Маятник имени По

(Полное название произведения:)
Маятник имени Эдгара По на старом элеваторе в средней полосе

© Маркус Даркевиц, 2021

Все совпадения имён и поступков персонажей произведения с именами и поступками реальных людей случайны.

В полуразрушенном здании зернохранилища, уже много лет не использовавшегося по назначению, царил полумрак. Несколько имевшихся в старых стенах окон были давно лишены стёкол и забраны досками. Свет проникал только с самого верха элеваторной колонны, где выбитые окна никто не потрудился заколачивать – и то право, кому охота лезть на верхнюю площадку с риском свернуть себе шею? Ко всему прочему, зернохранилище было настолько древним, что к нему опасались подходить даже местные алкаши – не ровён час, прилетит сверху какая-нибудь доска или часть кровли. При этом сооружение само по себе разрушаться никак не хотело: оно стойко выдерживало ливни, снегопады и порывистые ветры. Построенное на совесть где-то в конце пятидесятых, оно верой и правдой служило местному совхозу примерно года до девяносто четвёртого. Потом, словно бы по внезапной ненадобности, использовать его прекратили. Систему конвейеров и двигателей кто-то шустро демонтировал, изъяв всё более-менее ценное, и сооружение опустело. Теперь под его кровлей гнездились птицы и шершни, а в нижней части – местные школьники, облюбовавшие в загрузочном отсеке уютное убежище. Здесь можно было курить (и не только табак), обсуждать особенности женского устройства Таньки или Наташки, врать о своих похождениях и жаловаться на учителей, родителей, да и на весь мир, который вряд ли удастся увидеть, кроме как на дисплее старого андроида с треснувшим защитным покрытием.

В последнее время Коля, Иван и Серёга заглядывали в хранилище редко. Интересы уже были не те. Да и отцы давно всем разрешили курить в открытую (правда, только табак). Что касается Танек и Наташек, то они почему-то никак не соглашались проникнуться романтической атмосферой старого элеватора, и потому редкие встречи с поцелуями и обжиманиями в тени деревьев происходили как-то уж очень быстро и неинтересно. Пожалуй, лишь Серёга Масленников мог похвастаться чем-то похожим на сексуальное приключение, а его приятели были вынуждены только врать. Особенно Коля Лабазник – все знали, что он врёт, но поддакивали. Иван же Савинов обычно уклонялся от прямых ответов, да и вообще он был немного не от мира сего – читал какие-то странные книги помимо учебников, в интернете смотрел не только порнушку, и вообще всерьёз намеревался свалить из родного села в ближайший университет. Хотя бы и пешком, прямо как Ломоносов. Иван был уверен, что станет хорошим инженером, а в перспективе – знаменитым изобретателем. Впрочем, руками он работать умел не хуже папаши, а старшего Савинова в селе уважали – он и печь мог сложить, и часы починить, и даже компьютер настроить. Последнее приводило в замешательство некоторых подростков, того же Колю, например.

– Ну, показывай, что ты тут придумал? – спросил Серёга, задирая голову.

Коля тоже всерьёз заинтересовался странным и зловещим на вид устройством, которого ранее в элеваторной колонне не было. Теперь с перекрещенных под крышей матиц свешивался узкий швеллер* длиной почти десять метров. Вверху он каким-то образом цеплялся за остатки механизма конвейера. К нижнему его концу был тремя болтами привинчен полукруглый отвальный лемех**, лекальной стороной книзу, остро и тщательно заточенной. Пусть не до состояния опасной бритвы, но до мясницкого ножа – определённо. Иван давно навострился мастерски точить любые инструменты – от свиноколов до плотницких топоров. По бокам лемеха были приварены увесистые обрезки более широкого стального швеллера – видимо, для утяжеления.

– Это типа дрова рубить? – спросил Колька.

– Зачем же дрова? – ответил Иван. – Так, что-нибудь резать. Ну, если не слишком толстые, то можно.

– А как оно работает?

– По принципу маятника.

– Маятника? – переспросил Серёга. – Это как у часов, что ли?

– Ну да. Я залазил наверх, думал механизм стырить для одного дела. Смотрю – на него эта балка навалилась, да удачно так. Я её привинтил к зубчатому колесу, вставил лом в качестве ограничителя, потом подцепил на противовес вагонетку – вон болтается. Пришлось её нагрузить камнями – маятник тяжёлый получился, почти сто килограммов. Но теперь эта штука работает действительно как часы.

– А ну, покажи, – заинтересовались приятели.

– Вот, смотрите, – Иван поднял капроновый канат, привязанный к штырю на лемехе, раскачал механизм, изо всех сил потянул трос на себя, почти дойдя до стены элеватора, затем отпустил. Петля плавно соскользнула со штыря. Огромный маятник начал неспешно и тяжело раскачиваться туда-сюда. Дрогнула вагонетка, висящая у стены на стальном тросе.

– Ага, понял! – догадался Лабазник. – Она как гиря у ходиков!

– Точно. Вот теперь смотрите. Самое главное!

Под качающимся лемехом стояли козлы – видимо, их тоже сколотил Иван. Улучив момент, он бросил между расчаленных стоек свёрнутый рулон старой транспортёрной ленты. Маятник разрезал верхний слой толстой резины, даже не замедлив хода.

– Ну а дальше? – спросил Серёга.

– А дальше смотрите.

Конструкция едва заметно содрогнулась, когда маятник дошёл до мёртвой точки и качнулся обратно. Сверху раздался короткий металлический стук. Лемех чуть опустился, буквально на сантиметр. И, проходя над козлами, углубил разрез на рулоне.

