Скульптор. Глава 17

– А вот и наш художник, прошу.
– Скульптор, папа, скульптор, – поправила отца Наташа.
– Ну да, скульптор. Какая разница? – с трудом поднявшись из-за стола и вытирая салфеткой потное лицо, согласился первый секретарь горкома партии товарищ Буйносов. Он сделал шаг вперед навстречу Родику и протянул ему свою могучую руку.
– Здравствуйте, Петр Афанасьевич, здравствуйте, Мария Ивановна! Вот, разрешите поздравить вас с юбилеем, – Родик протянул имениннице огромный букет роз, завернутый в яркую цветную бумагу, – и скромный сувенир, так сказать. – Он положил на стол перед Марией Ивановной, высокой дородной блондинкой со следами увядающей красоты на лице, маленькую коробочку, в которой лежал массивный золотой перстень с бриллиантом в целый карат.
– Спасибо, Родион Михайлович, спасибо! Очень много хорошего о вас слышала. Присаживайтесь, пожалуйста! Будьте как дома.
– Петя, отец, что же ты гостю стул не предложишь? – поставила она на вид первому секретарю. И тот тут же придвинул к столу стул, принесенный кем-то из гостей.
– Вот, пожалуйста, садитесь, Родион, со мной рядом, к Наташе поближе. Подвинься, – он толкнул одного из сидевших рядом гостей и вопросительно взглянул на дочь.
Родик сел за стол и тут же ощутил на своем бедре теплую руку Наташи.
– Ну, как ты? Я слышала, есть проблемы.
– Все путем, – ответил Родик, не глядя на нее и изучая стоявшие на столе бутылки и закуски. Стол буквально ломился от деликатесов. В центре стояла большая хрустальная ваза, до краев наполненная черной астраханской икрой. Многочисленные гости, удостоенные чести поздравить супругу хозяина города, с любопытством взирали на Родика.
– Пап, налей Родиону водочки или коньячку, – томно сказала Наташа, подвигая Родику огромный бутерброд с икрой.
После обильного застолья были танцы. Родик дважды танцевал с юбиляршей и галантно провожал ее на место, обнимая за широкую талию.
– Одобряю выбор своей дочери, – манерно сказала Мария Ивановна и широко улыбнулась Родику.
– Пойдем, Родион, подышим воздухом, – зашептала ему на ухо Наташа, – а то что-то душно здесь.
Они вышли в сад и медленно двинулись к стоящей под густыми деревьями беседке.
– Посидим? – Наташа достала из маленькой элегантной сумочки пачку «Мальборо» и закурила. – Ой, скамейка влажная, еще не высохла после дождя, – жеманно протянула она.
– Садись ко мне на колени, – великодушно предложил Родик.
– А не тяжело будет? – Наташа опустилась к нему на колени и обняла левой рукой за шею. – Родичка, мне с тобой так спокойно, – прошептала она на ухо Родику, выдыхая сигаретный дым.
– Мне с тобой тоже, – Родик приподнял край платья Наташи, и его рука заскользила вверх по ее упругому бедру.
– А, вот вы где! – раздался вдруг за спиной Родика и Наташи голос Петра Афанасьевича. – А то я уже обыскался. Опять куришь? Ну что с тобой делать? Пороть – поздно, убеждать – бесполезно. Хоть бы вы, Родион, на нее повлияли.
– Все, папа, последняя, – Наташа затушила сигарету и щелчком отправила окурок в кусты.
– Иди, Наталья, в дом, к гостям. Потанцуй с Иваном Ивановичем, а то неудобно: первый секретарь обкома сидит один, никто с ним поговорить не решается.
– А почему он один? Где его жена? – спросила Наташа.
– В Болгарии, уже вторую неделю отдыхает. Иди-иди. Нам с Родионом потолковать надо.
Наталья неохотно поднялась с колен Родика и пошла в дом.
– Ну что, Родион, расскажи-ка, как работается? Что нового в вашем учреждении? – спросил Петр Афанасьевич, присаживаясь рядом с Родиком. – Ты не куришь?
– Нет.
