Скульптор. Глава 13

– Ну где ты ходишь? Я тебя уже минут пятнадцать жду! – Родик распахнул дверцу переднего сиденья, и Лариса уселась в машину. – Поехали, опаздываем уже.
– И куда мы торопимся? – поинтересовалась Лариса.
– Поедем в кино. В «Космосе» идет новая комедия с Луи де Фюнесом.
– Замечательно! А билеты? Девчонки говорили, очереди сумасшедшие.
– Все решено, дорогая, позвонил директору и заказал лучшие места. Ну и как тебе моя машина? Не слышу слов восхищения...
– Родик, нет слов! Не зря весь институт только о ней и говорит. Ты в своем жанре. Молодец! – произнесла Лариса, оглядывая интерьер «Волги ГАЗ-24». – А места сколько! А отделка! Велюр! – она погладила рукой сиденье.
– Да, места много, и сиденья раскладываются, – Родик многозначительно посмотрел на Ларису.
– Поехали-поехали, не отвлекайся, – Лариса потрепала Родика по голове. – И сколько же стоит это чудо техники?
– Немало, – серьезно ответил Родик. – Но, ты же понимаешь, это уровень. Таких машин в городе – одна-две и обчелся. Я, когда купил ее, сразу к «Весне» подъехал, так Весик с официантами выбежали смотреть. А во дворе что было! Соседи чуть из окон не попадали! – Родик смахнул невидимые пылинки с приборной доски. – Запах чувствуешь? Новье! – восхищенно закончил он.

– Ну и как тебе кино? – выходя после сеанса на улицу, спросил Родик, обнимая Ларису за плечи и направляясь к машине.
– Здорово, Луи де Фюнес бесподобен! Ой, Родя, я на работе забыла ключи от дома! Что делать?
– Заедем на работу и возьмем, – спокойно ответил Родик, усаживаясь за руль и снимая с педалей тормоза и газа противоугонный капкан.
– Извини, Родичек, спешила, и вот, как всегда...
– Пустяки, Лора, – и они направились в институт.
Было уже около десяти часов вечера, когда Родик и Лора въехали во двор НИИНИ.
– Смотри, а у нас в секторе кто-то есть, – удивленно сказал он, указывая на освещенное окно мастерской их отдела.
– Да это, скорее всего, Михлин с Кузьминым работают. Они показывали мне свои новые эскизы и формы. По-моему, очень здорово. Они настоящие скульпторы, Родик.
– Хм, я, как всегда, все узнаю последним. Ну что ж, заодно и посмотрим, чем они там занимаются, скульпторы твои.