– Вот это круть! И ты даже ничего не дёргаешь, не переключаешь! – восхитился Коля.

– В том-то и дело! Тут вся тонкость. Механизм работает полностью автоматически. Как только маятник опустится до козел, – это примерно на семьдесят пять сантиметров, – гиря-вагонетка встанет на землю, а лемех начнёт подниматься. Там, наверху, прямо как часовой механизм ещё раньше устроили. Видимо, это было нужно, чтобы конвейеры на элеваторе работали автоматически без участия людей. Но я его немного усовершенствовал, конечно.

– Вот ведь умели раньше делать! – поразился Серёга. – Не то что щас.

– Люди быстро всё забывают, – важно проговорил Савинов. – Сегодня такая конструкция больше нигде не употребляется – ни у нас, ни за границей. Я уже снял видео на телефон, как это работает. Кое-что на ютуб выложил, лайков кучу собрал. Но выкладывал не всё – главный секрет выдавать не буду. На днях планирую съездить в город, покажу кое-кому эскизы. Уже списался с заинтересованными людьми. Буду до упора биться если не за патент, то хотя бы за признание разработки в универе, куда поступать в этом году планирую. Может быть, зачислят на бюджетку, если экзамены хорошо сдам.

– Но только не говори, что ты сам до всего этого додумался, – слегка противным голосом произнёс Коля. Перешедший, подобно большинству сельских учеников, после девятого класса в местное училище, он не был толком способен ни к столярному ремеслу, ни к слесарному.  Видимо, поэтому к впечатляющему изобретению отнёсся немного ревниво. А уж думать про высшее образование – это для него было всё равно что мечтать о поездке в Америку. Нереально, да и нафига – ведь не зря по телевизору говорят, что там всё плохо.

– Не то что бы сам-всё-сам, – честно сказал Иван. – Идею я вычитал у Эдгара По.

– У кого? Где? – не понял Коля.

– У одного писателя. Он страшные истории писал всякие. Есть такой рассказ – «Колодец и маятник». Там инквизиторы поймали ведьмака, связали его и положили в глубокую, как колодец, камеру, лицом вверх. А над ним запустили примерно такой же маятник. Тоже с острым лезвием. Вот тот парень лежал и наблюдал, как эта качалка опускается всё ниже над его грудью.

– Зачем это они так сделали? – спросил Масленников.

– Чтоб запугать до усрачки, перед тем как казнить. При этом они его стращали долго, то опускали маятник, то поднимали.

– Ну и в итоге его пополам разрезали, не? – решил уточнить Коля.

– Нет, он хитрый оказался. Намазал путы на руках остатками еды, дал крысам ремни перегрызть. Маятник ему только кожу на груди резанул. А в оконцовке армия ворвалась в город, инквизиторов перебила. Парня того успели освободить.

– Видимо, он действительно ведьмак был, – сказал Серёга. – Обычный человек хрен бы до такого допёр.

– Жить захочешь – не до такого допрёшь, – веско заметил Иван.

Серёга задумался, смотря на размеренно качающийся лемех. Маятник вроде перемещался небыстро, но его ритмичное движение выглядело действительно жутким и исполненным неумолимой силы. Словно бы неземной даже.

– Я бы точно в штаны наложил, – признался Колька, тоже зачарованно глядя на тяжкое и плавное раскачивание.

– Пацаны. Я тут вот чего подумал, – вдруг сказал Серёга.

– Чего? – спросил Иван.

– Ксюха.

– Чего Ксюха? – не понял Савинов.

– Это ты о ком?

– Ну эта... Котопёсова...

– Тьфу! Горностаева, что ли? Молодая вдова? – уточнил Колька.

– Ну да! Она ж ведьма!

– Ладно тебе хрень собирать! – скептически произнёс Иван. – Ведьм не бывает.

– Ага, как это – не бывает?! – возмутился Серёга.

– Ещё как бывает! – заявил Коля. – Все знают, что она своего мужа уморила – тот ни есть, ни пить не мог.

– У Игоря рак желудка вроде обнаружили, – сказал Иван без особой уверенности.

– Это в двадцать пять лет?! Крепкий мужик, почти непьющий был. Откуда у него рак-то завёлся бы? – спросил Серёга.

– И на мать Светки Костиной порчу навела, – вспомнил Николай. – Та ей колкость сказала в очереди на почте. А Ксюха ей что-то шепнула на ухо – и всё. Теперь тётка Лиза уже и не встаёт, считай. В город возили, ничего не обнаружили. Врачи руками разводят. А у неё ноги вообще не работают – сама толком ни подняться, ни пройтись не может.

– У Зины, продавщицы, собака взбесилась и сдохла, – добавил Сергей. – Как раз после того, как она Ксюху облаяла. Та подняла пучок травы с дороги, в собаку кинула. Псина хвост поджала, убралась во двор и околела через неделю.

Ребята вспомнили ещё с полдесятка необъяснимых происшествий в селе, случившихся сразу после каких-то действий или слов со стороны Ксении Горностаевой. Сослались на мнение старших, многие из которых уже давно вынесли свой вердикт. А то, что бабка Ксюхи – ведьма признанная и неоспоримая – умирала долго и страшно, крича и проклиная всех чохом – об этом знало всё село, включая полицейского инспектора и местного врача. И что когда бабка наконец отошла, в её доме треснула стена от крыши до фундамента. И последним человеком, кто находился рядом со старухой, была именно Ксения.

