Дорога в Мосгосантракт. Глава 2

– Ну заходи, прошу, – Андрей Лукич наконец справился с замком и впустил Нину в квартиру. – Милости просим, – сделал он широкий жест рукой.
С некоторой опаской Нина вошла в маленькую прихожую.
– Я разденусь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сняла серую куртку и такого же цвета шапочку. – Можно я сапоги снимать не буду? – и, снова не получив разрешения, прошла в гостиную, оставляя за собой грязные мокрые следы.
– Ну что у тебя новенького, как жизнь? – Нина оценивающе окинула взглядом в общем-то убогую обстановку отцовской квартиры. – Это кто? – спросила она, указывая на большую фотографию Ангелины Степановой, висевшую на стене у окна.
Андрей Лукич ответил.
– И это она сама тебе подарила? – Нина явно заинтересовалась фотографией Степановой.
– Конечно сама.
– И есть надпись дарственная? – продолжала Нина со все более возрастающим интересом.
– Да, и надпись есть, кажется, – с некоторым раздражением ответил Андрей Лукич. – А что тебя так удивляет? Мы с ней как-никак в одном театре служили, лет двадцать, поди.
– Да ничего. Ценная вещь, наверное? Раритет?
– Не знаю, – сухо ответил Андрей Лукич. – Не интересовался. У тебя дело ко мне?
– Ну почему сразу дело? А что, просто так зайти в гости к отцу нельзя?
– Хм… – Андрей Лукич вздохнул и покачал головой. – Зайти к отцу? – повторил он с горькой усмешкой. – Что-то ты не часто балуешь меня своими визитами. Ну хотя бы раз в год могла бы зайти к отцу, проведать, разузнать, что да как? Может, мне помощь какая нужна? Впрочем, я ведь у тебя ничего не прошу и не требую, но проведать отца, позвонить хоть раз в неделю. Неужели так трудно?
– Ты вновь старые обиды вспоминаешь. Жаль, я ведь пыталась наладить наши с тобой отношения. Ты отказался. А сейчас, выходит, я во всем виновата? Не звоню… не захожу.
– Я отказался?! Это ты мне говоришь?! После того как годами не звонила, не проявляла элементарной заботы об отце?!. Есть же в конце концов элементарные нормы приличия! Ну не в лесу же ты росла!
– За это я прощения у тебя уже просила, – спокойно ответила Нина. – Признаю, была не права. Обстоятельства так сложились. Ты должен это понять. Ну, может хватит об этом? Сколько можно одно и то же, одно и то же? Надое­ло уже.
– Да не верю я твоим извинениям, – с горечью сказал Андрей Лукич. – Учебник Станиславского я в свое время читал внимательно. У меня по актерскому мастерству всегда твердая пятерка была. «Не верю!» – говорил классик. Вот и я не верю тебе.
– Ну, раз уж ты хочешь очередной разбор полетов, я готова. Давай. Тебе себя-то, что, упрекнуть не в чем? Белый и пушистый? Нет. Ты нас с матерью бросил, когда мне и трех лет не было. Это, с твоей точки зрения, правильно? Хорошо? Легко нам было? Как ты думаешь? Я без отцовского внимания и заботы росла.
– Знаю, что нелегко, но я помогал чем мог. И приходил к тебе, и гулял, и играл, когда у меня свободное время было. И алименты, и так деньги давал. Кстати, когда тебе на путешествия твои средства понадобились, кто тебе деньги дал? Я. А на лечение? Вспомни, у кого ты деньги взяла? – Андрей Лукич все больше и больше заводился. – Я последние деньги предлагал тебе на учебу, ничего не жалел, хотел, чтобы ты человеком стала. Но ты отказалась, сделала свой выбор. Хотя уже достаточно взрослой была, понимала, что делала. Ладно, образование не получила, да и черт с ним! Не дано тебе это. Но человеком-то ты стать должна! – он уже почти кричал.
Ссориться с отцом в планы Нины, скорее всего, не входило. Она не спорила и не пререкалась с отцом, сидела тихо и, закусив губы, смотрела в пол.
– Ну хорошо, ладно, успокойся. Давай начнем с чистого листа, – предложила она миролюбивым тоном, когда Андрей Лукич наконец выдохся и замолчал. – Мы ведь не чужие.
– Трудно начать все с чистого листа, уж больно много воды утекло. Я понимаю, у тебя свои обиды, у меня свои. Так что отмотать жизнь назад вряд ли получится. У тебя уже возраст солидный, не девочка. Должна понимать, что, когда дети вырастают, на них лежит ответственность за судьбы родителей. Жаль, что ты этого так и не поняла, – с горечью продолжал Андрей Лукич.