– Вы что, тайл директ делаете?! – удивленно воскликнул Родик, входя в мастерскую и увидев разбросанные на полу киянку, шпунт, скарпель и троянку.
– О, Родион Михайлович! Лариса, здравствуйте! Не ожидали, заходите, пожалуйста, с приездом! – удивленно проговорил Михлин, поднимаясь с пола и откладывая в сторону молоток.
– С приездом, шеф! Добрый вечер, Лариса, – приветствовал гостей Кузьмин, выходя из туалета и встряхивая руки, – извините, не могу пожать, – стесняясь, сказал он, – мокрые, – кивнул он на свои кисти и оставил висеть в воздухе протянутую Родиком руку.
– Так вы что, прямой рубкой занимаетесь? – удивленно повторил Родик.
– Да, осваиваем помаленьку, – помолчав, ответил Кузьмин.
– Ну не все же пластикой... Надоело, Родион Михайлович, – поддержал товарища Михлин. – Хочется что-то и для души сделать.
Техника прямой рубки требовала исключительного мастерства, так как выполнялась без предварительной лепки глиняного оригинала. Любая, самая незначительная ошибка ставила крест на дальнейшей работе с очень дорогим материалом, делала невозможной дальнейшее воплощение в жизнь самой скульптуры.
– Ну что ж, показывайте, заговорщики, что вы тут наваяли, – сказал Родик и посмотрел на Ларису. Кузьмин и Михлин переглянулись, пожимая плечами.
– Давайте, ребята, не стесняйтесь, показывайте! – Лариса подошла к покрытой грубым холстом одной из скульптур, стоящих в углу большой комнаты. – Может, покажем?
– Ну, если вы так хотите, – пожалуйста! Но скульптура не закончена, – сказал Кузьмин и сделал жест рукой, приглашая Родиона Михайловича последовать за Ларисой.
– Вот, шеф, смотрите, что натворили наши гении, – и Лариса энергичным движением сдернула холст.
Освещение комнаты было совсем слабым, и свет падал на скульптуру только с одной точки – лампы, висящей на потолке. Но и при этом свете Родик был потрясен увиденным – круглой станковой скульптурой юноши и девушки. Экспозиция чем-то неуловимо напоминала «Весну» гениального Родена, но жанровый рисунок был совершенно иным. И хотя, выполняя круглую скульптуру, очень трудно решить многофигурную сцену, фигуры юноши и девушки были максимально сближены, не заслоняли друг друга. Родик медленно обошел композицию, не отрывая восхищенного взгляда. Силуэт всего произведения тщательно продуман в расчете на круговое обозрение: нельзя было изменить ни одного жеста, ни контура, ни обьема, не порвав органичной связи мужчины и женщины. Мягкая пластика идеально подчеркивала счастливое лицо девушки и одухотворенное лицо юноши. Помня о том, что «скульптуру светом можно убить и возродить», Родик взял настольную лампу и направил свет прямо на скульптурную композицию. Свет и тень заиграли на фигурах юноши и девушки, выявляя формы тела, которые двигались и перемещались в пространстве на отлично отполированной поверхности мрамора, образуя блики на выпуклых и тени – на углубленных местах. Все это придавало ощущение обьема. Фигуры словно задышали. Казалось, еще мгновение – и они оживут, сойдут с ложа и убегут в соседнюю комнату, скрывая наготу. Родик продолжал любоваться скульптурой и отметил, как мягкие, округлые линии тел контрастируют с прямыми, ритмично и красиво льющимися линиями покрывала. Тема любви, целомудренности, мужества и одухотворенности, выраженная языком форм и линий, звучала, словно музыка. Родион Михайлович был потрясен.
– Ты это видела и ничего мне не сказала? – с упреком обратился он к Ларисе.
– Ребята хотели сделать тебе сюрприз, – парировала она.
– И много у вас таких сюрпризов? – спросил Родик у Кузьмина и Михлина, не обращаясь ни к одному из них персонально.
– Есть еще кое-что, – сказал Михлин и сдернул холст со скульптур, стоящих по соседству.
Родик увидел произведения, выполненные в стиле поп-арта или, скорее, постмодернизма. На многочисленных выставках и семинарах за границей такое направление было представлено очень широко, но в СССР на него было наложено строгое табу. Лично Родион Михайлович ничего не имел против кубизма, модернизма, абстракционизма... но как член президиума Академии художеств обязан был придерживаться линии партии в этом вопросе.
– Да, ребята... Ну что я вам скажу? – Родик присел на край стола. – Все, конечно, очень интересно, здорово, одним словом, – Лариса, Кузьмин и Михлин облегченно улыбнулись, – но вы понимаете, что будет, если это увидит кто-нибудь из руководства? Что скажут те же Кирилюк, Аристархов, Семенюк? Вы думали об этом? Давайте сделаем так: завтра или лучше в воскресенье вывезите все это домой или еще куда-нибудь, а материалы проведите по статье «брак». Я подпишу. И никому! Ясно?!
– Ясно, Родион Михайлович, спасибо, – поблагодарил Михлин.
– Спасибо. Все понятно, – сдержанно сказал Кузьмин, накрывая скульптуры холстом.
– Ну не огорчайтесь. Может быть, доживем до лучших времен, и я еще буду гордиться, что видел это первым, – ободряюще произнес Родик, обнимая ребят за плечи. – В общем, – молодцы, гении, что тут говорить, – завершил он. – Ладно, расходимся, а то уже скоро светать начнет. Ночи-то сейчас короткие...