– Чтобы ведьма смогла умереть, она должна кому-то передать свой дар, – заявил Сергей. – И лучше, когда это кто-то из девушек или девочек рядом будет. В идеале родственница, но не обязательно. Даже левому человеку колдунья может дар передать. И он ведьмаком станет тогда.

– Как хотите, я считаю, что это всё бред, – сказал Иван.

– Старые люди с тобой не согласятся, – заметил Серёга.

– У них большой жизненный опыт, и они почти всегда правы, – поддакнул Коля.

Иван хотел сказать, что и Сергей, и Николай – оба они при случае только и делали, что поливали проклятиями стариков, называя их «выжившими из ума тупыми маразматиками, которые до сортира дорогу вспомнить не в состоянии», но решил промолчать. Зато спросил:

– А чего это вы про Ксюху тут заговорили?

– Да вот задать ей пару вопросов надо, наверное, – задумчиво произнёс Серёга. – Прикинь, вот увидит она такой маятник над своей головой, сразу же сознается в том, что от бабки дар получила ведьминский.

– И что людям постоянно гадит, – добавил Колька.

– Вы дебилы, – сказал Иван. – Даже не думайте. Во-первых, вы с ней не справитесь. Во-вторых, она потом на вас заявит своему дружку-полицаю, и вас увезут в кутузку. Это уголовщина.

– Она с полицаем уже не живёт, поругались они вхлам, – заявил Колька авторитетно.

– Ну и что? Какая разница? Всё равно так нельзя делать, это ж херня какая-то!

– И мы же ей ничего не сделаем... Так, только напугать как следует надо будет, – произнёс Лабазник.

– Ай, да брось ты, правда, – сказал Серёга. – Не, Вано прав: это противозаконно. И вообще старух меньше слушать надо.

Коля открыл было рот, но Масленников пристально на него посмотрел и сделал страшное лицо – так, чтобы Иван не заметил. До Коли начало доходить.

– Ну да, ты прав, наверное, – сказал он, изображая уверенность в голосе.

– Ну вот, другое дело... – произнёс Серёга. – Слышь, Вань! Я вчера у Черепа травой разжился. Айда в наш старый штаб?

– А то! – оживился Иван.

– А маятник так и будет болтаться?

– Да пусть качается. Вагонетка дойдёт донизу, упрётся в пол, механизм постепенно встанет.

– А как ты её поднимаешь?

– Это надо наверх лезть. Вон на стене железная лестница. Нужно выдернуть фиксирующий лом из шестерни. Потом спускаешься, подгоняешь лошадь или небольшой трактор, крепишь вот эту цепь за луку или фаркоп и тянешь вагонетку вверх. То есть тоже как в обычных часах. Главное, потом лом обратно вставить, иначе маятник сам не поднимется, когда гиря донизу дойдёт. Ничего сложного... Трава-то у Черепа норм? А то прошлый раз шляпа была.

– Уверял, что классная. Сейчас и проверим, – сказал Серёга.

– А то если насвистел, его тоже можно под твой маятник сунуть, – заржал Коля.

Сергей громко сказал «гм!», и Николай больше не возвращался к этой теме.

*  *  *

Ксюша Горностаева, несмотря на свою ведьмаческую репутацию, имела успех у односельчан мужского пола. Рослая длинноволосая брюнетка, кареглазая и пухлогубая, широкая в бёдрах, обладающая большой упругой грудью и прочими мягкими округлостями – она занимала мысли многих молодых (и не очень) людей. После смерти мужа, который был старше её на четыре года, к женщине довольно скоро начали подкатывать заинтересованные граждане, включая Семёна Петровича – тоже недавно овдовевшего участкового полицейского, которому исполнилось тридцать восемь. По слухам, с инспектором девушка спала время от времени, что слегка охлаждало самые горячие головы. Молодая женщина не стала бы врать, что полицейский был таким уж хорошим любовником и вообще приятным человеком, но дружить с ним было удобно и к тому же безопасно. К сожалению, они действительно недавно поссорились. Их отношения, и без того не слишком крепкие, разорвались. По слухам, Семён и Ксюша разошлись во взглядах на некоторые поступки отпрыска Петровича – ровесника известной нам троицы. В частности, из-за того, что недоросль начал оказывать ненужные знаки внимания папашиной любовнице. Так что теперь охота на Ксению со стороны свободных (и не только) мужиков вновь открылась.

Сплетни по селу хоть и разлетаются быстро, но позже всех доходят как до самых серьёзных людей, так и до самых глупых. Поэтому Гриша Белкин, двадцатилетний скотник, идею Коли и Серёги с ходу воспринял в штыки, даром что был настолько же слаб мозгами, насколько силён физически.

– Не, – сказал он приятелям. – Вы явную херь задумали. Она вас тут же сдаст своему хахалю в погонах. Сядете оба. А он ещё вам яйца отстрелит. Так что я с вами на такую муйню не буду подписываться.

Впрочем, когда Серёга заявил, что защитника ведьмы в лице участкового бояться более резона нет, а Коля потряс бумажным пакетиком, полным зелья от Черепа, Гриша согласился помочь. Осталось изучить основные пешие маршруты Ксюхи, а заодно уточнить, когда Иван поедет в город рассказывать учёным людям про своё дьявольское изобретение.

Троица доморощенных «инквизиторов» принялась за дело основательно. Материальная сторона была продумана и даже частично заменена (козлы оттащили в угол, вместо них приволокли металлический стол с дощатым настилом, на который водрузили длинный деревянный ящик армейского происхождения. С ручками, но без крышки. «Прямо как гроб выглядит!» – довольно сказал Колька. Серёга почти час ползал по элеватору с рулеткой, выверяя ход маятника и определяя место для установки помоста с пресловутым ящиком буквально до сантиметра.

