Коллаборант

                «Нет, ребята, вы не русские…»
                Филимон Селиванов (М.Евдокимов)
                из к/ф «Не валяй дурака…»               
 
Эта история произошла со мной несколько лет назад, когда между Москвой и Ригой ещё действовало ежедневное пассажирское железнодорожное сообщение. В тот вечер я возвращался домой из Первопрестольной в плацкартном вагоне скорого поезда, который уже заменил экологически чистый электровоз на привычный дизельный локомотив, и покидал Волоколамск. Расположившись удобнее на нижней полке основного отсека, я читал распечатанную копию подшивки газеты «Полоцкие епархиальные ведомости» за  1907 год. Слева от меня расположился дуэт молодых людей, которые украдкой выпивали подобие шотландского виски и вели диалог на политическую тему. Напротив нас на боковых полках ютилась семейная пара из Латвии. Представителям прибалтийского государства явно не нравился циничный разговор парней об их родине, да и Западе в целом. Они отказались выпить с ними за вечную дружбу и Советскую Латвию, чем накликали ещё более оголтелую речь в сторону иноземцев.
Андрей и Евгений, так звали этих молодых парней, упоённые безнаказанным словоблудием попытались найти одобрение линии своего поведения у меня, но я также отказался с ними выпить, сославшись на то, что изучаю редкий исторический материал, суть которого, без сомнений, была бы интересна и для них тоже.
Заинтригованная таким поворотом молодёжь попросила меня удовлетворить их любопытство и познакомить с содержанием документа.
— Ну, что ж, – ответил я, – извольте…
Я уже знал, что буду им читать. Честно признаюсь, меня самого поразила статья Онуфрия Шостака опубликованная в № 27 указанного выше издания. Поднятая автором тема далеко не праздная и актуальна даже в настоящее время, спустя более чем столетие, после описываемых им событий:   
«Вагоны третьего класса всегда переполнены народом. Не найдя свободного места, я попросил одного крестьянина, расположившегося со своим скарбом на всей скамье, убрать свои вещи и дать мне возможность присесть. Этот крестьянин в грубой форме заявил, что он едет с артелью в Америку, и ему нужен некоторый простор и советует мне перейти в вагон 1-го класса, так как священнику неприлично ехать с простолюдинами, которые не стесняются в выражениях и курят махорку. Я ответил этому крестьянину, что я сельский священник, что мои прихожане это крестьяне, а, следовательно, моё место быть с ними всегда и везде, даже в таком вагоне. Незнакомец приутих и освободил для меня достаточное пространство. Я спросил его, зачем он едет в Америку. На что тот лаконически ответил: «в России жить тесно» и, обратившись затем к своим товарищам, затеял циничный, грубый и вызывающий разговор. Поезд тронулся. Колесный шум заглушил звуки отдельных разговоров и как будто всё успокоилось, только мои соседи — крестьяне Владимирской губернии продолжали неестественно громко хохотать, свободно размахивать руками, обращая на себя общее внимание. Но... в следующем отделении вагона раздались звуки религиозного пения. Робкие женские голоса постепенно становились смелее, к ним присоединились мужчины, и весь вагон притих. Даже дерзкие Владимирские крестьяне прекратили свой разговор и как будто приуныли. Невольно пришлось обратить внимание на певцов, которые в благоговейном настроении, держа перед собой книгу, пели какие-то религиозные песни на немецком языке. Кто они? Штундисты, баптисты или лютеране — судить не могу, но вижу, что настроение певцов подчиняет себе всех окружающих. Здесь попросту не стало места пустым и непристойным разговорам, не понимая смысла песен все поняли, что с этими мотивами ум и сердце возносятся к Богу.
