1. Худший день рождения

Шону П. Ф. Харрису,
Мастеру выходов из трудного положения
и любителю потрясений
Уже не впервые в доме № 4 по Бирючинной улице за завтраком разгорелся спор. Мистер Вернон Дурсли проснулся рано из-за громкого уханья, раздававшегося в комнате его племянника Гарри.
- Третий раз за неделю! – кричал он через стол. – Если не можешь следить за своей совой, пусть она убирается!
Гарри в очередной раз попытался объяснить.
- Ей скучно, - сказал он. – Она привыкла летать поблизости на воле. Если бы я мог выпускать её на ночь…
- Я что, на дурака похож? – прорычал дядя Вернон с застрявшим в его кустистых усах кусочком яичницы. – Я знаю, что будет, если выпустить эту сову. – И он обменялся мрачными взглядами со своей женой Петунией.
Гарри хотел возразить, но его слова потонули в длинном, громком нытье сына Дурсли Дадли:
- Хочу ещё бекона.
- Возьми из сковородки, мой сладенький, - сказала тётя Петуния, глядя со слезами умиления на своего массивного сынишку. – Надо подпитать тебя, пока мы можем… Мне так не нравится эта школьная еда…
- Глупости, Петуния, я в годы учёбы в «Смелтингс» никогда не голодал, - в сердцах сказал дядя Вернон. – Дадли хватает, правда, сынок?
Дадли, который так растолстел, что его зад свешивался со стула с обоих концов, что-то проворчал и повернулся к Гарри.
- Передай мне сковороду.
- Ты забыл волшебное слово, - сердито сказал Гарри.
Эта простая фраза произвела невероятный эффект на всю семью: Дадли поперхнулся и упал со стула с грохотом, от которого сотряслась вся кухня, миссис Дурсли слабо пискнула и зажала рот руками, а мистер Дурсли вскочил на ноги со вздувшимися на висках жилами.
- Я имел в виду «пожалуйста»! – быстро сказал Гарри. – Я не имел в виду…
- ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛ, - прорычал дядя, перегнувшись через стол, - НАСЧЁТ СЛОВА НА БУКВУ «В» В НАШЕМ ДОМЕ?
- Но я…
- КАК ТЫ СМЕЕШЬ УГРОЖАТЬ ДАДЛИ! – прорычал дядя Вернон, стукнув кулаком по столу.
- Я просто…
- Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕДИЛ! Я НЕ ПОТЕРПЛЮ НИКАКИХ НАМЁКОВ НА ТВОЮ НЕНОРМАЛЬНОСТЬ ПОД ЭТОЙ КРЫШЕЙ!
Гарри перевёл взгляд с краснолицего дяди на бледную тётю, пытавшуюся поставить Дадли на ноги.
- Хорошо, - сказал Гарри, - хорошо…
Дядя Вернон снова уселся, дыша, как запыхавшийся носорог и пристально глядя на Гарри уголками своих маленьких пронзительных глаз.
С того самого дня, как Гарри приехал домой на летние каникулы, дядя Вернон обращался с ним как с бомбой, которая может рвануть в любой момент, потому что Гарри Поттер не был нормальным мальчиком. Фактически он был настолько ненормальным, насколько это возможно.
Гарри Поттер был волшебником — волшебником, только что окончившим первый курс школы ведовства и колдовства Хогвартс. И уж если Дурсли были не рады его приезду на каникулы, то что говорить о Гарри!
Он очень скучал по Хогвартсу, и эта тоска была хуже постоянной боли в желудке. Он скучал по замку с его тайными проходами и привидениями, по урокам (кроме уроков Снейпа, учителя зелий), по почте, которую приносили совы, по пирам в Большом зале, по кровати с пологом в спальне, по визитам к лесничему Хагриду, живущему в хижине недалеко от Запретного Леса, а больше всего – по квиддичу, самой популярной в мире волшебников спортивной игре (шесть высоких голевых шестов, четыре летающих мяча и четырнадцать игроков верхом на мётлах).
