Глава 3 Письма ни от кого

Бегство бразильского боа-констриктора закончилось для Гарри самым долгим в его жизни наказанием. Когда ему позволили вновь выйти из чулана, начались летние каникулы, и Дадли уже успел сломать свою новую видеокамеру, разгрохать самолёт с дистанционным управлением, а сев впервые на гоночный велосипед, он сбил с ног старую миссис Фигг, когда она двигалась по Бирючинной улице на костылях.
Гарри был рад, что учебный год закончился, но от шайки Дадли, которая приходила в дом каждый день, спасения не было. Все они – Пирс, Деннис, Малькольм и Гордон – были крупны и глупы, но Дадли как самый крупный и самый глупый был их предводителем. Остальные были весьма рады присоединиться к Дадли в его любимом виде спорта: охоте на Гарри.
Потому-то Гарри и проводил как можно больше времени вне дома, гуляя по улицам и думая об окончании каникул, откуда ему маячил лучик надежды. Когда наступит сентябрь, он поступит в среднюю школу и впервые в жизни окажется врозь с Дадли. Дадли приняли в старую частную школу, где учился дядя Вернон, «Смелтингс». Пирс Полкисс тоже поступил туда. Гарри же предстояло отправиться в «Стоунволл Хай», обычную местную школу. Дадли находил это весьма забавным.
- В первый день в «Стоунволле» новичков окунают головой в унитаз, - сказал он Гарри. – Хочешь подняться наверх и потренироваться?
- Нет, спасибо, - ответил Гарри. – Бедный унитаз никогда не поглощал ничего ужаснее твоей головы – его может стошнить. – И он убежал, пока до Дадли не дошло, что; он сказал.
Однажды в июле тётя Петуния поехала с Дадли в Лондон, чтобы купить ему школьную форму, оставив Гарри с миссис Фигг. С ней было не так уж и плохо, как раньше. Оказалось, что она сломала ногу, наткнувшись на одного из своих котов и, похоже, уже не любила их так, как раньше. Она позволила Гарри посмотреть телевизор и угостила его куском шоколадного торта, который, видимо, пролежал где-то несколько лет.
В тот вечер Дадли расхаживал по гостиной перед всеми в своей новой, с иголочки форме. Ученики школы «Смелтингс» носили бордовые пиджаки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы канотье. У них также были трости с набалдашниками, которыми они колотили друг друга, когда учителя не видели. Считалось, что это хорошая тренировка на будущее.
Глядя на Дадли в новых бриджах, дядя Вернон угрюмо сказал, что это момент наивысшей гордости в его жизни. Тётя Петуния разразилась слезами и сказала, что ей не верится, что это её малыш Дадлик, который вырос таким красавцем. Гарри не осмелился что-либо сказать. Ему казалось, что из-за его попытки сдержать смех у него треснули два ребра.
*   *   *
На следующее утро, когда Гарри пришёл в кухню позавтракать, в ней царил ужасный запах. Он вроде бы доносился из большого металлического бака в раковине. Он подошёл взглянуть. Бак был набит чем-то вроде грязного тряпья, плававшего в серой воде.
- Что это? – спросил он тётю Петунию. Она поджала губы, как всегда, когда он смел задавать вопросы.
- Твоя новая школьная форма, - ответила она.
Гарри снова заглянул в бак.
- О! - сказал он. - Не думал, что она должна быть такой мокрой.
- Не глупи, - рявкнула тётя Петуния. – Я перекрашиваю для тебя кое-какие старые вещи Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет смотреться как на всех остальных.
Гарри весьма усомнился в этом, но благоразумно решил не спорить. Он сел за стол и попытался думать о том, как он будет выглядеть в первый день в школе «Стоунволл Хай» — видимо, как будто он надел куски слоновьей кожи.
Дадли и дядя Вернон вошли и сморщили носы из-за запаха новой формы Гарри. Дядя Вернон, как обычно, уткнулся в газету, а Дадли взгромоздил на стол свою школьную трость, которую всегда носил с собой.
Послышался щелчок дверцы почтового ящика, и на коврик перед дверью упали письма.
- Забери почту, Дадли, - сказал дядя Вернон из-за газеты.
- Пошли Гарри.
- Забери почту, Гарри.
- Пошлите Дадли.
- Ткни его своей палкой, Дадли.
Гарри увернулся от трости и пошёл за почтой. На коврике лежало три послания: открытка от сестры дяди Вернона Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, похожий на счёт и… письмо для Гарри.
