Я не хочу быть героем

В комнате за столом сидела молодая женщина в чёрной кофте и с чёрной повязкой на голове. Перед ней лежала свежая газета с обведённой статьёй. Женщина разглаживала обеими ладонями серую газетную бумагу, словно та была живая и хотела этих поглаживаний, глаза автоматически перебегали по строчкам, лицо же казалось мраморным, неживым, лишь крупные слёзы скатывались горошинами. И вся она походила на статую, которая зачем-то качалась вперёд-назад, вперёд-назад.

«В шахту на смену спустилась бригада рабочих из одиннадцати человек. Каждый шахтёр обязан иметь при себе комплект самозащиты на всякий случай: как минимум противогаз и прочие вещи по технике безопасности.
 
Двенадцатого июля во время работы на глубине трёхсот метров мастер Павел Сергеевич Фёдоров получил сообщение об аварийной ситуации недалеко от них. С одной стороны надвигался поток воды из пробитой породы, а с другой была зона повышенной загазованности. С водой люди не могли справиться, а пройти через газ – да. Мастер дал приказание надеть в срочном порядке противогазы и покинуть опасное место. Десять человек выполнили команду, а у одиннадцатого не оказалось противогаза. Он просто не брал его по своей халатности, как обузу, как лишнюю тяжесть.

На раздумья Павлу Сергеевичу не было отведено и минуты. Решение он принял сразу. Гул водного потока уже слышался совсем рядом. Мастер - ответственный за членов бригады, они смотрят ему в глаза, бросить рабочего нельзя. Тогда, как командир на войне, Павел Сергеевич снял свой противогаз и отдал нерадивому работнику. Быстро обнялись. Десять убежали и спаслись, а мастер заживо погиб в водной стихии.

Когда воду откачали, увидели сверху стены надпись куском угля: «Живи и помни». Только эти слова оставил герой живущим. Он не мог сказать о желании жить, достойно и долго, растить своих детей, радовать жену, работать, смеяться солнцу и дождю, вдыхать аромат цветущих деревьев. Всё вместилось в два слова. Спасённому рабочему он поручал заботу о детях. Конечно же, мысленно в последний миг рядом была жена, сын и маленькая дочь. Вечная память герою».

Одиннадцатилетний худой подросток Стёпка забился между любимым папиным шкафом с книгами и диваном. Он накручивал на палец пряди волос и тянул их с желанием вырвать. Физическая боль немного уменьшала душевную. Хоть паренёк видел похороны, толпы народа, слышал слова о героизме отца и слова утешения, он не верил, что это навсегда. Входная дверь откроется, и отец, живой и весёлый, как и раньше, войдёт, улыбнётся, протянет сыну ладонь с забившейся в кожу угольной пылью и спросит, как дела. Не может быть по-другому.

Трёхлетняя сестра беззаботно играла куклами и рассказывала им сказки.
Мать и сын, не сговариваясь, терпели горе изо всех сил, запрещали себе крики боли и рыдания, чтобы не напугать малышку. Прошедшие дни она провела у дальней родственницы, поэтому для неё ничего не изменилось. Лишь ждала папу из поездки.

Вместо отца приходили люди его бригады, его шахты, просто жители, узнавшие о подвиге. Стёпка страстно хотел видеть ТОГО, из-за которого погиб отец, чтобы посмотреть ему в глаза, услышать, что он скажет несчастной матери и ему, Стёпке. Однако ТОТ ни разу не пришёл. Зато мальчик узнал, что мужик-сволочь, так он про себя называл его, по-прежнему не берёт на работу в забой противогаз. Также работает в бригаде, ни совесть его не гложет, ни раскаяния. И меньше всего его интересуют вдова и её дети. «Мастер должен был отдать мне свой противогаз, - так мыслил никчемный человек. - Случись снова что-нибудь непредвиденное, уже другой мастер отдаст свои спасательные средства. К чему же мне таскать лишнюю ношу?».

Потянулись длинные тяжёлые дни. Отец не приходил, и сын понял, что это непоправимо. Но он гордился, что его отец – герой, и что об этом знают все его одноклассники и все жители города.

Мать устроилась на вторую работу.

- Стёпа, ты будешь всегда отводить в садик Леночку и забирать вечером. И продукты нужно покупать, я не успеваю. Я буду оставлять тебе список, а ты, сынок, не заиграйся. Помни, на тебе сестра и продукты.
Класс ехал на экскурсию в соседний город, собирали по три рубля.
- Нет, сынок, ты откажись, пожалуйста.
- Почему?
- Тебе нужно купить к новому учебному году и форму, и туфли.
- Ну и купим, как всегда. В чём дело?

Мама опускала глаза. Ночью чуткие уши сына различали её всхлипы. Он стискивал зубами большой палец руки, съёживался в клубок, но сдержать слёзы не мог. Побежать бы к ней, обнять, наговорить добрых слов. Но что-то подсказывало ему, что мать не хотела показывать своё горе детям, поэтому усиленно казался спокойным и довольным. "Так маме будет легче, - говорил себе. - Я смогу играть роль".

Как-то мама не оставила Стёпке ни записку, ни деньги. Он подумал, что она сама купит продукты, наказал сестре никуда не выходит и с удовольствием наигрался в футбол с пацанами. В этот вечер они легли спать без ужина. Мама убедила, что забыла зайти в магазин, и что один раз ничего с ними не случится.

Степан любил сидеть между папиным шкафом и диваном и учить там стихи. В очередной раз не обнаружил в шкафу книг. Он помнил, что папа был коллекционером и собирал книги, которые не купишь в любом магазине.
- Так было надо, сынок, - объяснила мама, - те книги всё равно мы не смогли бы читать, они для специальных людей.
Другой раз пропал сам старинный шкаф из какого-то ценного дерева, папа очень его ценил и гордился.
Мама объяснила сыну, что шкаф был дорогой, а им очень нужны деньги.

Тогда мальчик всё понял. Перед ним, как прозрение, встали события последних месяцев: и почему не поехал с классом на экскурсию, и почему Ленку не одевают так красиво, как раньше, да и мама стала какой-то серой, похожей на вечно усталую старушку.

«Всё потому, что нет отца, - сказал себе Степан. – Разве нам легче, что он – герой? Лучше бы он был простым человеком, но живым. Он спас чьих-то детей, а свои не могут жить нормально, как до его смерти».

С этого дня с мальчиком произошли перемены. Он почти постоянно раздумывал об одном и том же. Те мысли, к которым неизбежно приходил, пугали его. Степан старался откинуть их, пытался переключаться на другие, больше делать что-то физически, чтобы меньше думать.

Однако в один день, измотанный постоянной борьбой с собой, не вынес этой муки. Жёстко выстраивая слова во фразы, произнёс громко и решительно, стоя один в полупустой комнате: «Я не хочу быть героем. Если когда-нибудь передо мной встанет вопрос, спасать кого-то или нет, я сначала вспомню про свою семью и про своих детей. Только в случае, если моей жизни ничего не будет угрожать, решусь помочь другому. Мои жена и дети не узнают того горя, которое узнали мы с мамой и сестрой».

Груз свалился с плеч. Непонятная лёгкость наполнила всё существо. Степан присел около дивана и того места, где раньше стоял книжный шкаф, и заплакал освобождающими душу слезами, слегка завывая и размазывая немытыми кулаками грязь по лицу.