Бирхер. Доктор Мюсли

Как хочется какой-то новой жизни! Может, скормить «Мальборо лайт» мусорке на автобусной остановке? Или покраситься в розовый или в синий? Синий мне очень к лицу – под безоблачное небо у меня всегда голубеют глаза. Нет, лучше обриться наголо и напялить вязаную шапочку – чтоб зеваки не думали, будто меня подсадили на курс химиотерапии. Или заняться йогой? Или медитацией – вдох и выдох, вдох и выдох, прилив - отлив. Или купаться в ледяной воде, как пастор Кнайп. Или заняться Бирхером и терапией порядка – она должна была вылупиться из яйца здесь в Швейцарии, именно здесь. Порядок – это та сила, которая, если красоте слабо, спасет мир. Где-то она называется гармонией – внутренней или вселенской, где-то равновесием или балансом, а по-немецки порядок – орднунг.

И вот – я решилась. Просчитав все ступеньки на лестнице со второго этажа на первый, я оказалась на кухне, собралась с силами и потянула на себя тугую дверцу холодильника. Дурные предчувствия не обманули: как и вчера, на меня в упор глядела головка сыра с травами, пожирая меня, пытаясь ввергнуть из состояния порядка и гармонии в хаос собственных желаний. Я вытеснила из сознания змея-искусителя в образе сыра из долины Муотаталь и вынула самодельный кефир и кислое яблочко. Уверовав, что после чистилища я непременно попаду в желудочно-кишечный рай, я с животным упрямством готовилась встретить новый день строгого режима. Кстати, о животных – мясо в диете исключается, потому что создатель мюсли Максимилиан Бирхер относил его к продуктам с низкой энергетикой и поэтому лишним, ну, например, как булка, макароны или рафинированный сахар. Итак, я сделала ставку на восьмидневную чистку: мюсли с чашечкой травяного чая на завтрак и ужин, сырые овощи на обед и слабость, обернувшаяся легкостью, и новый вкус давно знакомых продуктов, и вкус к новой жизни.
   
Кроме фруктов и листьев салата, мой натюрморт дополняли стебли сельдерея и помидоры – в первый день; огурцы и свекла – на второй; морковь, корень сельдерея, кресс-салат – на третий. А на четвертый –  O, mein Gott! - ко мне начал приходить Бирхер. Притом ночью. Старенький, седобородый - даже шляпу не снял в нашей спальне. Я исповедовалась мужу, но он пропадал на страницах архиконсервативной газеты «Нойе Цюрхер Цайтунг» и даже не взглянул на мои безумные, как ему казалось, фантазии. Не знаю, случилось это в полусне, в трансе или в каком-то другом обворожительном состоянии, но однажды ночью, в чудесном фиолетовом сиянии, я получила его месседж: беспорядочное питание – самый страшный и самый незаметный враг нашей цивилизации. И решила наконец-то разобраться с Бирхером и его орднунгстерапией.

В заморозке

Зима в тот год выдалась холодная как никогда. Цюрихское озеро покрылось слоем льда, что даже в давнопрошедшее время случалось раз в полвека. Студент медицинского факультета Макс Бирхер опять мучается бессонницей. На этот раз она появляется в комнатке, которую он снимает у прачки напополам с молодым ученым Порфирием Ивановичем Бахметьевым, в одиночку не потянуть аренду. Сейчас открытия русского криобиолога используются, чтобы замораживать органы, клетки, ткани, сперму, а в свое время поклонники таланта Бахметьева готовы были лечь в морозилку собственной персоной – во имя науки и прекрасного будущего.

Сражаясь с бессонницей, Макс Бирхер передвигает кровать на середину комнаты и распахивает балконную дверь, чтобы волны ледяного воздуха бились об его тело. Вставал он обычно в полпятого, выходил на балкон, дышал холодом, затем садился за учебники до начала занятий. Вечером, когда заканчивались лекции, отправлялся на двухчасовую прогулку, снег поскрипывал на морозе, а он, полуживой, возвращался домой и после скудного ужина залезал в постель. Бр-р-р. Через восемь дней адский холод и недосып сломили молодой организм, и будущий натуропат навсегда избавился от бессонницы. Макс делает вывод: значит, лечит природа, а задача врача - дать толчок, импульс для самовосстановления, перекрыв кислород тому, что питает болезнь и активизировав защитные функции организма.

