Как один генерал тыщу мужиков уморил

               
     Хряпа, сколько себя помнил, всегда принадлежал к  " залосским ". Когда он только научился говорить и хоть как - то понимать окружающий мир, старший брательник Митёк присел на корточки у кроватки Хряпы и короткими, рублеными фразами объяснил принципы деления, присущие всем и всегда. Митёк даже помянул цитоз, вычитанный в познавательной брошюре теории дарвинизма, но, не желая запутывать малосознающего разумность жизни Хряпу, перекинулся на наглядность, вытащив братана из кроватки и подтащив к окну.
     - Видишь, - говорил Митёк, показывая руками, - вон развалины дома на холме. Там давно жил Лосский, потому мы и зовемся залосскими. А там, - он тыкал дымящейся папиросой в фабричную трубу, - до революции был завод Кантакузина, поэтому они - кантакузины. Гниды, короче. И надо их бить, иначе они побьют нас.
     Митька скоро призвали в армию, где он и сгинул. Приезжал на побывку его товарищ, долго ломался, но все же рассказал, как Митёк вышиб зубы сапогом мичману, ушел на дизель, сбежал и примкнул к знаменитому Ваське Гуслицкому, обносившему купцов и грабившему караваны, пока не окружили его ватагу в Капустном яре ребята полковника Репки, назначенного Анной Иоанновной Главой карательных отрядов. Не давая в трату вооруженную силу, Репка предложил Ваське Портяночнику сдачу на почетных основаниях, атаман согласился и сказнили лютой смертью всех соратников разбойника, самого же Ваську депортировав в Лондон, где он познакомился с Ребеккой Кроу и стал феминистом, лесбияном и активным человеком с неустойчивой позицией самооценки, завел себе сиреневые ботинки, теплое пальто невнятных расцветок и отчего - то вязаную шапочку, выпросив щетинки у русского режиссера Серебренникова, преследуемого на родине за неповадность. В общем, вздернули Митька. Здесь пребывающий побывкой плакал и бил по первой подвернувшейся роже кулаком, так что перед убытием в часть желающих слушать о горькой судьбинушке Митька больше не находилось.
     Хряпа рос постепенно, как и полагалось советским младенцам. Пил портвейн, учил английский, дрочил на развратные фотки толстых женщин, продаваемых на привокзальной площади глухонемыми, пока в один прекрасный день не услышал по радиоточке передачу зловредного радио Би - Би - Си.
     - Это Новгородцев, - прошептал Хряпе, оглядываясь, Вдосталь, разливая лиловый портвейн по стаканам, - в цилиндре.
     Еще не продегустировав напиток, понял Хряпа, что п...дец. Про цилиндры он знал. Гады кантакузины их всю жизнь точили. От старых времен сохранились цеха и мартены, ходили паровозы по узкоколейке, сутулые зеки толкали вагонетки, а вольные кантакузины точили. Из вольфрама. Потом цилиндры опечатывали и увозили на базы, склады, забивая сырые помещения вдосталь. Все предки Вдосталя служили в охране, охраняющей склады и базы, наверное, его и прозвали по памяти предков Вдосталем, хотя сам пацан и намекал на близкое знакомство с советским деятелем искусств, потерявшим по пьяни первую букву и оставшимся просто Досталем. Врал, скорее всего. Букву потерять трудно, быстрее себя потеряешь, чем букву. Хряпа выпил и закрыл глаза, представляя себе носителя голоса из радиоточки. Наверное, жирный такой, икряной старик, в вольфрамовом цилиндре на плешивой голове, бороденка у него нелепая, голая Вика Астрелина под боком гнусит херню всякую, а в товарищах - сам Керви. Водит носом долгим и жужжит про непонятное. Послушаешь такого Керви и сразу понимаешь, что говно и недостоин. Так и жить не захочешь, возьмешь вещмешок и поедешь в рабочий поселок Кантаурово. А там встретишь щербатую женщину, у которой изо рта пахнет луком, прямо на перроне встретишь. Обслюнявит она твое лицо мокрыми губами, оженит на себе, дети пойдут, пока не придут в школу. И в школе им скажет ночной сторож Педро Потаскун :
     - А слыхали ли вы, огольцы, историю про Лолу Соску ?
     И зашатаются огольцы, белея.
     - Але, гараж.
     Вдосталь толкнул Хряпу в плечо.
     - Ты чего, Хряпа ?
     Хряпа открыл глаза и потер веки.
     - Сам не пойму, - недоуменно ответил он, мотая гудящей головой. - Ты мне чего налил ?
     - Обычно, - блажил испугавшийся Вдосталь, хватая зеленого стекла бутылку, - сам смотри : три топорика. За рупь за двадцать.
     Хряпа всмотрелся в нарядную этикетку, чуть залитую вином.
     - Какой обычно ? - закричал он, ткнув пальцем в мелкие буквицы под  " Армянский завод азербайджанских вин имени Ильичей ". - Видал ?!
     Вдосталь вчитался, бледнея.
     " Во воле Ирвина Уэллша, иншалла ".
     Он посмотрел на Хряпу и предложил :
     - Может, одеколоном залакируем ? Так сказать, клина клином и на хрен ?
     - Можно, - благодушно отозвался Хряпа, впервые в жизни ощутив эмпирически силу галлюцинаторного воздействия чужого творчества.
     И в этом, Лиза, и есть суть всех моих сказок : когда автора угощают правильно, то и сказочки правильные, а если втирают дичь с ахинеей - истории совсем другие получаются - выходят. Ты не сомневайся : коалы - вегетарианцы. И людей не едят.