2 Оккупация

   В конце июля, начале августа 1942 года вся Калмыцкая степь была покрыта уходившим на восток бесконечным потоком людей, сотнями тысяч овец, и крупного рогатого скота, лошадей и верблюдов. Все старались удалиться от ползущей стихии фашистских завоевателей, как от чумы. Они заклинали немецких захватчиков, злейшего врага всего человечества. Большинство людей уходило на восток, не по приказу правительства, а выполняли долг советского гражданина, не дать врагу ни куска хлеба, не оказать ему никакой помощи.
Но были и затаившиеся враги, предатели, которые не могли это осознать. Таким оказался Дорин. Он прибыл в наше село перед самой войной. В те трудные для нашего народа дни, пользуясь доверием колхозников, он был выбран членом правления колхоза имени «Молотова», а затем и его председателем. И теперь, когда ему была поручена эвакуация людей и колхозного скота на восток, он воспользовался своим положением в корыстных целях. Вместо отправки колхозного хозяйства, Дорин получил в Госбанке мешок колхозных денег и на паре колхозных лошадей начал мотаться в поисках его захоронения. Он закапывал мешок в круче, затем откапывал, пытаясь спрятать в другое место. И так до вечера, таскал мешок, не зная, как присвоить колхозные деньги. Когда наступила ночь, он набрел в степи на большую копну сена, зарыл в нее мешок с деньгами и накрыл сверху сухим, обгоревшим на солнце, сеном. Обошел вокруг:
- Кажется незаметно, - сказал он сам себе. Уселся на «линейку» и уехал домой. И это в тот момент, когда члены колхоза им. «Молотова» без пищи и без денег, ждали его ночью беспокоясь, - где же председатель, что с ним случилось?
А Дорин, спрятав деньги, приехал в село ждать оккупантов.


     Вражеские войска, не встречая должного сопротивления, быстро двигались на восток. В июле 1942 года немцы прорвали фронт пятьдесят второй армии на Дону, пошли на город Сальск, сметая на своем пути малочисленные армейские подразделения и народные ополчения, вторглись в западные районы Калмыцкой АССР. Под превосходящими силами фашистских войск наши Красные войска отступали, уходили на восток. Двум взводам милиции было дан приказ покинуть город последними.
Двенадцатого августа 1942 года, в восемь часов противник занял Элисту. В город вошел батальон пехоты и сорок танков. По рассказам жителей села, им в тот же день стало известно, что фашисты заняли город. Все село замерло в ожидании дальнейших событий.
    

    Заведующая почтой Каземирова Александра Филипповна собрала все документы, сложила в небольшой сейф, отнесла его в балку Индыча и там закопала. Эта ночь для всех жителей села прошла в тревоге, без сна. Тринадцатого августа к двенадцати часам дня вражеские мотоциклисты появились на дороге. Двигались они на дистанции сто, сто пятьдесят метров друг от друга. Такое явление по тому времени было не только устрашающим, но и значительным. До войны мотоциклов в селе не было.
Женщины, собравшиеся в доме Ольги Дмитриевны, обсуждали, как вести себя дальше. Поочередно, одна из них выходила на улицу, смотрела, что делается в селе и за его пределами. На улице никого не было, все попрятались, кто как мог, только собаки, чуя недоброе, поднимали головы и тревожно выли.
Вдруг вбегает в дом  Мария Сергеевна и с растерянным видом сообщает:
- По бугру шось такэ бижить!
Все женщины бросились на улицу, с тревогой всматриваясь на бугор, что же там движется? Да. Это были мотоциклы. Детвора, несмотря на запреты матерей побежали навстречу, чтобы поближе разглядеть такое «чудо».
Ксения Егоровна только теперь спохватилась, что в здании клуба много портретов Сталина, Ленина и членов Политбюро. Она с тревогой обратилась к женщинам:
- Что же будет с ними, когда придут немцы?  На что, те в один голос:
- Да они, гады, все поломают и уничтожат!
Без раздумий все бросились в клуб. Быстро сняли портреты, завернули в бумагу и спрятали с таким расчетом, чтобы по приходу Красной армии, снова вернуть их на место. Они так захлопотались, что не слышали, как вошел завклубом Миров Иван, который вернулся с фронта домой, полгода тому назад, глухонемой. В тот момент, когда Анна Никитична сняла со стены портрет Максима Горького и спросила у женщин:
- А этот куда, там места уже нет ?
Вместо них в полный голос ответил Миров:
- Брось его на чердак.
Анна Никитична от испуга и удивления присела и уронила портрет. Не меньше были поражены и другие женщины. Еще бы! Полгода был глухонемым, а теперь вдруг заговорил! С приходом немцев Миров Иван стал полицаем.
Бережно спрятав портреты, закрыв на замок клуб, женщины бежали домой, вытирая слезы обиды, ведь каждая из них проводила на фронт мужа или брата. Несмотря на предателей, таких как Миров, несмотря на тяжелое положение на фронтах, когда враг окружил Ленинград, подошел к Москве, ворвался в Сталинград, подошел к Грозному и Баку, захватил Элисту, наши женщины не хотели верить в непобедимость фашистов.


