По сопкам Хамар-Дабана - окончание -

/продолжение, начало см.здесь http://proza.ru/2021/05/18/1744 /



Посовещавшись, решили идти дальше, разделившись для ускорения поисков таёжного жилья на две группы.
  Теперь всё чаще Захаровна оказывалась идущей впереди и, иногда утопая по пояс в снегу, продолжала упорно торить лыжню. У неё, единственной среди всех нас, была на ногах настоящая фирменная «Тиса». Эти «неубиваемые» пластиковые лыжи не ломались, упруго прогибаясь порой, казалось, даже под прямым углом.
  Всеми силами стараясь уберечь взятые напрокат на заводском складе спортинвентаря деревянные лыжи, я старался держаться за ней. За мной, не отставая, следовал молодой и немногословный Андрей. Несколько раз идущая впереди меня невысокая, ловко лавирующая на спусках между деревьями Захаровна исчезала из виду совсем. И, подойдя ближе, я видел, как она, сняв лыжи, выбирается из очередной, почти по грудь ей заснеженной ямы, чтобы кратко сказать:
  -Сюда идти нельзя!
  Потом она закрывала отломленной или согнутой веткой проход к яме-ловушке, и мы огибали гибельный для обычных лыж участок.
  После полуночи взошла на небе, - в помощь идущим! - почти полная луна, осветив холодным сиянием склоны окрестных сопок.
  Постепенно наша троица оторвалась от остальных участников маршрута. Ещё после нескольких трудных, по трескучему ночному морозу, перевалов через недвижно и грозно замершие на нашем пути лесистые холмы, уже далеко за полночь, мы увидели в залитом лунным светом распадке далёкий тёмный кубик охотничьего зимовья.
  Наше дружное «Ура!», казалось, сотрясло окрестные сопки. И мы, мгновенно забыв про усталость, устремились по крутому склону вниз, в распадок, к долгожданному теплу и ночлегу.

  Единственное оконце в найденном, наконец, нами зимовье было темно, а на бревенчатой стене снаружи висел большой ватманский лист с нарисованным на нём жизнерадостным снеговиком. С его носа-морковки свисала ледяная сосулька, а в поднятых руках были лыжные палки. И он очень походил в эту минуту на нас, только что, вот так же бодро съезжавших сюда. Под рисунком стояла надпись: «С Новым годом!». По-видимому, месяца два назад тут весело отмечался новогодний праздник.
  Не теряя ни секунды времени, опытная Захаровна сбросила со своих плеч увесистый рюкзак, успев при этом произнести лишь два слова:
  -Затопите печку!
  Потом круто развернулась на лыжне и, энергично работая лыжными палками, принялась  широкой размашистой «ёлочкой» взбираться по склону сопки назад - встречать отставших!
 
  Сняв лыжи, я отворил туго открывающуюся наружу, обитую войлоком дверь и шагнул через порог внутрь избушки. После яркого лунного сияния здесь стояла непроницаемая темнота. Сделав несколько шагов, я наткнулся руками на что-то колючее. Это оказалась нечто хрупкое и, кажется, стоящее на столе. Справа от него как будто нашаривался угол печки.
  Наконец, в слабом луче падающего из окна лунного света стал различим и сам стол, а главное - лежащий на нем коробок спичек. Я с трудом стащил с руки заиндевевшую варежку и попробовал взять спички. В давно нетопленном доме было как будто бы ещё холоднее, чем на улице. Пальцы мои не слушались и никак не могли ухватиться за коробок. Подошедший Андрей начал помогать мне, сжимая коробок запястьями рук, и спичка, наконец, зажглась. Показавшийся ослепительным огонёк её осветил внутренность помещения: стол с украшенной серебристыми игрушками маленькой ёлкой, обширные нары в углу и видавшую виды печку-буржуйку. С замиранием сердца я открыл её металлическую дверцу. Печка была наполнена готовыми к растопке дровами!
  Догоревшая до конца спичка погасла. Ещё через две-три, показавшихся очень долгими,  минуты нам удалось зажечь другую. На этот раз я чиркнул сразу несколько спичек и, не замечая, как огонь обжигает потерявшие чувствительность пальцы, поднёс его к стружкам в печи. Словно нехотя, охватившее растопку пламя перешло на лежащие чуть повыше дрова. И вскоре мы с Андреем уже отогревали руки у очага, впитывая в себя его спасительное тепло.
  Ещё чуть позже далёкое и разноголосое «Ура!» донеслось до нас снаружи, и мы, выбежав из зимовья, увидели скользящих и скатывающихся к нам по крутому склону «снеговиков», которых Захаровна вывела за собой прямо к жилью.

  Через час все сидели за общим столом. Лишь Володька Халбашкин, с трудом снявший тесные лыжные ботинки, лежал теперь на нарах не в силах сделать и шага. Мы скромно праздновали прошедший в пути день рождения Яковины и наше избавление от холодной таёжной ночёвки немудрёной походной снедью и горячим чаем со сгущёнкой. Припасённый для этого случая запасливым Сергеем коньяк был без сожаления истрачен для того, чтобы как следует растереть и вернуть чувствительность основательно промёрзшим ногам Володи.
  По ту сторону заиндевевшего окна крепчал мороз, а в зимовье, наоборот, становилось всё теплее от усердно подкидываемых в печку поленьев.      
  -Такое ощущение, что кого-то не хватает, - сказал вдруг кто-то из ребят.
  Мы пересчитались. Нет, все семеро были на месте. Странно, но и у меня минутой раньше тоже возникло похожее ощущение чьего-то отсутствия.
  -Может быть, так кажется потому, что нас тут, действительно, не много? - успокаивающе подумалось мне тогда.
 