Гарри взял письмо в руки и уставился на него, его нервы натянулись, как огромная эластичная лента. Никто и никогда в жизни не писал ему. Да и кто написал бы? У него не было ни друзей, ни родных, он даже не был записан в библиотеку, поэтому никогда не получал сердитых напоминаний о возврате книг. И вот оно, письмо, адресованное так, что ошибиться невозможно:
Мистеру Г. Поттеру
Чулан под лестницей
Дом 4, Бирючинная улица
Литл-Уингинг
Графство Суррей
Письмо было толстым и тяжёлым, в конверте из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелёными чернилами. Марки не было.
Перевернув дрожащими руками конверт, Гарри увидел пурпурную восковую печать с гербом; на нём были изображены лев, орёл, барсук и змея, окружающие большую букву Х.
- Эй, поторопись! – прокричал из кухни дядя Вернон. – Что ты там делаешь, проверяешь, нет ли в письмах бомб? – он фыркнул над собственной шуткой.
Гарри вернулся в кухню, не сводя глаз со своего письма. Он вручил дяде Вернону счёт и открытку, сел и начал медленно вскрывать жёлтый конверт.
Дядя Вернон вскрыл счёт, недовольно заворчал и переключился на открытку.
- Мардж заболела, - сообщил он тёте Петунии. – Съела несвежие устрицы…
- Пап! – вдруг сказал Дадли. – Пап, Гарри что-то пришло!
Гарри как раз собрался развернуть письмо, написанное на таком же пергаменте, что и конверт, но тут дядя Вернон резко вырвал его у него из рук.
- Это моё! – крикнул Гарри, пытаясь забрать письмо.
- Да кто тебе напишет? – расхохотался дядя Вернон, тряся в руке вскрытым письмом и поглядывая на него. Его красное лицо позеленело быстрее, чем сменяющиеся сигналы светофора. И это было не всё. Через пару секунд оно стало серо-белым, как засохшая овсянка.
- П-П-Петуния! – выдохнул он.
Дадли пытался схватить письмо, чтобы прочесть его, но дядя Вернон держал его вне досягаемости. Тётя Петуния с любопытством взяла его и прочла первую строку. На миг она была как будто близка к обмороку. Она прокашлялась и испустила тяжёлый вздох.
- Вернон! О боже… Вернон!
Они уставились друг на друга, как будто забыв, что Гарри и Дадли находятся в комнате. Дадли не привык к невниманию. Он сильно стукнул отца по голове школьной тростью.
- Я хочу прочесть это письмо, - громко сказал он.
- Я хочу прочесть его, - разъярённо сказал Гарри, - это мне.
- Вон отсюда оба! – гаркнул дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт.
Гарри не сдвинулся с места.
- Я ХОЧУ СВОЁ ПИСЬМО! – крикнул он.
- Дай мнe посмотреть! – потребовал Дадли.
- ВОН! – заорал дядя Вернон, схватив Гарри и Дадли за шиворот, выкинул их в коридор и захлопнул за ними дверь кухни. Гарри и Дадли яростно, но тихо подрались за место у скважины; победил Дадли, поэтому Гарри со свисающими с одного уха очками улёгся ничком, чтобы подслушивать у щели между дверью и полом.
- Вернон, - сказала тётя Петуния дрожащим голосом, - посмотри на адрес — как они могли узнать, где он спит? Не кажется ли тебе, что они подсматривают за домом?
- Подсматривают… шпионят… может быть, следят за нами, - дико прорычал дядя Вернон.
- Но что нам делать, Вернон? Надо им ответить? Сказать, что мы не хотим…
Гарри увидел блестящие чёрные ботинки дяди Вернона, расхаживавшего взад-вперёд по кухне.
- Нет, - сказал он наконец. – Нет, мы их проигнорируем. Если они не получат ответа… Да, это лучше всего… ничего не будем делать…
- Но…
- Ничего подобного у нас дома, Петуния! Разве мы не поклялись Разве мы не поклялись искоренить эти опасные глупости, когда взяли его?
*   *   *
В тот вечер, вернувшись с работы, дядя Вернон сделал то, чего никогда не делал раньше: зашёл к Гарри в чулан.
- Где моё письмо? – спросил Гарри, как только дядя Вернон проскользнул к нему в дверь. – Кто мне пишет?
- Никто. Оно было адресовано тебе по ошибке, - отрезал дядя Вернон. – Я сжёг его.
- Нет, не по ошибке! - рассердился Гарри. - На нём был указан мой чулан!
