Дорога в Мосгосантракт. Глава 14

– Нет, дорогой Андрей Лукич, нет, и не просите. Сейчас одолжить не могу, – с напускным сожалением, качая головой, говорила Алла Ивановна. – Ведь не отдают люди долги в наше время. Понимаете? Кто в больницу попадает, у кого детишки пенсионные карточки забирают, ну а кто-то, вы сами знаете, и богу душу отдает. Люди все не молодые, – вздохнув, она многозначительно посмотрела на Анд­рея Лукича.
– Что же делать, Алла Ивановна? Мне на пару дней в Москву позарез надо, – в отчаянии проговорил Андрей Лукич. – Где перехватить? Посоветуйте!
– А что за дело такое спешное у вас? Ну дождитесь пенсии и езжайте себе с богом.
– В том-то и дело, Алла Ивановна, дорогая, не могу я ждать. И отлагательств, к сожалению, дело это не терпит.
– Это что ж за дело такое? – все с большим интересом стала выспрашивать Алла Ивановна. – Ну-ка рассказывайте, Андрей Лукич, может, я вам чем-нибудь и помогу. Кто знает?
Помолчав минуту-другую и тяжело вздохнув, Анд­рей Лукич поведал Алле Ивановне о своем знакомстве с Бжеской.
– Да ладно вам сочинять, Андрей Лукич! Могли бы что-нибудь более правдоподобное придумать. Где вы, извините, и где Бжеская? Заливать не надо.
– Что? Я выдумываю? – возмутился в свою очередь Анд­рей Лукич. – Да я вам сейчас докажу! Подождите пару минут.
Он поднялся, вернулся к себе в комнату, взял несколько фотографий с общими планами и даже, для пущей убедительности, захватил письмо от Бжеской. «Читать не дам, конечно, но конверт издали из своих рук покажу, – думал он. – Ишь ты, во вранье меня обвиняет. Нет. Я тебе докажу. Я не какой-нибудь суфлер или звукач. Я артист».
– Вот, уважаемая Алла Ивановна, посмотрите. Убедились? То-то же. Я пока еще из ума не выжил, да и врать не обучен.
– Да. Очень любопытно, – произнесла Алла Ивановна, разглядывая старые фотографии. – А Бжеская где здесь?
– Вот, в центре, конечно.
– Ах, да. Понятно. Вот что, Андрей Лукич, предлагаю вам сделку, – после некоторого молчания сказала она.
– Какую сделку, не понял? Алла Ивановна, вы о чем?
– Я покупаю у вас письмо, хотя и не уверена, точно ли от Бжеской оно, и фотографии. Даю вам… двадцать тысяч рублей. Это хорошие деньги, поверьте.
– Да вы что, Алла Ивановна? Ну как вы можете? Я эти фотографии и письмо особенно ни за какие деньги не продам. Это же память моя. А память, извините, не продается.
– Тридцать тысяч, – невозмутимо продолжала торг Алла Ивановна. – Это последняя цена, которую я могу вам предложить. Соглашайтесь, Андрей Лукич, а то я пере­думаю.
– Нет. Извините, Алла Ивановна. Я, пожалуй, пойду, – Андрей Лукич встал и, аккуратно сложив фотографии и письмо в портфель, направился к выходу.
– Как знаете, дело ваше, – сухо произнесла Алла Ивановна ему вслед. – А кстати, подождите минуту, – Андрей Лукич остановился. – Может быть у вас еще какие-нибудь материалы имеются? Ну, я имею в виду фотографии или письма, которыми вы не так дорожите. Можем рассмотреть. Я ведь всегда помочь готова. Вы знаете.
– Материалы… материалы… – машинально повторил Андрей Лукич. – Ну да, имеются.
– Так несите, посмотрим.
– Ну что ж, хорошо, – с некоторым сомнением, подумав, произнес Андрей Лукич. – Сейчас поднимусь к себе и принесу. Можно я портфель свой у вас оставлю на пару минут, а то таскать его туда-сюда неудобно?
– Конечно, пусть постоит, кому он мешает.
Андрей Лукич положил портфель на диван и вышел из кабинета. Не успел он закрыть за собой дверь, как Алла Ивановна извлекла из портфеля письмо, положила его на стол перед собой и, достав из сумочки телефон, сделала несколько снимков. Проверив их качество, она вернула письмо обратно в портфель и положила его на диван. А тем временем Андрей Лукич, вернувшись к себе, разложил на столе памятные ему фотографии и всматривался в такие знакомые и дорогие ему лица. «Материалы… материалы», – вертелись у него в голове слова Аллы Ивановны. «Для тебя материалы, а для меня память дорогая. Эх, жаль. Жаль. Простите меня друзья, подруги. Но выхода иного нет. Вот как жизнь повернулась. Поймите меня», – думал он, открывая шкаф и доставая коробку из-под обуви. Помимо совместной фотографии с Бжеской у него имелись и другие фото с дарственными надписями и посланиями от Бабановой, Орловой, Сухаревской. Они дарили ему свое внимание, будучи в зените славы и успеха. Быть замеченным такими артистами была высокая честь. А получить фото с личным посланием, пусть в несколько строк, – невообразимая мечта. Андрей Лукич взял со стола фотографию Бабановой и повернул ее обратной стороной. «Дорогой Андрей, – читал он. – Прими на добрую память. Сейчас я тетя Капа, старый суфлер, которая когда-то была актрисой. Эта моя роль в комедии Угрюмова так соответствует сегодняшним реалиям…». Еще несколько минут Андрей Лукич колебался, но затем все же положил две фотографии между листами старой газеты, вышел из комнаты и пошел вниз по лестнице в массажный кабинет, где его дожидалась Алла Ивановна.
Сделка состоялась. «Материалы» оказались ликвидными. Получив за две фотографии двенадцать тысяч рублей, Андрей Лукич взял свой старенький портфель и, вернувшись к себе, принялся паковать свой большой чемодан.
Оставшись в кабинете одна, Алла Ивановна все перечитывала письмо Бжеской. «Кому все это предложить? И главное – за сколько? Какой ценный материал. Ну Михайловский, ну артист, ничего не скажешь. Кто бы мог представить, – думала она. – Ладно, главное не продешевить». А затем открыла медицинский шкаф, где хранила мази, кремы и тюбики с пастой, и спрятала туда две фотографии с изображением и пожеланиями от Бабановой и Марецкой.