Банковское труба-дело. Красный, зелёный, желтый

- Подсудимый, как у вас возникла мысль ограбить банк?
- Он первый начал!

Анекдот.



КРАСНЫЙ БАНК

Однажды Оглоблин – лет пять еще назад, - зашел в свой банк под красной вывеской. И он действительно числил этот банк своим – в числе миллионов других вкладчиков.

Наивный!

- Я вот, в прошлый раз заходил, - усевшись в удобное кресло в отдельном полукабинете за стеклянной перегородкой, рассказывал он очаровательной сотруднице, внимавшей ему с противоположной стороны стола, - мне предлагали застраховать свои вклады. Тогда времени не было, так вот – сейчас бы хотел…

Худо-бедно, но тогда Оглоблину еще было, что страховать.

Девица с некоторой, нетипичной тогда банковским клеркам, прохладцей приступила к делу. И в какой-то момент, дабы остудить пыл пышущему неподдельным энтузиазмом клиента, со знанием дела бросила:

- Да, если захотят – и так украдут.

По прошествии этой пятилетки Оглоблин, вздыхая при виде сумм всех своих надежно застрахованных счетов, в правдивости слов сотрудницы убеждался вполне.

ЗЕЛЁНЫЙ БАНК.

Зелёному банку – зелёную улицу! Пусть даже на самой дальней окраине. И пусть не будет никаких других банков в округе, а он будет!

Собственно, так год назад Оглоблину, что покидал остров, над которым для всей страны каждый день начинается, и показалось.  Нет, кажется в каком-то промтоварном магазине он видел банкомат стального цвета. Но, тот был далеко в тот момент, когда захотелось Оглоблину скушать поджаристый пирожок с витрины продуктового магазина.

Не столько голод мужичину мучил, сколько стресс срочно надо было заесть. Только что он купил билет на самолёт. А билеты в местном «агентстве» (комната три на четыре метра) продавались только за наличный расчёт - вот что! И плевать здесь на всякую, сплошь компьютерную Японию (до которой было рукой подать) хотели! Равно, как и на заезжих личностей непонятливых и непонятных.

Вот так Оглоблин всей наличности и лишился – мелочь какая-то в кармане бренчала. Тогда и зашел в магазин по соседству – пирожком каким-нибудь завалящим стресс заесть.

Как назло, безнал хандрил и здесь: «Нет связи с банком».

Надо сказать, что на том острове любой пирожок начинался от ста рублей – такие цены. Посчитав жалкие свои сребреники, Оглоблин направился к зелёному банкомату, стоявшему в фойе.  Сунул красную свою карточку, набрал корректную сумму «100», согласился с банковской комиссией, чек, по привычке, велел печатать.

Лучше бы он с этим бумажным клочком не заморачивался!..

Приехала вожделенная сотня вслед за возвращенной карточкой, высунулся чек, а на ходу глянув в него, Оглоблин обомлел, остановился, окоченел… Сто девяносто девять рублей – две сотни без рубля! – стоило ему это снятие.

Ну, выслушивала в течение пятнадцати минут сердобольная с вида продавщица о банковском радении к своим вкладчикам и любви к согражданам в первую очередь… Ну, покивала сочувственно – денег-то уже не вернёшь!  Хоть и смешная кому-то сумма, но двести процентов комиссии за снятие – в какие это, спрашивается, ворота?!.

И как будто чувствуют – дерут в самый трудный человеку момент: ничего – с голоду-то не помрешь – на пирожок, вон, еще осталось!

ЖЕЛТЫЙ БАНК.

- Здравствуйте, девушки! – на днях зашел Оглоблин в отделение заграничного банка, которому дозволено работать на нашей территории, – Тут вчера моя супруга заходила – наверное, она что-то недопоняла?

Одет Оглоблин был вполне солидно, и харю напустил наглую, так что к нему, сходу опуская пластиковые забрала, ринулись сразу три сотрудницы.

- Да, это она со мной разговаривала! Мы ей заказали рублёвую карточку, а для открытия валютной надо заплатить двадцать пять долларов.

- Ну, конечно, это посильная сумма, - хмыкнул Оглоблин, - но как же так: когда иностранный банк сдирал деньги за открытие счёта? Положил ты пять долларов на свой новый счет – вот ты его и открыл, получается: какая за то дополнительная плата!

- Это, - немного смутилась симпатичная женщина. – уже внутренне законодательство обязывает.

- Наше, - пришли на помощь коллеги.

- А, то есть, это уже свои придумали, - с некоторым даже облегчением усмехнулся Оглоблин. – Не европейцы до того опустились. С этим понятно. А что там насчет валютных переводов родственникам?

- А, тут вот какая ситуация. Перевести валюту супруге вы можете только при наличие штампа в паспорте о бракосочетании.

- Во как! То есть, дружбану Феде я десятку долларов перекинуть уже не могу? – уже рассмеялся Оглоблин: наверняка должавший ему с прошлого рейса «четвертной» зелёных моторист Женя, коль доведётся им еще встретится, этим «внутреным» указом и отмажется.

- Нет. Если он не является вашим прямым родственником. В рублях – пожалуйста!

- Тоже отечественное ноу-хау?

- Да.

- Тоже не криминал, в принципе. Но – ущемление вкладчика, в любом случае… Спасибо вам, девушки, за информацию! Процветания нашему банку и лично каждой из вас!

На самом деле, Оглоблин так всегда прощался. Как, в общем-то, и было надо – и для дела, и для людей. Жаль, что редким одиночкой он в том был.

Но, уже открыв стеклянную дверь, все же обернулся к женщинам, что готовы уже были выдохнуть облегченно.

- Но, вот, что я вам скажу: плохи, значит, наши дела, коль и с драной овцы последнюю шкуру готовы снять. Труба, прямо скажем, дело!

Ой, да тебе ли причитать, обделённый? Из банка в банк шастаешь, вкладами перебираешь, валютой шуршишь! Ай, не забыл ли, милок, как в банке все свои «зелёные» держал – в одной, стеклянной?

Нет, он не забыл. Потому-то и не хочет, чтоб опять к тому пришло - вернулось.