Дружина. Ч 3. Незваные гости

Наполнявший покоем треск горящих поленьев и еще немного тупая боль в боку. Ну да – ранен же. И шепот. Негромкий. Рядом. Ипа что-то говорил Волку.  Без тревоги в голосе. Значит, не помирает он. И хазар поблизости нет. И еще – судя по запаху копоти, овчины и дерева – под крышей они. 
Хевдинг открыл глаза и первое, что увидел – низкие своды состоящего из проложенных соломой жердей двускатного полтолка. Повернул голову: слева, шагах в четырех от него, закопченные сосновые бревна  стены, с прорезанным в ней небольшим окошком, закрытом ставнями. Перед собой хевдинг увидел топившуюся по-черному печь-каменку.   Подле нее, на устланном медвежьей шкурой полу Ипа и Волк – сидели напротив друг друга, скрестив ноги. Волк даже в натопленном жилище не снимал шапку, все также надвинутую на глаза.
О чем они говорили, хевдинг не расслышал.  Голова не болела, но слегка кружилась. Видимо крови, много-немного, но успел потерять. Да и когда в забытьи был, что-то странное с ним творилось. Бродила, что ли, душа его по каким-то мирам. Не нашим. 
Случается такое, как ему поведал однажды средь лютого мороза в дремучем лесу один содай из мордвы. Содай – это сродни волхву у вятичей. Попал тогда хевдинг с дозором в хазарскую засаду. Выжил один. Даже ранен не был. Только коня под ним убили. Пока пробирался обратно, заплутал и уже замерзать начал, как на содая этого самого набрел. Не на этого точнее, а на эту.
Невысокая и даже полноватая, облаченная в звериные шкуры, старуха внушала какой-то необъяснимый страх. Из-под меховой шапки ее виднелись черные волосы с белой прядью – признак содая. Черные волосы как-то уж сильно не сочетались с изъеденным морщинами старческим лицом. Она-то его и вывела к своим. Хотя хевдинг понимал, что могла и волкам скормить, они, вон, не переставая тогда выли вокруг.
Так вот, пока он был в забытьи, странные какие-то существа ему все мерещились, в странном же обличье. Ему чудилось, что воины его в не-пойми-кого превратились. И еще то ли крепости, то ли дворцы, не похожие на виденные в Константинополе – да, они тоже были. И чудовища под небом – не чета нынешнему, осеннему.
Нет, то было ясное, ему еще в память врезались проплывавшие по нему барашковые облака. И еще женщины – они враз напомнили хевдингу слышанные в столице ромеев рассказы принявшего сарацинскую веру варяжского стражника о прекрасных гуриях, встречающих павших за веру воинов. Его, впрочем, гурии не встречали. Но мимо проходили – видно, кого другого ждали.
Хевдинг провел ладонью по лицо, подумав: «Чего только не привидится». Накрыт он был овчинным тулупом, лежал на деревянных полтях в одной расшитой шелковой, с длинными рукавами, рубахе и сшитых из мягкой кожи штанах. Босой. Последнее доставляло блаженство, вряд ли с чем сравнимое – после стольких-то дней то под осенней моросью, то под снегом в лесу, когда о том, чтобы стянуть сапоги и не приходилось мечтать.
 Слева раздался едва слышимый скрип, прервавший беседу Ипы и Волка: и так приотворенная – дабы выходил дым из топившейся печи – дверь отворилась еще больше и в землянку протиснулся, согнувшись в три погибели, Свен. В своем красном и запорошенном снегом плаще. Вообще, если бы не юное лицо, скандинава в плаще этом не то что за хевдинга – за ярла б принимали. И плащ ему даже как и не положен был. Но Свену его лично матушка сшила и сродник привез из далекого Каупанга, расположенного средь норвежских фиордов.
 Сам же хевдинг на все попытки дружинников укорить Свена – мол, такой плащ в пору хевдингу носить – только рукой махнул: не приставайте к парню. Может удача полюбит его и он сам когда-нибудь во главе хирда встанет, или как его называли  на здешний манер – дружины. Вообще хевдинг хоть и был христианином, но к удаче своей относился очень трепетно – оставит она его, не будет у него дружины.
А после того несчастного  боя с хазарами так почти и случилось. Никто не хотел идти с ним больше в дозор. Старые дружинники шептались: оставила удача хевдинга. И князь не неволил, готов был отпустить. Хотя сам хевдинг без единой царапины возвратился. Кто-то так и пробурчал: «Ну вот сам пускай в дозор и ходит. Его-то, может, удача и не оставила, но тех, кто с ним – не  хранит».
Хевдинг уж засобирался обратно в Константинополь – благо, Эйстейн все еще служил в Варяжской страже. Да тут прослышал князь о хазарах, вновь появившихся в землях вятичей, а дружины под рукой нет – со старшим его сыном еще из полюдья не вернулась. Пришлось хевдинга посылать. Не все согласились ехать с ним. Но Ипа, Волк и Свен не колебались. Князь Ипу хотел поставить во главе отряда, хевдинг и не возражал даже. Но Ипа наотрез отказался. Остальные его поддержали.