Едва Гарри приехал домой, дядя Вернон тут же запер его книги с заклинаниями, волшебную палочку, мантию, котёл, а самое главное – метлу «Нимбус-2000» в чулане под лестницей. Какое Дурсли дело, если Гарри потеряет место в команде по квиддичу, потому что не тренировался всё лето? Какое им дело, если Гарри вернётся в школу с невыполненными домашними заданиями? Дурсли были теми, кого волшебники называют маглами (в чьих жилах нет ни капли магической крови), и они очень тревожились - волшебник у них в семье был предметом глубочайшего стыда. Дядя Вернон даже запер сову Гарри Хедвиг в её клетке, чтобы она не могла отнести послание никому из волшебников.
Гарри совсем не был похож на остальных членов семьи. Дядя Вернон был крупным, с огромными чёрными усами, а шея у него была не видна; тётя Петуния была костлява, а её лицо походило на лошадиную морду; Дадли был белобрыс, розовощёк и похож на свинью. Гарри же был низким и худым, с блестящими зелёными глазами и вечно растрёпанными чёрными волосами. Он носил круглые очки, а на лбу у него был тонкий шрам в виде молнии.
Из-за этого-то шрама Гарри и был так необычен даже среди волшебников. Этот шрам был единственным знаком весьма загадочного прошлого Гарри, из-за которого его оставили на крыльце у Дурсли одиннадцать лет назад.
Когда Гарри был один год, он умудрился выжить после заклятия, посланного самым могущественным тёмным волшебником своего времени, Лордом Волдемортом, чьё имя многие волшебники и волшебницы до сих пор боялись произнести. Родители Гарри погибли от руки Волдеморта, но Гарри выжил, у него лишь остался шрам в виде молнии, и каким-то образом — никто не понял, как — после неудачной попытки Волдеморта убить Гарри его могущество моментально пропало.
Так Гарри стали воспитывать сестра его умершей матери и её муж. Он прожил с Дурсли десять лет, никогда не понимая, почему он постоянно делает что-то странное, даже не помышляя об этом и веря рассказанной Дурсли истории, что шрам у него появился в автокатастрофе, в которой погибли его родители.
А потом, ровно год назад, Гарри написали из Хогвартса, и тогда-то и началась эта история. Гарри занял подобающее ему место в школе волшебников, где о нём и его шраме знали все. Но теперь школьный год закончился, и он вернулся к Дурсли на лето, и с ним обращались как с собакой, которая влезла во что-то вонючее.
Дурсли даже не вспомнили, что у Гарри сегодня его двенадцатый день рождения. Конечно, он не питал больших надежд; они никогда не дарили ему настоящих подарков, не говоря уже о торте… но игнорировать его совсем…
В этот миг дядя Вернон важно откашлялся и сказал:
- Итак, как все мы знаем, сегодня очень важный день.
Гарри поднял взгляд, не смея верить этим словам.
- Он запросто может стать днём, в который я заключу величайшую в своей карьере сделку, - сказал дядя Вернон.
Гарри снова принялся за тост. «Конечно, - с горечью подумал он, - дядя Вернон говорит о дурацком званом ужине». Последние две недели он ни о чём другом и не говорил. Какой-то богатый строитель и его жена должны были прийти на ужин, и дядя Вернон надеялся получить от них крупный заказ (фирма дяди Вернона производила дрели).
- Я думаю, нам надо ещё раз прорепетировать, - сказал дядя Вернон. – Мы все должны быть на местах к восьми. Петуния, ты будешь?..
- В гостиной, - тут же ответила тётя Петуния, - готовая любезно пригласить их в наш дом.
- Хорошо, хорошо. A Дадли?
- Я буду готов открыть дверь. – Дадли изобразил на лице фальшивую, жеманную улыбку. – Позвольте взять ваши пальто, мистер и миссис Мейсон.
- Они просто влюбятся в него! – восторженно воскликнула Петуния.
- Отлично, Дадли, - сказал дядя Вернон и повернулся к Гарри. -A ты?
- Я буду сидеть у себя в комнате тихо, будто меня нет, - монотонно сказал Гарри.
- Точно, - сердито сказал дядя Вернон. – Я провожу их в гостиную, представлю тебя, Петуния, и налью им выпить. В восемь пятнадцать…
- Я объявлю, что ужин готов, - сказала тётя Петуния.