Спать улеглись вповалку на широченных нарах, укрывшись поверх спальников толстым слоем лежащих здесь же ветхих шкур. Сергей порылся в своём бездонном рюкзаке и, вытащив из него плотные и увесистые носки из собачьей шерсти, протянул их мне:
  -Возьми, теплее будет ночью!
  Но в натопленной избушке было так жарко, что вскоре пришлось их снять, перед тем как заснуть под тяжёлым «звериным одеялом».
  Ночью я проснулся от холода - ощутимо мёрзли находившийся сверху бок и ноги. Мне пришлось повернуться на другой бок и снова надеть на ноги нащупанные на дне спальника собачьи носки. Блаженное тепло от быстро согревшихся ног разлилось вскоре по всему телу, и я крепко уснул до утра.
 
 Ночной холод проник в лесную избушку почти сразу же, как только погасла печка. И спешить выбираться утром из относительно тёплых спальников не хотелось никому. И слава тому из нас, кто поднялся морозным утром первым и разжёг огонь в остывшей печи!
  Новый день снова обещал быть солнечным. Изрядно побитые, с длинными «карандашами» выщербленных щепок на полозьях, мои лыжи всё же не изломались совсем. Они каким-то непонятным мне самому чудом перенесли меня через все эти, казавшиеся минувшей ночью непроходимыми сопки и стояли теперь приникшие к стене зимовья, готовые идти со мной дальше. 
  Позднее, когда мы с Захаровной набирали воду у ручья, она словно бы мимоходом спросила у меня:
  -Где ты так научился ходить на лыжах?
  -Отец лет с пяти водил меня по уральским лесам, - ответил ей я.
  А ещё немного позже, когда собирались в дорогу рюкзаки, снаряжалась сухими дровами печка, оставлялись на столе спички и соль, перед самым уходом нашим из зимовья, Серёга Зафранский зачем-то позвал меня наружу. Мы поднялись с ним вдвоём по склону на невысокую седловину между двумя ближними сопками. Сразу за нею внезапно открылось взгляду бескрайнее, хорошо видимое сверху до самых далёких седых вершин, холмистое пространство прибайкальской тайги. Одна из сопок была совсем близко. Её остроконечная, как шапка Мономаха, вся покрытая игрушечно сверкавшим на солнце синеватым лесом вершина возвышалась прямо перед нами.
  -Нравится тебе эта сопка? - вдруг спросил у меня Сергей.
  -Да.
  -Я тебе её дарю! - сказал он...

  К вечеру мы, - сначала по тропе, а затем по долгой гравийной дороге, - вышли с рюкзаками и остатками лыж к байкальской станции Култук, откуда тем же вечером выехали на проходящем поезде в сторону дома.
  Вместе с хребтами Хамар-Дабана остались позади лесистые сопки его предгорий, одна из которых, великодушно и щедро подаренная мне Сергеем, была теперь моей!
  Встретившись друг с другом в недолгом, похожем на миг космического противостояния  планет - мгновении, я и мои товарищи по этому небольшому маршруту разлетелись затем, чтобы никогда больше не сойтись вот так же близко.

  Следующим летом во время тренировочного выезда на скалы Орлёнка, не удержавшись при подъёме на гладкой, лишённой зацепов плите, я опрокинусь на спину и, не успев крикнуть «мама!», в считанные секунды скачусь кубарем вниз. Только благодаря редкой случайности трасса нескольких моих заключительных кувырков у подножия скалы пройдёт точно по протоптанной многими поколениями сибирских скалолазов и засыпанной сухими листьями узкой тропе, плавно идущей вниз между окружающими её неподъёмными каменными глыбами. Осмотревший затем место моего падения Николай скажет, что я родился в рубашке, и добавит немного приободрившие меня в тот момент слова:
  -Ничего, Александр, за одного битого двух небитых дают!   
  После падения моя спина всё-таки выйдет на некоторое время из строя. Новички уедут на их первые настоящие альпинистские сборы без меня. А осенью я окончательно расстанусь с альпинистами, прибившись на несколько следующих лет к группе энтузиастов закаливания и зимних купаний. Впрочем, это будет уже совсем другая история.

  Шестеро, как будто бы случайных спутников моих - упорная труженица Ольга, стройная красавица Яковина, несгибаемый лидер Захаровна, никогда не падающий духом Сергей, надёжный Андрей и вот, доселе тревожащая меня давним, полузабытым чувством вины теперь уже вечная память наша - погибший позднее на альпиниаде из-за обрыва страховки юный Володя Халбашкин, - помню, жалею и люблю вас всех!
  А подаренная тогда Сергеем редкой красоты и совершенной формы таёжная сопка всё ещё остаётся самым большим и незабываемым подарком в моей жизни.



                ------------------------


На снимке слева-направо: Андрей, Захаровна, Ольга, Яковина, Сергей Зафранский, Александр Афанасьев
Фото Владимира Халбашкина

опубликовано 27.03.2021 г.:
https://drive. google. com/file/d/1w5B4gm4C-0b6dPVEhKCWLie0P03OKBnv/view