И вот, на тебе, теперь наоборот: все целы, а он один ранен, и пленных, как назло, взять не удалось. «И на том слава Богу, что живы все» – рассудил про себя хевдинг.
Из размышлений его вывел топот Свена,  напустившего в землянку мороза и бросившего на утоптанный, покрытый звериными шкурами земляной пол две тушки застреленных зайцев. Следом за скандинавом  в землянку протиснулся, спускаясь по ступеням прислоненной к двери деревянной лестницы  старик. Cогбенный и приземистый, с длинной, чуть ли не до пояса, бородой. В сером кожухе он выглядел такими же, как и Волк – косопузым. Шапки, несмотря на наступившие уже холода, на нем не было. Как не был добрым и его взгляд из-под густых черных бровей.
Без всяких расспросов хевдинг понял причину: чужие люди заняли затерянную в лесу землянку, нарушив покой. Волхва? Судя по всему – да. Интересно, Ипа рассказал ему о вере во Христа?  Он всем, кто другим богам поклоняется, рассказывает. Свен и Волк не стали исключениями. Простодушный Свен только плечами пожал: мол, не вижу разницы между твоим Христом и Одином. Волк же молча выслушал и ответил, что он Христу и молится, только у него Он именуется Стрибогом. Ипа переубеждать не стал.
Хевдинг слышал от Волка, как сколько-то весен назад – у Волка отчего-то все веснами считалось – в здешних лесах убили монаха, приехавшего к ним из далекого монастыря.
Предваряя тогда вопрос хевдинга на одном из привалов на берегу отделявший степь от земли вятичей Прони, Волк, подбрасывая хворост  в огонь, произнес только два слова:
– Чужак был.
Оно и понятно. Чужак – он сродни мертвяку или колдуну. Беду может накликать. Чужим ведь богам поклоняется. Да и сам князь местным-то пришлым виделся. На дружину во время осеннего полюдья не нападали и даже смирились, коль князь защиту от хазар обещал, но вот быт свой оберегали. Сколько раз хевдинг натыкался, что в лесу, что подле городищ местных, на дубы, украшенные кабаньими клыками.
На соответствующий вопрос, заданный, тогда же, у костра Волку, услышал:
– Вепрь. Хозяин их. От него они начало свое ведут. Ему поклоняются.
– А ты не из них, выходит?
–  Не из них – ответил Волк и поднялся, пробормотав, что сходит еще хвороста принесет и намекая на нежелание разговор продолжать. Сидевший подле них Ипа толкнул князя в бок:
– Он не из них, не знал, что ли?
– Откуда?  – удивился хевдинг.
–  Разве ж похож волк на вепря? – спросил печенег без всякой усмешки.
– А ты сам-то веришь в это?
– Вот что?
– Ну в то, что Волк – оборотень.
– Коли не видел бы оборотня, не поверил бы – при этих словах Ипа перекрестился.
Хевдинг почувствовал тогда, как его начинает снедать любопытство, но спросить побоялся. Что-то подсказывало: ни к чему ему знать лишнее, а Ипа и не напрашивался с рассказом.
Но вот и сейчас в голове у хевдинга промелькнуло: а вдруг волхв этот, один посреди дремучего леса обитающий – оборотень и есть. Все-таки хорошо, что у них в дружине Волк, как-то с ним рядом оборотни не страшны.
При этих думах своих хевдингу вспомнился Эйстейн – его крестный, который устыдил бы его за такие, как он говорил, суетные верования.
Волхв о чем-то шепотом беседовал с Волком, затем Волк, набрав в деревянный корец воды из небольшого ушата, подошел к хевдингу со словами:
 – Твой Христос спас тебя и волхва послал. Вовремя. Ипа говорит: рана загноиться могла. Недоволокли бы тебя. Откуда, правда, старик взялся – не ведаю. Землянка-то эта почти на нашем пути в дозор. Не было ее, когда сюда шли. Я проверял все на несколько верст.
– Когда ж ты проверить успел? – спросил хевдинг и вспомнил, как на одном из привалов Свен рассказывал: мол, просыпаюсь ночью по нужде, а Волка и нет, хотя его очередь сторожить, но при этом чую – рядом он где-то. Совсем. А меж деревьев – волк. Огромный. Я за оружие схватился, гляжу, а его и след простыл.
Волк в ответ на вопрос хевдинга промолчал, а старик будто бы не слушал их разговор, на другом конце землянки разделывал со Свеном зайцев и что-то там готовил из снеди, наполняя помещение запахам сушеных грибов. 
– Еще ночь – продолжал Волк – пролежишь и отправимся в путь. Выбираться нам надо. Хазары снова могут нагрянуть. 
В это время дверь неожиданно отворилась. Через секунду Волк стоял уже на пороге, с небольшим топориком в руке – тем самым, который носил за пазухой. Прямо перед незваным гостем.
15 – 22 мая 2021 Чкаловский