– Ну а я закурю, – Петр Афанасьевич достал из внутренннего кармана пачку «Беломора», вынул папироску и, шумно дунув в нее, чиркнул спичкой. Дождавшись, пока она потухнет, Петр Афанасьевич не стал выбрасывать ее в траву, а засунул обратно под дно спичечного коробка.
– Да, как сказать... в общем, ничего, работаем помаленьку, – ответил Родик. – Правда, недавно ЧП произошло: двое молодых дураков из моего сектора решили в какой-то выставке поучаствовать... несанкционированной, – добавил он после паузы. – Ну а все шишки – на меня.
– Наслышан я по поводу этой выставки. А что они представляют собой... эти... как их там? Забыл я.
– Михлин и Кузьмин, Петр Афанасьевич, – подсказал Родик.
– Да... Так что они за люди? Как специалисты, как они?
– Как специалисты – очень хорошие. Их работы не раз отмечались на всесоюзных выставках, и за рубежом они котируются. А как люди... кто их знает? В душу ведь не заглянешь, – осторожно ответил Родик, понимая, что сейчас решается судьба не только Михлина и Кузьмина, но и его собственная.
– Да, в душу не заглянешь, – согласился Петр Афанасьевич, делая глубокую затяжку. – Так ты говоришь, и за рубежом их знают?
– Конечно-конечно. Только что представлял их работы в Париже. Французы завалили предложениями о сотрудничестве, а Жорж Марше, главный их коммунист, даже специальный приз нашей делегации вручил и их особо отметил.
– Так ты говоришь, специалисты они неплохие... Даже товарищ Марше отметил... – помолчав, сказал Буйносов. – Это хорошо. Ну а что академик ваш с Кирилюком по этому поводу думают?
– Аристархов вызывал, поставил на вид, а Кирилюк разнос учинил, угрожает из партии исключить, на парткоме мое персональное дело слушаться будет.
– Персональное дело? На парткоме, говоришь? – усмехнулся Буйносов. – Ну, этот вопрос мы отрегулируем. Не переживай! Ишь ты, на партком и сразу дело, даже со мной не посоветовавшись... первым секретарем... Ну я тебя укорочу... В тридцать седьмом я таких успокаивал быстро.
Родик заметил, как Буйносов поджал губы, и желваки заходили на его крупном лице. Глаза стали узкими, как бритва. Ничего не напоминало в нем добродушного папашу его невесты, каким он был всего десять минут назад. Помолчав немного, Родик осторожно спросил:
– А что с этими дураками делать? Увольнять?
– Ну зачем же увольнять? Не надо. Думаю, политически это будет неправильно. – Он уже вполне владел собой. – Поговори с ними, скажи им, что таланты и мы умеем ценить, а не только Запад, пообещай им персональную выставку... под эгидой комсомола, допустим, или профсоюзов. Вот таким образом поступи. Так что с оргвыводами не спеши. А дальше будем посмотреть, как карта ляжет.
– Понял, Петр Афанасьевич, понял. Сделаю все, как вы сказали, – горячо поблагодарил Родик, – спасибо за совет.
– Да, вот что, Родион, я смотрю, у тебя с Наташей серьезные отношения. Это неплохо. Мы с супругой одобряем и поддерживаем. Так что не тяните кота за хвост и оформляйте брак как положено. Свадьбу организуем в нашем ведомственном доме отдыха, я думаю, человек эдак на сто–сто пятьдесят, из ЦК товарищей пригласим. Лицом в грязь не ударим. Все будет как у людей. Надеюсь, ты не возражаешь? А? Сам понимаешь, единственная дочь.
– Да нет, я не против, – выдавил из себя Родик, плохо понимая происходящее.
– Ты что, не рад?! – Петр Афанасьевич сильно двинул Родика локтем в бок.
– Почему, Петр Афанасьевич? Рад, конечно рад, – сказал Родик, стараясь придать своему голосу веселый оттенок, – просто не ожидал.
– Ну вот и хорошо. Пойдем к гостям. Заодно и женщин наших обрадуем, – подмигнул Петр Афанасьевич Родику и, выйдя из беседки, пошел по узкой асфальтовой дорожке в сторону дома. Родик уныло поплелся за ним вслед.