Все, что копилось у него в душе многие годы, все, что он в мыслях не раз проговаривал дочери, сейчас клокотало в его груди и вырывалось наружу. Он не мог остановиться.
– Ведь ты пойми, я всегда хотел, чтобы ты училась, специальность хорошую получила, и на это мне денег было не жалко, – мало-помалу Андрей Лукич успокоился и все же взял себя в руки. – Ладно. Если хочешь кофе, возьми в шкафу, – почти миролюбиво сказал он.
– Вот опять ты за свое! Ну сколько можно об одном и том же? – теперь уже Нина начала раздражаться. Эта тема была для нее крайне болезненная. К своим сорока шести годам она, не получив образования, серьезной работы не имела, кочевала из одной фирмы в другую, что-то пыталась продавать, что-то покупать, и жила в основном на средства мужчин, которые периодически бросали ее. Сейчас Нина сожительствовала с парнем, который был лет на пятнадцать моложе ее.
– Дочка твоя с ейным хахелем махинациями занимается, – как-то около года назад сказала Андрею Лукичу уборщица в ресторане Дома актеров.
– А вы почем знаете? – спросил Андрей Лукич удивленно.
– А то как же… знаем. Неделю назад пыталась в ресторан на банкет зайти на халяву и других жуликов протащить бесплатно. Твое старое удостоверение показывала. Но наши-то орлы-охранники быстро их вывели. Так-то вот, Лукич, думай, что из дочери твоей вышло.
Но теперь уже Нина закусила удила.
– И что из того, что институты не кончала? – кричала она. – Толку, толку-то от них! Вон подружки мои все с «верхним» образованием. И что?!. На рынках стоят. Кто трусами, кто водкой торгует. И ничего, корона с них не падает – жрать всем хочется.
– Ладно, успокойся, – миролюбиво произнес Андрей Лукич. – Вон чайник давно кипит. Выключай.
– Вот всегда ты так – сначала на нервах поиграешь, потом кофе предлагаешь, – с обидой произнесла Нина. – Ну давай уж… попьем.
Она по-хозяйски подошла к кухонному шкафу, открыла нужную дверцу, достала все необходимое и приготовила кофе. Оба, отец и дочь, успокоившись, маленькими глотками молча пили горячий кофе.
– А я ведь к тебе по делу пришла, – после долго молчания сказала Нина. – Хочу посоветоваться с тобой как с отцом, – задушевным голосом продолжала она. – У нас ведь в семье новость. Большие перемены предстоят. Совет твой нужен. Ты ведь старший. Глава семьи, так сказать, – Нина коснулась пальцами ладони отца.
– Что за перемены? – удивляясь, спросил Андрей Лукич. Ему очень польстило, что дочь за многие годы наконец-то пришла к нему за советом.
– Сашка женится, – сразу беря быка за рога, выпалила Нина. – Вот такие новости. Только что, кажется, пешком под стол ходил, а уже жених.
– Вот как! Уже! Он же институт, по-моему, еще не закончил! – воскликнул Андрей Лукич. – Куда ему жениться? К чему такая спешка?
– В том-то и дело, папа. На носу распределение, не дай бог, зашлют за Можай. А так женат. Солидный человек. Но, главное, невеста его – девушка из семьи. Понимаешь?
– Пока нет, – честно признался Андрей Лукич.
– Ну как ты не понимаешь, папа? – с ласковым укором сказала Нина. – Родители ее – люди не простые, состоятельные. Отец рынок «Дубровский» держит, связи нужные имеет, и Сашка при деле будет. Надеюсь.
– Так ты его что, на рынок торговать после института определить хочешь? Так что ли?
– Конечно! Не инженером же ему в конторе сидеть на окладе да штаны протирать.
– Ну-ну… – вздохнул Андрей Лукич, но не стал спорить и возражать дочери. – «Сама без образования и специальности, и сына туда же…», – промелькнуло у него в голове. – И какой совет ты от меня хочешь?
– Сейчас все объясню, пап, – Нина взяла Андрея Лукича за руку и придвинулась к нему поближе. – Отец Кати, это невеста Сашкина, предлагает скинуться и купить молодым дом в районе Звенигорода. Ну а у нас… у меня, сам понимаешь, с деньгами не очень. Мы с Юркой, ну, ты знаешь, это человек, с которым я сейчас живу, свою двушку продали и в однушку переехали, но денег все равно маловато, и поэтому, пап, я прошу тебя, помоги семье. И Юрка мой просит.
– Как же я помогу тебе… вам? – все более удивляясь, спросил Андрей Лукич. – Ты же пенсию мою знаешь, ну где мне взять деньги? У меня и счета в банке нет, только карточка пенсионная, вот, могу показать, – он попытался встать и достать из-под подушки бумажник.