- А ты, Дадли, скажешь…
- Позвольте мне проводить вас в столовую, миссис Мейсон, - сказал Дадли, подавая свою жирную руку невидимой женщине.
- Мой прекрасный маленький джентльмен! – шмыгнула носом тётя Петуния.
- A ты? – сурово спросил дядя Вернон у Гарри.
- Я буду сидеть у себя в комнате тихо, как будто меня нет, - мрачно сказал Гарри.
- Именно. А ещё нам надо сказать им какие-нибудь комплименты за ужином. Есть идеи, Петуния?
- Вернон говорил мне, что вы прекрасный гольфист, мистер Мейсон… Где вы купили такое великолепное платье, миссис Мейсон?..
- Отлично… Дадли?
- Как насчёт «нам в школе задали сочинение о своём кумире, и я написал о вас, мистер Мейсон»?
Это было слишком и для тёти Петунии, и для Гарри. Тётя Петуния разразилась слезами и обняла сына, а Гарри нагнулся под стол, чтобы никто не видел, что он смеётся.
- А ты, мальчишка?
Гарри, вылезая из-под стола, попытался сделать непроницаемое лицо.
- Я буду тихо сидеть у себя в комнате, как будто меня нет, - ответил он.
- Правильно, именно так, - сказал дядя Вернон с нажимом. – Мейсоны о тебе ничего не знают, и так будет всегда. После ужина ты, Петуния, поведёшь миссис Мейсон обратно в гостиную на чашечку кофе, а я заговорю о дрелях. Если повезёт, контракт будет подписан и заверен печатями до десятичасовых новостей. А завтра в это же время мы уже отправимся за покупками для отдыха на Майорке.
Гарри не был в восторге от этого. Он не думал, что будет желанным спутником на Майорке, как и на Бирючинной улице.
- Так… я поехал в город за смокингами для нас с Дадли. – А ты, - рыкнул он на Гарри, - не путайся у тёти под ногами, пока она будет заниматься уборкой.
Гарри вышел через заднюю дверь. Стоял ясный солнечный день. Он пересёк лужайку, опустился на садовую скамейку и запел себе под нос:
- С днём рожденья меня… с днём рожденья меня…
Ни открыток, ни подарков, да ещё весь вечер придётся притворяться, что не существуешь. Он с несчастным видом вгляделся в живую изгородь. Никогда он не был так одинок. Ещё больше, чем по Хогвартсу и даже по квиддичу, Гарри скучал по своим лучшим друзьям, Рону Уизли и Гермионе Грэйнджер. А они, похоже, совсем без него не скучали. За всё лето никто из них ему не написал, хотя Рон сказал, что собирается пригласить Гарри к себе в гости.
Бессчётное число раз Гарри был готов отпереть клетку Хедвиг с помощью магии и послать её с письмом к Рону и Гермионе, но рисковать не стоило. Несовершеннолетним волшебникам не разрешается применять магию вне школы. Гарри не сказал об этом Дурсли; он знал, что лишь из страха, что он превратит их всех в навозных жуков, они не заперли его самого в чулане под лестницей вместе с волшебной палочкой и метлой. Первую пару недель после возвращения Гарри наслаждался бормотанием бессмысленных слов под нос и наблюдением за Дадли, который тут же срывался с места так быстро, как только его ноги несли. Из-за долгого молчания Рона и Гермионы Гарри ощущал себя отрезанным от волшебного мира, так что даже подколки в адрес Дадли ему наскучили — да ещё Рон и Гермиона забыли про его день рождения.
Чего бы он только не отдал за любое послание из Хогвартса! От любого волшебника или волшебницы! Он был бы рад даже весточке от своего злейшего врага Драко Малфоя, просто чтобы убедиться, что всё это ему не приснилось…
Нет, не всё в прошедшем учебном году в Хогвартсе было великолепно. В самом конце прошлого семестра Гарри встретился лицом к лицу не с кем иным как с самим Лордом Волдемортом. Волдеморт был лишь жалким обломком самого себя, но всё ещё ужасающим, коварным, настроенным вернуть былую мощь. Гарри вырвался из лап Волдеморта во второй раз, но с большим трудом и даже теперь, много недель спустя, просыпался по ночам в холодном поту, думая, где сейчас Волдеморт и вспоминая его мертвенно-бледное лицо и широкие безумные глаза…
Вдруг Гарри выпрямился на скамье. Он безучастно глядел на живую изгородь… и живая изгородь тоже смотрела на него. Среди листвы появилась пара огромных зелёных глаз.