- МОЛЧАТЬ! – рявкнул дядя Вернон, и с потолка упала парочка пауков. Он несколько раз глубоко вздохнул, потом изобразил подобие улыбки, больше похожей на гримасу боли. - Ну… да, Гарри… кстати о чулане. Мы с твоей тётей подумали… ты и вправду стал великоват для него… мы думаем, что будет неплохо, если ты переселишься во вторую спальню Дадли.
- Почему? – спросил Гарри.
- Не лезь с вопросами! – рыкнул дядя. – Неси сейчас же своё барахло наверх.
В доме Дурсли было четыре спальни: одна для дяди Вернона и тёти Петунии, другая для гостей (обычно для сестры дяди Вернона Мардж), в третьей спал Дадли, а в четвёртой последний хранил все свои игрушки и вещи, которые не помещались в его первой спальне. Гарри перенёс все свои вещи из чулана в эту комнату за один раз. Он сел на кровать и огляделся вокруг. Почти всё в ней было сломано. Видеокамера, подаренная месяц назад, лежала на маленьком заводном танке, которым Дадли однажды переехал соседскую собаку; в углу стоял самый первый телевизор Дадли, который он растоптал, когда отменили его любимую передачу; была там и большая птичья клетка, в ней жил попугай, которого Дадли обменял в школе на настоящее духовое ружьё, лежавшее на полке с погнутым концом, потому что Дадли сел на него. Другие полки были забиты книгами. Только они в комнате выглядели так, словно к ним ни разу не прикасались.
Снизу донёсся голос Дадли, орущего на мать: «Я не хочу, чтобы он там жил… мне нужна эта комната… выгони его…»
Гарри вздохнул и растянулся на кровати. Вчера ему дали что-то, из-за чего он здесь. Сегодня он лучше бы вернулся в чулан, но получил то письмо, чем оказался здесь, не получив его.
*…*…*
На следующее утро завтрак прошёл довольно спокойно. Дадли был в жутком настроении. Он ныл, тыкал отца школьной тростью, притворялся больным, толкал мать и швырнул своей черепахой в крышу теплицы, но его комнату ему не вернули. Гарри всё время думал о вчерашнем дне и горько жалел, что не вскрыл письмо в прихожей. Дядя Вернон и тётя Петуния мрачно смотрели друг на друга.
Когда пришла почта, дядя Вернон, как будто старающийся быть подобрее к Гарри, послал Дадли к двери. Они услышали, как он по пути в коридор колотит всё подряд школьной тростью. Потом он крикнул: «Тут ещё одно! «Мистеру Гарри Поттеру, самая маленькая спальня, дом 4, Бирючинная улица…»»
Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил с места и побежал в коридор, Гарри за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на пол, чтобы отнять у него письмо, что было затруднительно, потому что Гарри схватил дядю Вернона сзади за шею. После минуты борьбы, в которой каждый получил палкой, дядя Вернон выпрямился, задыхаясь и сжимая в руке письмо для Гарри.
- Марш в свой чулан… то есть в свою комнату, - зашипел он на Гарри. – Дадли… вон… марш отсюда!
Гарри расхаживал кругами по своей новой комнате. Кто-то узнал, что он перебрался из чулана и, видимо, что он не получил своё первое письмо. Значило ли это, что они наверняка попытаются ещё? На этот раз он должен сделать всё, чтобы им это удалось. У него возник план.
*…*…*
На следующее утро отремонтированный будильник зазвонил в шесть часов. Гарри быстро отключил его и тихо оделся. Дурсли будить нельзя. Он проскользнул вниз, не зажигая света.
Он собирался дождаться почтальона на углу Бирючинной улицы и первым получить письма для дома № 4. Он крался по тёмному коридору ко входной двери, его сердце бешено колотилось…
- AAAAAААААААА!
Гарри подскочил вверх; он наткнулся на что-то большое и мясистое на коврике у двери — на что-то живое!
Наверху зажёгся свет, и Гарри с ужасом понял, что нечто большое и мясистое было лицом его дяди. Дядя Вернон лежал у входной двери в спальном мешке, явно чтобы не дать Гарри сделать то, что он пытался. Он орал на Гарри около получаса, а потом велел ему пойти приготовить чашку чая. Гарри обречённо поплёлся в кухню, а когда он вернулся, почта уже пришла и попала в руки дяде Вернону. Гарри заметил три письма с его адресом, написанным зелёными чернилами.
- Я хочу… — начал он, но дядя Вернон разорвал письма в клочки у него на глазах.