Тяжелый случай

Окончив университет, Макс Бирхер открывает частную практику в перенаселенном фабричном районе под Цюрихом. Первые несколько лет он усердно трудится, вообще не задумываясь над вопросами питания. Ему и в голову не приходит, что в двадцатом веке будет создан фонд в честь Бирхера, «основателя вегетарианской диетотерапии».
Но однажды на пороге появилась пациентка – у нее не было никаких признаков пищеварения и выделяющегося желудочного сока.  Все, что она ела, на следующий день приходилось вытаскивать желудочным зондом. Ситуация складывалась безысходная: молодая женщина могла умереть от истощения, а времени у нее – считанные дни. Бирхеру казалось, он испробовал все, но тут один знакомый посоветовал рецепт, прочитанный у Пифагора: в мусс из свежих фруктов добавляется немного меда и козьего молока.

То, что услышал начинающий врач, противоречило всему, чему его столько лет учили в университете. Не имея понятия о том, что в сырых овощах и фруктах содержатся ферменты, способствующие перевариванию, профессора убеждали студентов в том, что сырая пища усваивается трудно. О витаминах, минеральных и балластных веществах в растениях «в натуре» тоже знать не знали и были уверены, что овощи и фрукты – меню для неимущих, а калорийность и животный белок – высшая инстанция питательности.

И все же Бирхер рискует и предлагает больной убийственный, как казалось тогда, рецепт. Впервые за многие дни она ест с жадностью, а обследование показывает, что пища переварилась. Порцию муссообразных фруктов доктор постепенно увеличивает, по чуть-чуть добавляет туда овощи, и женщина ест их, пока не возрождается из руин своего тела, как птица Феникс из пепла. Она стала хрестоматийным примером в диетологии, прожила полноценную и, кажется, счастливую жизнь и ушла в мир иной в преклонном возрасте.
 
Сотворив из себя и своей семьи подопытных кроликов, а потом, приобщая к эксперименту пациентов, Бирхер подшивает в папку наблюдения о том, как воздействует «живая пища» на организм. Именно с этого момента отсчитывает свои сто с небольшим лет сыроедение как раздел диетологии. Бирхер первым заметил, что нарушения ЖКТ, да и многие другие, без вести пропадают при сыроедении.
 
Мюсли на прогулке

Зато на одной горной прогулке появляется новый персонаж – ягодный мусс, мюсли. К сожалению, маршрут нигде не упоминается, но известно, что к вечеру Бирхер останавливается у хижины с видом на альпийские вершины и луга. Перед домиком сидит пастух, смуглый, морщинистый и бородатый старик, он приглашает путника разделить с ним скудную трапезу - яблоко и размельченную пшеницу с молоком, подслащенным медом. Пастух рассказывает, что эту же кашу ели и его отец и отец его отца – на завтрак и на ужин, и, хотя ему за семьдесят, он легко взбегает на склон, чтобы сгонять скот, а врача он еще и в глаза не видал. А врач, его визави, сосредоточенно смотрит на тот плод, который в саду нашей архипамяти был и сладким, и запретным. Он знает, что сыроедение творит чудеса, но где та совершенная форма, в которой нужно преподнести его к столу?

Путь через желудок

Досье на сыроедов плодились и размножались, а пациенты буквально заново рождались - будь то больные туберкулезом или полиомиелитом. К Бирхеру обращались в крайних случаях, когда традиционная медицина оказывалась бессильна. Но поскольку ломать многолетнюю привычку – модель питания, да и модель мышления – задача не из простых, «чудо-врач» стал селить пациентов у себя под боком, на трех верхних этажах своего четрыхэтажного дома. Дом возник, когда появилась семья - доктор женился на дочери аптекаря из Эльзаса, и по традиции немецкой части Швейцарии к его фамилии через дефис стали прибавлять его вторую половину - Беннер. Чтобы найти научное объяснение тем загадочным случаям, с которыми он столкнулся на практике, Бирхер-Беннер штудирует книги и берет уроки у доцента Политехнического института. Наверное, его в эти годы можно сравнить со слепцом, протыкающим посохом новый маршрут, - так блуждал он по немаркированным тропам в химическом и физическом пространстве. И интуитивно шел на свет.
 