Утро дознания было тёплым, несмотря на сгущающиеся облака – отцветала черёмуха, заморозки миновали. Ксюша без особой спешки, но и не задерживаясь, шла домой по пустой околице села со стороны железной дороги, где посменно трудилась техником на тяговой подстанции. По случаю тёплой погоды женщина скинула с головы платок, оставив на свободно распущенных волосах лишь оранжевый ободок. Куртку спрятала в пакет, оставшись в жакете цвета кофе с молоком и лёгкой белой юбке до колен с воланами, отороченной по низу зелёными и красными линиями. Занятий на ночном дежурстве немного, молодая женщина даже сумела выспаться. Но, видимо, недостаточно, потому что внимание её было рассеянным, и она не придала никакого значения подозрительно шевелящимся кустам за крутым поворотом дороги. Там, где на углу крайней улицы давно пустовали два или три дома, брошенные жильцами ещё на рубеже веков.

Последнее, что услышала Горностаева при свете дня – это частый и громкий топот нескольких пар ног. А через миг всё стало тёмным и душным – на голову девушке набросили дерюжный мешок. Едва она открыла рот, чтобы криком позвать на помощь, как чья-то грубая рука вогнала ей дерюгу между зубов, да подоткнула плотным комком. Затем послышался треск разматываемого рулона скотча – нападавшие обхватывали лентой на голове Ксюши мешок, ставший частично кляпом, и скручивали руки и ноги. Горностаева была довольно сильной – с одним мужчиной среднего телосложения она, пожалуй, справилась бы. Но её врасплох застали как минимум трое, при этом враз лишили возможности сопротивляться и даже поднимать шум. Несколько пар рук ухватили девушку за что придётся (какой-то мерзавец держал её между ног, и, видимо, намеренно). Послышался шум маломощного мотора, и Ксюша поняла, что её куда-то везут на прицепе самодельного трактора, каких в селе имелось несколько штук, успешно применявшихся для перевозки сена. Биться и брыкаться было бесполезно – связали женщину крепко, и она постоянно ощущала на себе чьи-то руки, числом четыре. Третий похититель, очевидно, правил трактором. Скорее всего, решила Ксюша, кто-то из гопников, не дававший ей проходу даже в то время, пока был жив Игорь, узнал об их разрыве с Семёном, после чего сговорился с парой таких же обалдуев. Теперь её отвезут в лес, по очереди изнасилуют и там же бросят. И это ещё полбеды, если так. Впрочем, на какие-то особые изощрения, о которых болтают по телевизору и пишут в интернете, местные вряд ли способны.

«Но если снимут мешок и потребуют сосать, первому же гандону откушу хер», – мрачно думала Ксения.

Трактор наконец остановился. Двигатель замолчал, три пары рук подхватили увесистое тело девушки и куда-то быстро понесли, пыхтя и кряхтя. По голосам, бросающим отрывистые междометия, и звукам дыхания Ксюша догадалась, что её похитили совсем молодые парни, может быть, даже подростки. Через несколько секунд её тело было приподнято и довольно аккуратно уложено словно бы в короб. Голова, ступни и плечи упёрлись в твёрдые стенки. Девушка, вообразив, что её решили похоронить заживо и запихнули в гроб, начала отчаянно вопить в кляп. Странное, пугающее ощущение, как будто по её телу поперек ползут змеи, только добавило ужаса. Впрочем, это были всего лишь веревки, которые сейчас похитители спешно пропускали через отверстия, просверленные в стенках ящика, дабы пленница, даже связанная, не смогла подняться и сесть.

Затычку изо рта у неё выдернули, затем ловко стянули и мешок с головы. Ксения зажмурилась – даже полумрак зернохранилища сейчас показался ей ярким светом. Но уже через минуту зрение пришло в норму, и девушка поняла, что она действительно лежит в тесном ящике, но совсем не похожем на гроб – и на том, что называется, спасибо. Из-за довольно высоких стенок она почти ничего не могла видеть, что происходит по сторонам. Но смотреть вверх было можно.

Молодая женщина находилась словно бы в основании довольно высокой башни или каланчи. Над её телом примерно в полуметре свешивалось полукруглое блестящее лезвие, прицепленное под потолком на длинной стальной балке. Всё это выглядело очень страшно и как-то «неправильно».

– Эй! – сипло закричала Ксения и закашлялась. Отдышавшись, взяла себя в руки и произнесла:

– Кто бы вы ни были, вам это просто так не сойдёт! Чего вздумали, школота?! Идите, ровесниц ваших пугайте. Короче. Предлагаю договориться. Вы сейчас же меня развязываете, отпускаете и привозите туда, где схватили. И тогда о вашей выходке не узнает ни Петрович, ни вообще кто-либо.

В этот момент сзади и снизу от головы Ксюши что-то громко захрипело, затрещало. После чего послышался искажённый голос, усиленный мегафоном. Гриша Белкин «позаимствовал» его в управлении совхоза. А говорил Серёга, уверенный в том, что из всей троицы он самый умный, и потому будет задавать правильные вопросы.

– Тебя зовут Ксения Горностаева, верно? – послышалась первая реплика.

Молодая женщина ответила нецензурно и витиевато. Сидевшие на земле у стенки Коля и Гриша с одобрением переглянулись.

Но Сергея такой ответ не устроил.