В этот день дядя Вернон не пошёл на работу. Он остался дома и забил щель для писем.
- Видишь ли, - объяснил он тёте Петунии с полным ртом гвоздей, - если они не смогут доставить письма, то они просто перестанут.
- Я не уверена, что это сработает, Вернон.
- Ой, Петуния, у этих людей головы работают странным образом, они не такие, как мы с тобой, - сказал дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, который тётя Петуния принесла ему.
*…*…*
В пятницу Гарри пришло не меньше двенадцати писем. Поскольку они не могли попасть в дом сквозь щель для писем, они вползли под дверью, сбоку двери, а несколько из них даже пролезли через маленькое окошко в ванной на нижнем этаже.
Дядя Вернон опять остался дома. Спалив все письма, он вооружился молотком и гвоздями и забил все щели вокруг парадной и задней дверей, чтобы никто не смог выйти. При этом он напевал “Тихонько меж тюльпанов” и вздрагивал от малейшего шума.
*…*…*
В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Двадцать четыре письма для Гарри проникли в дом, закружились и накрыли две дюжины яиц, которые очень смущённый молочник вручил тёте Петунии через окно гостиной. Пока дядя Вернон разъярённо звонил на почту и в молочный магазин, чтобы выяснить, кому пожаловаться, тётя Петуния перемолола письма в кухонном комбайне.
- Ну кому в этом мире понадобилось общаться с тобой? – ошеломлённо спрашивал Дадли у Гарри.
*   *   *
В воскресенье утром дядя Вернон сел завтракать с усталым и болезненным, но счастливым видом.
- По воскресеньям нет почты, - бодро напомнил он всем, размазывая мармелад на газетах. - Никаких проклятых писем сегодня…
Пока он говорил, что-то со свистом пролетело по кухонной трубе и больно стукнуло его по затылку. В тот же момент из камина пулей вылетело тридцать-сорок писем. Дурсли пригнулись, но Гарри подпрыгнул, пытаясь поймать хоть одно письмо…
- Вон! ВОН!
Дядя Вернон схватил Гарри поперёк живота и вышвырнул в коридор. Когда тётя Петуния и Дадли выбежали, закрыв лица руками, дядя Вернон запер дверь. Было слышно, как письма носятся по комнате и врезаются в стены и пол.
- Вот и всё, - сказал дядя Вернон, стараясь говорить как можно спокойнее, но в то же время сердито пыхтя сквозь заросли усов. – Чтоб через пять минут все собрались. Мы уезжаем. Возьмите только одежду. Не спорить!
Поредевшие наполовину усы придавали ему такой угрожающий вид, что никто не посмел возразить. Через десять минут они прошли через забаррикадированные двери, сели в машину и двинулись к магистрали. Дадли ныл на заднем сиденье - отец дал ему по башке за задержку, когда он хотел упаковать в спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.
Они всё ехали и ехали. Даже тётя Петуния не смела спросить, куда они едут. То и дело дядя Вернон резко сворачивал и немного ехал в противоположную сторону.
- Сбить их со следа… сбить их со следа, - бормотал он при этом каждый раз.
Они целый день не останавливались перекусить. К вечеру Дадли заныл. У него в жизни не было худшего дня. Он проголодался, пропустил пять телепередач, которые хотел посмотреть и никогда не отлучался так надолго, не прикончив врага на компьютере.
Наконец дядя Вернон остановился у мрачного вида гостиницы на окраине большого города. Дадли и Гарри досталась комната с двумя кроватями и влажными затхлыми простынями. Дадли захрапел, но Гарри не спал, сидя на подоконнике, глядя на огоньки проезжающих машин и недоумевая…
*…*…*
На следующее утро они ели на завтрак чёрствые кукурузные хлопья и тосты с холодной томатной пастой. Едва они закончили, к их столу подошла хозяйка гостиницы.
- Простите, есть среди вас мистер Г. Поттер? У меня на конторке около сотни писем для него.
Она протянула письмо с адресом, написанным зелёными чернилами:
Мистеру Г. Поттеру
Комната № 17
Гостиница при вокзале
Коукворт
Гарри потянулся к письму, но дядя Вернон ударил его по руке. Женщина удивлённо уставилась на них.
- Я заберу их, - сказал дядя Вернон, быстро поднимаясь и следуя за владелицей гостиницы.
*   *   *
- Дорогой, может, нам лучше поехать домой? – робко спросила Петуния через несколько часов, но дядя Вернон будто не слышал её. Никто из них не знал, чего именно он искал. Он увёз их в лесную глушь, вышел, осмотрелся, покачал головой, снова сел в машину и выехал из леса. То же самое повторилось и среди вспаханного поля, и посреди подвесного моста, и на вершине многоуровневой парковки.