Гарри вскочил на ноги, а по лужайке разнёсся язвительный голос:
- А я знаю, какой сегодня день, - пропел Дадли, направляясь к нему вразвалочку.
Огромные глаза моргнули и исчезли.
- Что? – спросил Гарри, не отводя взгляда от места, где только что видел глаза.
- Я знаю, какой сегодня день, - повторил Дадли, подойдя прямо к нему.
- Замечательно, - сказал Гарри. – Ты наконец-то выучил названия дней недели.
- Сегодня твой день рождения, - съязвил Дадли. – Как это тебе ни одной открытки не прислали? У тебя в той дурацкой школе даже друзей нет?
- Твоей маме лучше не слышать, что ты говоришь о моей школе, - холодно сказал Гарри.
Дадли подтянул штаны, которые соскальзывали с его жирного зада.
- Почему ты пялишься на изгородь? – с подозрением спросил он.
- Прикидываю, каким заклинанием лучше её поджечь, - сказал Гарри.
Дадли тут же отскочил с выражением ужаса на жирном лице.
- Ты н-не можешь… Папа не велел тебе к-колдовать… он сказал, что вышвырнет тебя из дома… и тебе будет некуда пойти… у тебя нет друзей, которые приютили бы тебя…
- Джигри-покри! – зло сказал Гарри. – Фокус-покус… сквигли-вигли…
- MААААААM! – заорал Дадли, запинаясь на пути к дому. - MАААM! Он занимается сама знаешь чем!
За эту короткую шутку Гарри заплатил дорого. Поскольку ни Дадли, ни живая изгородь никоим образом не пострадали, тётя Петуния поняла, что он на самом деле не колдовал, но ему пришлось улепётывать, потому что она замахнулась на него тяжёлой намыленной сковородой. Затем она завалила его работой, пригрозив, что он крошки в рот не возьмёт, пока всё не сделает.
Пока Дадли насмехался над ним, расхаживая вокруг да около и поедая мороженое, Гарри мыл окна, машину, стриг лужайку, приводил в порядок клумбы, обрезал и поливал розовые кусты и красил садовую скамейку. Солнце поднялось высоко и жгло ему шею. Гарри знал, что не должен был поддаваться на провокации Дадли, но тот сказал то, о чём Гарри думал сам… может быть, у него нет друзей в Хогвартсе…
«Поглядели бы они сейчас на знаменитого Гарри Поттера», - пришла ему в голову дикая мысль, когда он с заболевшей спиной и потным лицом разбрасывал удобрение по клумбам.
Наконец в половине восьмого вечера, он, вымотанный, услышал, что его зовёт тётя Петуния.
- Иди сюда! И ступай по газете!
Гарри с радостью проскользнул в тень сверкающей кухни. На холодильнике стоял торт для званого ужина: огромная гора взбитых сливок и засахаренных фиалок. В духовке потрескивал свиной окорок.
- Ешь быстро! Скоро придут Мейсоны! – крикнула тётя Петуния, показав на два тонких ломтика хлеба и сыра на кухонном столе. Она уже надела оранжево-розовое вечернее платье.
Гарри вымыл руки и приступил к своему жалкому ужину. Едва он доел, тётя Петуния выхватила у него тарелку.
- Наверх! Быстро!
Проходя мимо двери гостиной, Гарри заметил краешком глаза дядю Вернона и Дадли в галстуках-бабочках и смокингах. Едва он дошёл до лестничной площадки, как в дверь позвонили, и у подножия лестницы появилось разъярённое лицо дяди Вернона.
- Запомни, мальчишка… хоть звук…
Гарри проскользнул на цыпочках к себе в комнату, закрыл дверь и в изумлении повернулся к кровати. Дело в том, что на ней уже кто-то сидел.