– Это не шутки, Ксения! – зарычал он. – И никакая не игра. Мы тебя не пугаем. Нашему селу надоели твои ведьминские замашки, и тебе придётся сознаться во всём!

– Во всём – это в чём? – спросила девушка.

– Да в том, что ты ведьма! – торжественно провозгласил Серёга. Он действительно не чувствовал ни малейшего элемента игры. Он был серьёзен. Он был уверен в том, что поступает правильно.

Единственное, о чём парнишка пока не имел ясного представления – что именно надо будет делать, когда ведьма во всём сознается.

– Ты же этот... Серёга Масленников! – вдруг произнесла девушка. – Ну ты и дебил, паря! Считай, всё, тебя из школы вытурят. Можешь к ЕГЭ не готовиться. И скажи спасибо, если под суд не пойдёшь! Последний раз предлагаю меня отпустить, и я забуду о вашей идиотской затее!

Серёга про себя выругался. Точно, ведьма! Ну как, объясните, как обычный человек сможет опознать до предела искажённый и усиленный мегафоном голос?

– Ты ошиблась, – глухо сказал он. – Но это неважно. Мы записываем твоё признание. И ты сейчас расскажешь, когда и при каких обстоятельствах получила свой дар.

– Масленников! – выкрикнула Ксения. – Завязывай. Прошу по-хорошему.

– А иначе что – порчу наведёшь? – усмехнулся Серёга и на всякий случай сжал в левой руке нательный крестик. – Могу напомнить. Когда твоя бабка помирала, разразилась жуткая гроза. Гром шарахнул так, что стена её дома треснула. А потом из хаты вышла ты и разрешила Петровичу и доктору пройти внутрь... Ну, что молчишь? Говори, так всё было? Бабка передала тебе свой дар?

Ксения ничего не говорила. Колька, слышавший всё это, решил, что девка просто офигела от нелепости происходящего. Сам же, не будучи шибко умным, и то внезапно подумал о том, какую глупость они затеяли, и как непросто будет из неё теперь выпутываться.

Но тут Сергей махнул рукой, подавая знак приятелям, по которому они должны были оттянуть маятник за верёвку и запустить механизм. Белкин тотчас подскочил и ухватился за капроновый канат. Лабазник немного промедлил. Но его помощь особенно и не потребовалась – Гриша и в одиночку с лёгкостью выполнил поручение. После запуска петля соскочила с приваренного к лемеху штыря, и канат упал на землю.

С негромким зловещим свистом маятник принялся раскачиваться над телом Ксюши. Та непроизвольно вскрикнула. Читала она Эдгара По или нет – неизвестно. Но вид летающего над ней полукруглого лезвия должен был впечатлить девушку до глубины души.

Что и произошло. Ксения громко кричала от испуга. Сначала она просто заорала на пределе возможностей. Затем, поняв, что страшная качалка начала понемногу опускаться, начала умоляюще причитать:

– Эй, эй, ребята! Да что вы делаете такое? Прекратите эту галимую игру! Ой, мама, он же сорвётся сейчас!

Широко раскрытыми глазами молодая женщина наблюдала за качающимся маятником, который со свистом рассекал воздух, постепенно приближаясь к её груди, с каждым взмахом опускаясь примерно на сантиметр. Она поняла, что это действительно не шутка. Ещё минута-другая, и металлический полукруг скользнёт ей по соскам, может, чуть выше или ниже – велика ли разница? А потом ещё опустится... И если эти идиоты не остановят свою адскую машину, лезвие в несколько приёмов разрежет ей груди до рёбер (боже, какая это безумная боль должна быть!..), а дальше...

– Остановите!!! Остановите это! – завизжала Ксения в диком ужасе. Её тело отчаянно билось в тесном ящике.

– Сознайся во всём, остановим! – закричал Серёга в мегафон. Его трясло от странного, небывалого азарта. Возможно, точно так же потряхивало инквизиторов в застенках Толедо, дознавателей из подвалов ЧК или следователей на Принц Альбрехт-штрассе. Молодой человек даже не сразу понял, что у него буквально рвутся брюки от сильнейшей эрекции.

– Да! Да! – завопила Горностаева, не помня себя. Чудовищный, невообразимый страх заполнил всё её существо. – Я ведьма! Мне передала свой дар бабушка, когда умирала!

– Вот видишь! – крикнул Сергей. – Всё очень просто! Теперь говори: это ты наслала порчу на Лизавету Костину?

– Да, я!

– Молодец! Это ты погубила собаку тётки Зины Кольченко?

– Да, я!

– Умница! Видишь, как мы с тобой классно находим общий язык?

И Серёга задал ещё несколько вопросов, напрямую касающихся вероятных злодеяний ведьмы. Включая пропажу без вести шестилетней дочки супругов Ватагиных, массовый мор кроликов у бывшего моряка Аркадьича, внезапный алкоголизм у отродясь не употреблявшего спиртное Федьки – племянника начальника почтового отделения...

Ксения сознавалась во всём, особо даже не вникая в суть вопросов. Её больше интересовал заточенный лемех, который ощутимо обдувал воздухом разгорячённое лицо, проносясь в считанных сантиметрах от часто вздымающейся под тканью жакета груди.

– Последний вопрос! – проговорил Серёга чётко поставленным басом. – Игоря, своего мужа, ты тоже сжила со свету?.. Как именно?.. Заклинаниями?

– Да, конечно! – закричала Ксения. Со стороны можно было подумать, что у неё воображение как будто начало жить своей жизнью, независимо от сознания. – Я договорилась с дьяволом, и он научил меня, какие слова надо произносить, и что именно подсыпать в еду...