     Некоторые жители села ушли на восток, сопровождая колхозный скот. Больше половины стариков, женщин, подростков осталось в селе. Осталась также молодая пара, месяц назад, сыгравшая свадьбу. Это учитель нашей школы, Николай Поликарпович и его молодая жена Наташа. В тот час, Николай стоял на высокой скирде и наблюдал, как и многие, за движением на дороге. А Наташа стояла внизу и упрекала его за неосторожность. Если бы знали они, какая опасность их ждет впереди. Почему они не ушли? Могли бы покинуть село в последнюю ночь, пробраться на восток. Видимо, не хотелось покидать недавно созданный домашний уют. Им было всего по семнадцать лет. Авось пронесет, так думали они. Когда пришли немцы, молодой учитель был схвачен гестаповцами.

   Вражеские мотоциклисты, проехав по селу, оглушили его жителей ревом моторов. Со дворов с лаем выбегали собаки. Убедившись, что в селе остались женщины и дети, немцы начали хозяйничать. Они осматривали дворы, лазали по курятникам и погребам, требовали молоко, масло, яиц, кур, гусей. Награбив продуктов, колонна мотоциклистов направилась в Элисту. В селе снова все замерло. Только слышался лай собак, которые с особой дерзостью провожали чужаков. Некоторые бросались вдогонку, за мотоциклами, тогда слышалась автоматная очередь, и собака  замолкала навсегда.
За весь период пребывания вражеских мотоциклистов в селе, никто из жителей села не выходил на улицу. Люди сидели, укрывшись в землянках, сараях и погребах, только изредка в щелку смотрели, что делается во дворах и на улице. Каждый старался быть незамеченным. На другой день снова появились вражеские мотоциклы.
 Дед, Кадацкий Никита Кузьмич, рассуждал вслух, чуть приоткрыв занавес окна:
- Ух, вы прокляти, падки скорпионы, туды вас сюды, паразитов!
Жена его, Ирина Дмитриевна, уроженка города Саранска, говорила, как и всегда, на чисто русском:
- Сдурел, ты старый! Услышат тебя, так достанется и тебе, и всей семье.
Но дед не унимался, стоял перед женой, как перед генералом, на вытяжку, доказывал, кто он, как воевал в армии Буденного, как он один из первых вступил в колхоз и как стал достойным человеком.
     Вдруг раздался грозный стук в дверь, дед Никита от неожиданности присел на табурет, жена, со страхом на лице перекрестилась. Стук приклада повторился с еще большей силой. Ирина Дмитриевна, крестясь, пошла к двери, дрожащими руками открыла дверь, и от страха оцепенела, на пороге стояли два немецких автоматчика! Дед Никита так и «застыл» неподвижно на стуле.  Автоматчики направили дула автоматов в их сторону и затараторили:
- Я-цо, я-цо.  Старики ничего на понимали, что требовали от них немцы. Ирина Дмитриевна стояла перед не прошенными гостями, затем спохватилась, побежала, взяла кружку, принесла воды, но они еще громче, махая руками, как крыльями, повторяли:
- Я-цо, я-цо. Затем один из них схватил хозяйку за руку и потащил ее к курятнику. Только теперь Ирина Дмитриевна поняла, что от нее требуют. Она собрала яйца в курятнике, отдала их немцу. Тому показалось мало, он пошел в летнюю кухню, где стояла полная макитра яиц, забрал их вместе с макитрой. Немцы ушли.
Дед Никита вышел из дома, снова начал их проклинать вслух:
- От она, яка чума гитлеровска, от нэй надо всэ хороныть под зэмлю, а ты яички оставыла на кухни, им бы надо отравы сготовыть!
Такой была первая встреча семьи деда Кадацкого с немецкими оккупантами. Она оказалась не последней. Два дня фашисты на мотоциклах, и автоматчики на машинах грабили село. Брали все, что имелось у наших сельчан. Опустошали курятники, коровники, сараи, сундуки.
Пятнадцатого августа село заполонили вражеские мотоциклисты, автомашины с автоматчиками, походными кухнями и солдатами. С этого дня немцы начали устанавливать здесь свой порядок. Сначала была узаконена немецкая комендатура, комендантом назначили Ганса, с помощниками и группой автоматчиков. Комендант имел неограниченную власть, неповиновение ему пресекалось. До этого дня наши люди не видели такой массы солдат. Укрывались в сараях и погребах. Верили и ждали возвращение Красных войск. А за окном двигались группы вражеских солдат, гулко печатая шаг по пустынным улицам села. Команды солдатам подавались непривычным языком и голосом, он доносился до окон молчаливых землянок и домов, которые казались покинутыми. А между тем из-за прикрытых окон испуганные глаза украдкой разглядывали «победителей», «хозяев», получивших, по праву грабительской войны, власть над селом, над имуществом, капиталом, созданным нашими людьми за многие годы, над жизнью оставшихся наших земляков, которые с этого дня стали пленниками немецких захватчиков.

   Люди сидели в своих «убежищах», объятые ужасом грозной стихии, которую нельзя предотвратить. Каждая женщина, боясь за жизнь своих детей, думала, может ее землянку, ничем неприметную, минуют. Но в каждую дверь стучались и входили группы вражеских солдат. Они хозяйничали везде: ели, спали на месте хозяев, отправляя их в комендатуру под видом разбирательства. Много молодых женщин и девушек пострадали от немцев.

продолжение