– Сиди, папа, – удержала его Нина, – я знаю.
– И кредит мне ни один банк не даст в мои-то годы.
– Есть вариант, пап, – Нина крепко сжала руку отца. – Есть.
– И какой? Излагай, я слушаю.
– Пап, продай свою квартиру, – после минутного молчания сказала Нина. – Помоги семье. Мы в долгу не останемся. Выручи нас, – повторила она, заглядывая в глаза отцу, – сделай доброе дело, пожалуйста. И Юрка мне говорит: «Иди к отцу, он поможет, это его святая обязанность».
Андрей Лукич был ошеломлен и сначала даже не знал что сказать.
– А куда мне-то идти, на улицу, что ли? Или ты меня к себе в однушку заберешь со своим ухажером новым?
– Мы все продумали, пап, послушай. Молодые покупают дом. Уже приглядели вариант. Триста квадратных метров. Двадцать соток, сад, баня. Место сказочное. Воздух свежий. Кругом лес. В доме тебе отдельная комната, даже с туалетом и ванной. Живи и радуйся. Ну, а пока сделка совершится, пока ремонт небольшой сделают, ты сможешь пожить в доме отдыха – временно, конечно.
– В каком доме отдыха, ты о чем? – с недоумением спросил Андрей Лукич, удивленно глядя на дочь.
– Вот, смотри, – Нина открыла сумку и вытащила оттуда тоненький буклет. – На, ознакомься, – она протянула книжицу Андрею Лукичу.
«Московский государственный пансионат для ветеранов сцены», – прочитал Андрей Лукич на первой странице официальное название пансионата.
– Ты почитай дальше, погляди, какой дворец, – Нина взяла из рук Андрея Лукича буклет и развернула его. – Смотри, это же родовое гнездо князей Трубецких. Красота! Одни колонны и львы чего стоят! Поживи, пап, там с месяц, а потом в собственный дом переедешь. А в пансионате и медицина, и питание, и общество. Вот, гляди, – продолжала она убеждать отца. – «Мы оказываем надлежащий уход ветеранам сцены и кинематографа», – процитировала она строчку из рекламного буклета. – Ну а потом, конечно, через месячишко переедешь к себе. А там, глядишь, и с внуками нянчиться будешь. А? Пап, ну чем не вариант? Помоги нам, пап, мы же одна семья.
– Да как-то неожиданно это все, – промолвил Андрей Лукич. – У меня здесь все налажено, все под рукой – и магазины, и аптека, и поликлиника наша МХАТовская недалеко. А пансионат-то этот далеко от Москвы?
– Нет, пап, недалеко, от кольцевой километров тридцать, не больше. Это Калужская область уже, ближайшее Подмосковье, – успокоила Нина отца.
– Вот как? Калужская? А ремонт в вашем доме вы большой затеяли? – после длительной паузы спросил Андрей Лукич.
– Нет, – махнула рукой Нина, – какое там? Средств не хватает на большой. Косметический. Ну, знаешь, молодым все хочется по-своему, по-современному. А так дом готов. Приезжай и живи. Тебе останется только картинки свои по стенам развесить, – она посмотрела вокруг, и взгляд ее снова задержался на фото Ангелины Степановой. – Давай, пап, подарок молодым сделаем, да и тебе польза будет. Все же не мальчик уже. Годы есть годы. Помощь никогда не помешает, мало ли что? А так мы всегда будем рядом, под рукой, и всегда поможем.
Андрей Лукич молчал, не зная, что ответить дочери. С одной стороны, он очень не хотел менять устоявшийся быт и кров, а с другой – ему хотелось восстановить отношения с дочерью. Кроме того, была перспектива на старости лет пожить в своем загородном доме. Ну почти в своем. Вдали от шума и толкотни. Выйти летним утром на веранду, вдохнуть глоток свежего воздуха. Посидеть в кресле-качалке, не спеша попивая чаек, потом побродить по лесу, а можно ведь и порыбачить, водоемов-то под Москвой тьма. Это было так заманчиво. Он уже представил себе, как вечером пойдет в соседнюю деревню и, поторговавшись, купит парного молока и свежего деревенского хлеба. Андрей Лукич даже вспомнил и явственно почувствовал этот пьянящий запах ароматной, теплой, только что выпеченной буханки, мягкой и пушистой, с коричневой хрустящей корочкой.
Нина еще долго уговаривала отца, приводила все новые и новые доводы в пользу переезда, и, с некоторым сомнением, Андрей Лукич все же принял предложение дочери.
– Ладно, я согласен, – сказал он наконец. – Ты меня убедила. Давай попробуем начать все с чистого листа, как ты предлагаешь.