Серёга счастливо улыбнулся, выключил диктофон и сунул трубку телефона в карман. Краем глаза глянул на вагонетку, которая уже вот-вот должна была удариться о землю.

Так и случилось. «Гиря» с глухим гулом стукнулась в плотный грунт. По идее сейчас должен был сработать механизм, постепенно останавливающий маятник и поднимающий его вверх на три четверти метра. Однако ничего не произошло. Страшный лемех продолжал раскачиваться над вздрагивающей грудью Ксении. Парням показалось, что лезвие прошло прямо по телу лежащей девушки.

Масленников вмиг понял, что случилось нечто непредвиденное. Резать маятником молодую женщину, пусть даже ведьму, сегодня точно не планировалось. Он рассчитывал запугать Ксению, заставить признаться... И только лишь!

– Колька! – закричал Сергей. – Ты уверен, что сделал, как надо?

– Да, вроде... – задумчиво пробормотал тот.

– А лом? Лом ты засунул потом обратно в шестерню?

– Блин!..

– Ты что, не сделал этого, дебил?!

У Серёги даже в глазах потемнело. Если ломом не зафиксировать зубчатое колесо, то маятник будет продолжать двигаться по инерции и понемногу опускаться. Учитывая вес конструкции, лезвие может снижаться, качаясь, хоть до самой земли... Но на его пути лежит тело Ксении, которая вопит не своим голосом!

Очередной взмах маятника – и несмотря на то, что девушка изо всех сил вжималась спиной в днище деревянного ложа, лезвие аккуратно прошло по ткани жакета и лифчика, по удивительной случайности не царапнув нежную кожу. На верхних досках ящика лемех тоже оставил два ровных разреза. Жакет тут же разошёлся по горизонтальной линии, обе чашки бюстгальтера словно бы синхронно улыбнулись, показав «язычки» сосков.

– Надо его остановить! – закричал Серёга, плохо понимая, как теперь это сделать. Ведь чтобы добраться до механизма по лестнице, потребуется минуты три-четыре. И надо воткнуть лом (куда, кстати, этот идиот его положил?!) в нужное отверстие шестерни – вот ещё минута-другая. За это время маятник разрежет женщине грудную клетку вместе с сердцем и лёгкими!

Качнувшийся обратно лемех словно огнём обжёг кожу Ксении. На правой груди он с идеальной точностью рассёк пополам торчащий вверх сосок, на левой – прорезал тёмное пятно ореола. Боль была ужасной. Она примешалась к дикому страху, и Ксения чуть не сорвала голос от долгого вопля.

Гриша Белкин совершил поистине героический, но притом глупейший поступок. Он выставил вперед обе руки, поймал летящий на него лемех и попытался остановить движение. Угол лемеха вырвался из рук и ударил молодого человека прямо в голову, поле чего маятник словно бы лениво, на излёте отшвырнул Белкина к дощатой стене. Гриша на какое-то время распластался на ней и через секунду неспешно сполз на землю, улёгшись там недвижной кучкой. Полукруглое лезвие вновь лизнуло девушку по груди, прорезав возле сосков новые поперечные раны, более глубокие и болезненные, чем прежде.

Сергей и Коля переглянулись и кинулись к ящику, в котором лежала беспрерывно кричащая Ксения. Они схватились за металлические ручки и попытались его сдвинуть...

– Бесполезняк! – выкрикнул Коля. – Гришка прикрутил его шурупами к доскам столешницы, как ты потребовал!

Третий проход маятника обжёг грудь точно газовая горелка. Боль, и без того нестерпимая, усилилась в разы. Кровь залила платье, начала стекать по шее и подмышкам.

– Ребята! Ребята! – умоляюще выкрикивала Ксюша. – Спасите меня, пожалуйста! Всё, что хотите, вам сделаю, только остановите эту штуку!

«Штуку» остановить было невозможно. Оставался один выход.

– Берёмся! – скомандовал Серёга, хватаясь за металлическую раму столешницы у изголовья. На счёт раз-два поднимаем и валим набок!

Возможно, всё бы сейчас и получилось. Но Гриша и тут отнёсся к поручению добросовестно. Серёга попросил его вкопать ножки стола в твёрдую землю поглубже, чтобы весь помост случайно не сдвинулся в ту или иную сторону, и Белкин вбил опоры сантиметров на десять в грунт. Поэтому парни смогли на счёт раз-два только приподнять стол, выдернув ножки... Повалить они его не успели. Коля, потеряв равновесие, качнулся вперёд, толкая стол на Серёгу. Тот сделал полшага назад, споткнулся и полетел затылком вниз, задрав ноги. Стол после всего этого заметно приподнялся и сдвинулся вперёд примерно на четверть метра. Спустя полсекунды лемех ударил в левый борт ящика, прошёл через дерево как сквозь тёплое масло и точно так же пронзил правый борт. При этом он разрезал округлый, мягкий живот Ксюши строго поперёк на сантиметр ниже пупка, углубившись в жировую и мышечную прослойки до самой брюшины. Девушка даже была не в состоянии кричать. У неё перехватило дыхание, глаза округлились.

– Вставай, придурок! – заорал Серёга, поднимаясь. Волосы у него на затылке быстро набухали кровью. Приложился он здорово, но пока даже не понял этого.

– Не могу! – взвыл Коля, катаясь по земле. – Я лодыжку вывернул!