Обратившись к своему соседу с левой стороны — немцу, державшему на руках младенца, я поинтересовался, откуда и куда они следуют? Тот в вежливой форме объяснил мне, что они немцы-колонисты из Самарской губернии, по приглашению родственников проживающих в Америке, составили из себя рабочую артель и едут туда на работы, которые им будут указаны нанимателем. Проезд и содержание артели до Америки, где они обязаны прожить три года, оплачены нанимателем. Другая артель – русская, из крестьян Владимирской губернии, следует в Америку по приглашению специально прибывшего за ними агента на тех же условиях, но по найму в отдельности каждого лица, без ответственности одного за другого. Более подробных сведений я узнать не успел, так как поезд приближался к станции моего следования.
Впечатление получасовой поездки по железной дороге, дало пищу для дальнейших размышлений на время моего проезда до места жительства, на протяжении десяти вёрст. Я пытался объяснить себе причину такого чудовищного различия обращения крестьянина и немца. Один и другой — чернорабочие, но первый груб, дерзок  и невежествен, а другой вежлив, деликатен, услужлив. Один находит развлечение в циничных разговорах, непристойных шутках и неприлично громком смехе, а другой — в пении религиозных текстов. Наши женщины умеют горланить свои – до расстройства души крикливые песни, а эти весьма стройно поют псалмы и гимны...»
Закончив на этом месте повествование сельского пастыря, я замолчал и отвернулся к окну, но перед этим успел обратить внимание, как изменились лица весёлой компании. Нет, они не поумнели, не притихли. Молодёжь была готова взорваться на дикий ор. В их глазах кипело возмущение или даже горькая обида на то, что их пристыдили в присутствии иностранцев.
Пауза затянулась. Первым подал голос Андрей:
— Жека, по пятьдесят, – и подвинул свой стакан другу.
Закусив солёным арахисом, Андрей обратился ко мне:
— Дядя, а ты русский?
— Конечно, и, насколько мне известно – православный в седьмом колене, парировал я.
— «Власовцы» тоже были православными, – отозвался Евгений.
Мне показалось, что в вагон ударила молния! Я просто опешил от такой смысловой параллели! Парни точно намеревались обострить ситуацию донельзя.
— Это вы о чём, молодые люди? – я отложил бумаги в сторону, переместился в положение сидя и слегка подтянул рукава джемпера.
— Да, похоже, ты не патриот, а коллаборант какой-то, – продолжал Жека.
— Вы даже такие слова знаете, молодой человек? Удивлён. Честное слово. Хотя подозреваю, что его понятие вам не известно. Так, в чём ваш патриотизм проявляется?
— А, что ты нам немцев в пример ставишь?
— Причём тут немцы? Причём? Что ж вы на зеркало пеняете?
— Это немцы зеркало? – не унимался Евгений.
— Нет, «дорогой»! Это вы зеркало! Причём настоящее, и даже не кривое.
— Нет, мужик, ты точно не русский, – негромко произнёс Андрей. — Отстань от него, Жека, он нас всё равно не поймёт.
Посчитав, что ответный мяч достиг сетки ворот противника, и тем самым патриоты сохранили лицо, дуэт угомонился, уткнувшись в экраны заморских смартфонов. Я же, наоборот – клокотал изнутри до предела. В душе проснулось крайнее негодование от того, что молодёжь нашла себе палочку выручалочку в виде псевдо патриотизма. Подобная тактика уже успешно опробована и действует в Украине. Там выросли целые поколения на ненависти к России. А что дальше? Война, кровь, истребление? Кто-нибудь вообще считал, сколько за всю мировую историю было войн? Сколько погибло людей в этих конфликтах и за что? Почему за тысячи лет существования земли мы так и не научились жить в мире? С какой целью в неокрепшие умы подрастающего поколения втирается вражда к иноплеменникам, причём теми людьми, которые ни при каких обстоятельствах воевать не пойдут?
Да потому что времена меняются, а люди нет!
С этой мыслью я достал из баула бутылку столичной и под изумлённые глаза парней приложился к ней прямо из горлышка. Огненная злодейка сбила языки душевного пламени и успокоила нервы.
— Ну, что, молодые люди, предлагаю перейти к более продуктивной политинформации и начать нашу дискуссию с предпосылок зарождения на Руси крепостного права...