Солнечный свет в растении. Углерод, кислород. Энергетика и законы термодинамики. Аккумуляция солнечной энергии в зеленом листе. Наш организм – стационарная форма энергии. Человек – не паровой двигатель, работающий на горючем. В сыром растении - солнечная энергия самого высокого напряжения. Она идеальный критерий питательности. Тем не менее Бирхер-Беннер никогда не был сторонником исключительного сыроедения, просто он разделял питание на целебное и защитное. Целебное, «живое» - должно преобладать в рационе больного, в тяжелых случаях на период лечения должно полностью заменить термически обработанную пищу. Защитное питание – приблизительно фифти-фифти (сырое и несырое) - охраняет нас от недугов и подходит людям здоровым.

Тайну зеленого листа не разгадать в одиночку, и он выступает с революционным докладом в „Zunfthaus zur Saffran“, великолепном здании, принадлежавшем в средневековье гильдии цюрихских торговцев. Сырая пища обладает огромными преимуществами по сравнению с термально обработанной, растительная по сравнению с мясной, а углеводы по сравнению с белком. Светила от медицины посовещались: ничего нового – всего лишь экстремальная позиция вегетарианства. В сырых овощах мы едим энергию солнца?! Да разве может медицина доверять интуитивным поискам с мистическим уклоном?! Коллеги по цеху объявляют диетолога ненаучным: демонстративно не приглашают на конгрессы, придумывают кличку Мюсли-Бирхер, сознательно и методично не добавляют к фамилии звание «доктор», обзывают шарлатаном и апостолом сыроедения. Нет пророка в отечестве своем, какой бы национальности оно не было.

Все в порядке

Впрочем, и у Макса Бирхера тоже немало претензий к медицине, и все по сути: недостаточно диагностировать болезнь и выписать рецепт, ведь лекарства подавляют симптоматику - сигнал организма, просьбу о помощи. Интересоваться надо в первую очередь не последствиями болезни, а ее причинами. Прослушав в Вене курс лекций г-на Фрейда, он приходит к выводу, что лечение психоанализом – всего лишь элемент сложного целого, одна из его граней, но ни в коем случае не панацея. И настаивает на том, что физиология так же важна, как и психика.  Наблюдать нужно не какой-то определенный орган, а человека, весь сложный микрокосм тела и души (он часто повторял, что человек – триединство тела, души и духа) и их непростые взаимоотношения.

Не детские или подростковые сексуальные комплексы – основная причина болезни, считает Бирхер, а беспорядок. Он называет свою систему терапией порядка (Ordnungstherapie) и создает десять заповедей, добрая половина которых относится к тому, что и как мы едим. Неправильным питанием мы отравляем себе жизнь, а, восстановив порядок на тарелке, упорядочиваем ее. Впрочем, ограничивать учение натуропата болезнями желудочно-кишечного тракта и обмена веществ – значит сильно упростить его. В санатории „Lebendige Kraft“ (Живительная сила) было столько книг – и не только по медицине, что пришлось нанять библиотекаря. Бирхер увлекался философией, любил Ницше и любил его цитировать, в конце жизни дружил и переписывался с Махатма Ганди, и мне кажется, что восточное мировоззрение было ему во многом близко. Во всяком случае, во время четырехчасовых утренних консультаций на письменном столе его терпеливо ждали пекинесы, все четыре с настоящими китайскими именами из трех букв, а десятая заповедь порядка об астрономическом ритме звучит очень даже по-буддистски. 
 