Матерясь на чём свет стоит, Серёга попытался в одиночку повалить стол с ящиком и Ксенией. Тщетно! Он с ужасом глядел на неумолимое движение маятника, который, как обычно, опустился ещё на сантиметр и прошёлся поперёк ящика точно по намеченным разрезам в деревянных досках.

Лезвие лемеха распороло девушке оболочку брюшины. Ксюша вновь обрела голос. Серёге показалось, что у него волосы на голове шевелятся – он даже не подозревал, что женщина может так страшно кричать. Плохо понимая, что делает, молодой человек отбежал к стене, затем с отчаянным воплем кинулся к столу, намереваясь свернуть его набок.

В общем, ему это удалось. Только когда помост начал вставать на угол, страшный маятник вновь прошёл через тело девушки, по той же ране на животе. Лезвие полностью разрезало восходящую толстую кишку и рассекло несколько петель тонкого кишечника. Помост рухнул на землю. Шурупы не выдержали – ящик с Ксенией сорвался со столешницы и с грохотом упал рядом, дном кверху, накрыв собой тело молодой женщины. Серёга отчаянным усилием оттащил ящик, не переворачивая его, в безопасную зону, подальше от мотающегося над головой лемеха. С ужасом глядя на лужу крови, вытекающую из-под ящика, Масленников перевернул его обратно и встретился с взглядом «ведьмы», которая так и осталась лежать внутри – туго натянутые между стенками верёвки не позволили телу вывалиться на землю. Глаза Ксении были широко открыты, в них застыли ужас и страдание.

– Помоги мне... Пожалуйста... Больно так... Не могу.

Серёга покосился на тело Ксюши, и у него округлились глаза. Из-за падения почти весь кишечник девушки вывалился через рану наружу, улегшись внутри ящика прихотливыми извивами на ткани юбки, вмиг напитавшейся тёмно-красным. Надо было что-то делать!

– Колька!!! – заорал Сергей. – Звони в больницу немедленно, они по «112» трубку сразу берут! Нет, сначала давай нож и иголку с ниткой, я знаю, они у тебя в «грыже» лежат!

Лабазник действительно имел привычку таскать с собой в ремённой сумке длинную иглу и моток зелёных ниток. Будучи от природы неуклюжим и неряшливым, он с детства постоянно рвал на себе одежду. Так что мать однажды отказалась заниматься мелким ремонтом штанов и рубашек сына, заставив Кольку в случае чего обслуживать себя самостоятельно.

Получив необходимое, Серёга первым делом сорвал с бортов ящика верхние боковые доски, уже располовиненные маятником, затем разрезал на женщине окровавленные оборки юбки.

– Руки... руки освободи, – прохрипела Ксения.

– Нет, нет... Не надо. А то мешать будешь... – бормотал Серёга.

Он не был уверен, точно ли всё делает, но одно важное правило усвоил ещё с дошкольного возраста: большие раны надо зашивать! Главное, было бы чем. А сейчас было... Краем уха он слушал, как Колька, заикаясь и повторяясь, объясняет по телефону, куда и зачем надо ехать. Дело осложнялось тем, что у них в селе имелся только один врач, который по сути являлся фельдшером, а нормальную бригаду «скорой» приходилось вызывать из рабочего посёлка, что располагался за пятнадцать километров. Казалось бы, велико ли расстояние... Если бы между обоими населёнными пунктами была проложена шоссейная лента. А так, по грунтовой дороге, медицинский УАЗ в кузове типа «буханка» мог добираться до старого зернохранилища полчаса.

А то и минут сорок.

Хорошо зная особенности национальной географии, Серёга взялся за дело. Первую помощь надо оказывать, коль скоро сами же и навредили. Не желая того, естественно!

Для начала нужно было сгрести в кучку все расползшиеся по телу Ксении внутренности. Сергей нахмурился, когда обнаружил, что некоторые «трубки» и одна толстая «труба» рассечены полностью, и из них сочится малоприятное на вид содержимое. Но девать его было некуда, и поэтому он начал засовывать Ксении в рану всё как есть, особо не разбираясь и даже не пытаясь распутать перекрученные петли. «Врачи знают лучше», – решил он. Не обращая внимания на причитания Ксении, которая то звала маму, то просила пить, то обещала делать Серёге минет каждый день по три раза, он каким-то образом уложил хлюпающий и пузырящийся кишечник внутрь живота девушки... Масленников слышал, что людей обычно тошнит и мутит, когда они видят кровь и кишки, сам же – удивительно, но факт – ничего такого не ощущал. Более того – член продолжал стоять как кирзовый сапог. А мучительные стоны и наполненные страданием глаза Ксении действовали на юношу более чем странно – он чувствовал возбуждение и искренне удивлялся сам себе. Однако сейчас некогда было разбираться в своих переживаниях. Крови из девушки натекло уже очень много, и дальнейшей её потери никак нельзя было допустить. Но вот незадача – стоило отнять ладони, чтобы вдеть нитку в иголку, как проклятые кишки начинали вылезать наружу через длинную рану, и кровь принималась течь быстрее.

– Колька! Ползи сюда, придурок! – позвал Сергей. – Вот клади обе ладони на края раны и стягивай их как можно ближе... Да не дави ты на неё так! – прикрикнул он, когда Коля начал с силой нажимать Ксении на живот, вызвав у девушки отчаянный хриплый вопль.

Разумеется, накладывать швы Серёга не умел. Поэтому он делал простые стежки швейной иглой с обычной ниткой, лишь бы хоть как-то дать возможность женщине не умереть до приезда врачей. Он уже сто раз проклял себя и особенно, конечно, Кольку за то, что они устроили такую идиотскую (ну а как же иначе!) замуту. Да, если бы не этот кретин Колька, забывший вставить лом в шестерню, ничего бы такого не случилось... Убить его мало!.. Всё испортил, недоносок поросячий!