- Папа сошёл с ума, да? – спросил Дадли у тёти Петунии на исходе дня. Дядя Вернон припарковался на берегу моря, запер всех в машине и исчез.
Начался дождь. Крупные капли барабанили по крыше автомобиля. Дадли захныкал.
- Сегодня понедельник, - сказал он матери. – Сегодня вечером идёт «Великий Умберто». Я хочу остаться там, где есть телевизор.
Понедельник. Гарри кое-что вспомнил. Если сегодня вправду понедельник — а насчёт дней недели на Дадли можно было положиться, потому что он следил за телепрограммой — значит, завтра вторник, одиннадцатый день рождения Гарри. Конечно, радостными его дни рождения не были — в прошлом году Дурсли подарили ему вешалку и пару старых носков дяди Вернона. Но всё же одиннадцать лет исполняется не каждый день.
Дядя Вернон вернулся, улыбаясь. Он вдобавок нёс длинный тонкий свёрток и не ответил тёте Петунии, спросившей, что он купил.
- Я нашёл отличное место! – сказал он. - Пойдёмте! Выходите все!
Снаружи было очень холодно. Дядя Вернон показал на что-то похожее на большой горный перевал в море. На верхушке скалы ютилась самая жалкая хижина, какую только можно было себе представить. Одно было точно – телевизора там нет.
- Сегодня вечером будет буря! – радостно сообщил дядя Вернон, потирая руки. – А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку!
К ним неторопливо, на старой шлюпке, рассекающей свинцово-серую воду под ней, приблизился беззубый старик со звериным оскалом.
- Я уже запасся провизией, - сказал дядя Вернон. - Все на борт!
В лодке было совсем холодно. Ледяные брызги и капли дождя стекали по шеям, а холодный ветер бил в лица. Казалось, что прошло несколько часов, пока они добрались до скалы, где дядя Вернон, немилосердно скользя, проложил дорогу к развалюхе.
Внутри было ужасно; сильно пахло морскими водорослями, ветер свистел во все щели в деревянных стенах, а в камине было мокро и пусто. Комнат было всего две.
Еда, раздобытая дядей Верноном, состояла из чипсов, каждому по пакетику, и четырёх бананов. Он попытался разжечь огонь, но пустые пакетики из-под чипсов просто надымили и сморщились.
- Может, с этими письмами получилось бы, а? – бодро спросил он.
Он был в очень хорошем настроении. Он не сомневался, что никому не удастся настигнуть их здесь в бурю, чтобы вручить почту. Гарри мысленно согласился, хотя эта мысль ничуть не взбодрила его.
Когда наступила ночь, вокруг них разразился обещанный шторм. Брызги вздымающихся волн били в стены лачуги, а хлипкие окошки звенели от пронзительного ветра. Тётя Петуния нашла несколько сырых одеял в другой комнате и постелила Дадли постель на изъеденном молью диване. Они с дядей Верноном улеглись в соседней комнате на колченогую кровать, а Гарри осталось найти на полу место помягче и свернуться калачиком под самым тонким и рваным одеялом.
Среди ночи буря разбушевалась ещё сильнее. Гарри не спалось. Он дрожал и вертелся, пытаясь улечься поудобнее, живот подвело от голода. Храп Дадли утонул в низких раскатах грома, который гремел с наступления ночи. По светящемуся циферблату часов Дадли, сверкающих на краю дивана на его толстом запястье, Гарри понял, что через десять минут ему исполнится одиннадцать лет. Он лежал и смотрел, как приближается его день рождения, думая, вспомнят ли Дурсли о нём вообще и где сейчас автор писем.
Осталось пять минут. Гарри услышал снаружи треск. Он надеялся, что крыша не обрушится, хотя если бы она обрушилась, стало бы теплее. Четыре минуты. Может быть, дом на Бирючинной улице уже битком набит письмами, так что когда они вернутся, он сможет стянуть хоть одно?
Три минуты. Неужели прибой так сильно бьёт по скале? И (две минуты) что это был за странный треск? Скала обрушивается в море?
Ещё минута – и ему исполнится одиннадцать лет. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… может, разбудить Дадли, чтобы подразнить его?.. три… две… одна…
БУМ!
Лачуга содрогнулась, и Гарри резко сел и уставился на дверь. Снаружи стучал кто-то, желающий войти.