За основу заповеди берется мысль о том, что здоровый человек живет в гармонии с собой, с природой и ближними, но нет ничего более значительного, чем живое знание связи с бесконечным – космосом и Создателем. Поэтому так важно синхронизировать ритм индивидуальный и астрономический – смена дня и ночи, времен года, бодрствования – сна. Пациент Бирхера Томас Манн жалуется в письме другу, что живет в стерильном смирительном доме: вставать приходится в 6, гасить свет в 9, а день он проводит, принимая воздушные и солнечные ванны и копаясь в грядках. Порядок требует жесткой дисциплины, и, случалось, главврач выгонял неверных из санатория, построенного на деньги жены в самом дорогом районе Цюриха – на горе Цюриберг. «Господа! Ваше место не в клинике, а в гостинице! Уступите его тем, кто действительно болен!», - кричал он на русских князей (большинство пациентов – немцы, русские и голландцы), пронюхав аромат гаванской сигары.  Характер у него был непростой и даже авторитарный - из семерых детей трое старших стали врачами, но о свободе в выборе профессии не было и речи, и одна из дочерей сбежала от родительской любви аж в Аргентину.

Бирхер никому из гостей санатория не давал поблажек, так что все они ковырялись в элитных огородах с видом на вершины Бернского высокогорья и Альпы Гларуса, выращивали для себя и себе подобных материал для сыроедения и бегали, как не повзрослевшие дети, босиком по влажной траве. Его высочество сын сиамского короля, сейчас мы сказали бы таиландского. Утонченный пиит немецкоязычной литературы Райнер Мария Рильке. Российский премьер министр – фамилия не афишируется, но очевидно, что он приводил себя в порядок до начала Первой мировой. Легендарная хозяйка косметической империи Хелена Рубинштейн, ежегодно прилетавшая из Нью-Йорка на курс лечения вплоть до смерти в девяносто с лишним, если для жизни бывают лишние.

В здоровом теле – здоровый дух

Утро в санатории начиналось обязательной прогулкой в соседнем лесу Дольдер, после завтрака подключалось все колдовство натуропатии, которое Макс Бирхер когда-то испробовал на себе - обливания, компрессы, массажи, и, извиняюсь за выражение, клизмы. Впрочем, организм не сможет подключить «натурхайлькрафт» - свои защитные силы, если он отравлен залеживающимися в кишечнике шлаками: они, как и вырабатывающийся при сифилисе яд, воздействуют на мозг и медленно парализуют его. Не упорядочив питание, невозможно вылечить даже душевные болезни, не говоря уже о прочих. Бирхер-Беннер ищет идеальное для своей терапии меню и находит его ближе к солнцу, во время прогулки на пастбище высоко в горах. «Диетическое яблочное блюдо» подается в санатории дважды в день – на завтрак и ужин, и по содержанию белков, жиров и углеводов оно приближено к материнскому молоку.
 
Ложка овсяных хлопьев (заранее замочить в трех столовых ложках воды), натертое с кожицей и зернышками яблоко (содержит йод), половина выжитого лимона и столовая ложка молока (в санатории брали сгущенное – считалось, что от сырого развивается туберкулез) размешиваются и посыпаются орехами. Легко и просто, подается холодным. Кисло? Пресно? Берите то, что вздумается и к чему душа лежит. Замените яблоко свежими ягодами, молоко – йогуртом, ряженкой или кефиром, овсянку – какими-нибудь другими хлопьями, добавьте сухофруктов. Дело не в ингредиентах, дело в принципе. Преобладать должна живая пища – свежий фрукт, а не злаки. Не готовьте из консервированных фруктов – швейцарский диетолог ставит их на низшую ступень пирамиды питания. Не добавляйте сахара и взбитых сливок: мюсли не десерт.
Вот этот самый рецепт, известный как бирхермюсли и вошел в моду в вегетарианских ресторанах двадцатых годов, а с сороковых он подавался в тюрьмах, приютах, монастырях, армии, а заодно стал классическим ужином в швейцарских семьях.

Современные мюсли в упаковках – насмешка над Бирхером и продукт цивилизации, той, которую он, натуропат до кончиков ногтей, обвинял в болезнях своего времени. Наша эпоха тотального фаст-фуда показалась бы ему самым страшным из фильмов ужасов, хотя кое о чем он догадывался, предсказывая, что в будущем радость от секса заменится чревоугодием, что сексуальная потенция будет чахнуть, а болезни желудочно-кишечного тракта - цвести и пахнуть.