Ксения, вопреки ожиданию, не лишалась чувств, не падала в обморок и вообще каким-то чудом оставалась в живых. Но, похоже, сознание её мутилось, она то и дело путала шившего ей живот Серёгу с покойным Игорем и требовала от него то зеркало, то туфли, то кружку холодного пива... Нежный и одновременно хриплый голос женщины по-прежнему действовал точно просмотр ролика с порнхаба; Масленников явственно ощущал, что при ловком (или напротив, неосторожном) движении его вставший орган в любую секунду с лёгкостью извергнет заряд прямо ему в штаны. Но он списал эту свою странную особенность на сильнейшее напряжение и тревогу.

Наконец, Сергей завершил работу. Впрочем, у него попросту закончились нитки. На кровоточащие груди уже не хватило. Он затянул узелок в уголке раны, вернул иглу Кольке и с ужасом взглянул на свои руки, сплошь покрытые ошмётками сворачивающейся крови. В этот момент снаружи завизжали тормозные колодки, и спустя несколько секунд через распахнутую дверь ввалились трое в зеленоватой одежде и такого же цвета пилотках.

– Что у вас случилось? – спросил один из прибывших, оторопело глядя то на качающийся маятник, то на ящик с лежащей в нём девушкой.

– Живот, – только и смог сказать Серёга, ткнув пальцем в Ксению, которая содрогалась всем телом, прерывисто дыша и громко всхлипывая.

– Чёрт, кровищи-то... Рана глубокая?

– Очень, – сказал Серёга. – Все кишки наружу вылезли.

– Как так? – ошеломлённо спросил мужчина. – А... А где они сейчас?

– Внутри, – ответил Серёга. – Зашиты.

Такой отборной брани парень ни разу не слышал за всю свою жизнь. Перекинувшись парой фраз, двое мужчин осторожно подняли ящик с девушкой, из щелей которого капала кровь, и быстро понесли его вон из элеватора. Третий, самый молодой, спросил, наклонившись над Гришей:

– А этот что?.. Э, да у вас тут труп, однако! Висок вдребезги!

– Мы не успели посмотреть, – развёл руками Колька. – Есть ещё одна проблема.

– Что у вас тут ещё случилось? – с ужасом спросил медик.

– Да вот, ногу вывернул, – хлопая глазами, сказал Коля.

– Мог бы этого не говорить, – обречённо произнёс Серёга.

В следующую секунду маятник с грохотом врезался в поваленный стальной стол и остановился.

*  *  *

Больше всех из участников этой драмы повезло, пожалуй, Ивану. Правда, когда он вернулся из города, его сразу же отправили обратно на полицейской машине, вместе с Николаем и Сергеем. Но Ивана через пару дней отпустили, а приятелей оставили в казённом доме под надзором. И, судя по прогнозу, весьма длительным.

От уникального изобретения в элеваторе не осталось практически ничего. Савинов с горечью обнаружил, что усовершенствованный механизм маятника куда-то пропал. Наточенный лемех исчез тоже – его приобщили к вещдокам. Ивана грозились привлечь за изготовление холодного оружия, но обошлось. Правда, у него так и не получилось заинтересовать своим устройством кафедру механики технического университета, как и отечественное патентное бюро. Не удалось ему чуть позже попасть и на первый курс того вуза, несмотря на блестяще сданный ЕГЭ. По соответствующей разнарядке и льготам для детей «силовиков» его место занял сын Петровича, участкового инспектора. Правда, после первой же сессии полицейского отпрыска отчислили за несовместимость с точными науками, к тому же он связался в городе с плохой компанией – настолько плохой, что Петровичу пришлось снять погоны за попытку «отмазать» сынка. Иван к этому времени отправил письмо с описанием своего устройства в патентное бюро США, откуда ему прислал ответ, скорее всего, робот. После третьего письма Ивану перестали отвечать даже автоматы. Об этом Савинов однажды пожаловался Феде – племяннику «почтмейстера», с которым теперь частенько засиживался до полуночи за стаканом-другим (дальше – больше) крепкого самогона.

Что касается Ксении, то она каким-то образом выдержала пятнадцать километров грунтовой дороги в «буханке». Затем – вдвое дальше по асфальту до областного центра. В клинике после проведённой вечером операции на неё махнули рукой – выжить молодая женщина уже попросту не имела права. Даже несмотря на уйму перелитой крови, вычищенный и сшитый кишечник, который пришлось укоротить по меньшей мере на треть. Но она каким-то образом цеплялась за жизнь, оглашая палату жуткими стонами, пока к ней поутру не вошла медсестра-практикантка из другого отделения, скорее всего, по ошибке. Ксения через несколько минут скончалась, а медсестра спустя пару недель внезапно бросила колледж, развелась с мужем, с которым прожила лишь полгода в браке, после чего уехала покорять Москву. Там она успешно прошла кастинг «Битвы экстрасенсов» и даже добралась до финала мистического шоу.

А старое зернохранилище сгорело тем же летом после удара молнии в высокую крышу элеватора.

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

* Швеллер – стандартный профиль (балка) из металлопроката, имеющий П-образное сечение. Используется в качестве опорной конструкции в строительстве и машиностроении.

** Лемех – острый наконечник плуга, применяемого для вспашки земли. Отвальный лемех в некоторых конструкциях имеет полукруглую форму.