13. Сокровенный дневник

Гермиона пробыла в больничном крыле несколько недель. После возвращения учеников с рождественских каникул о её исчезновении ходили пересуды, потому что все, разумеется, думали, что на неё напали, так что многие студенты вились у больничного крыла, чтобы взглянуть на неё, но мадам Помфри опять достала ширму и огородила ею кровать Гермионы, чтобы избавить её от стыда за своё покрытое мехом лицо.
Гарри и Рон навещали её каждый вечер. Когда начался семестр, они приносили ей задания.
- Если бы у меня отросли кошачьи усы, я бы забил на работу, - сказал Рон однажды вечером, показав на груду книг на тумбочке Гермионы.
- Не глупи, Рон, мне надо успевать за программой, - живо ответила Гермиона. Её настроение намного улучшилось, потому что волос на её лице больше не было, а глаза потихоньку снова становились карими. – Какие-нибудь новости есть? – добавила она шёпотом, чтобы мадам Помфри не слышала.
- Ничего, - мрачно ответил Гарри.
- Я был так уверен, что это Малфой, - в сотый раз повторил Рон.
- А это что? – спросил Гарри, показав на что-то золотое, выглядывающее из-под подушки Гермионы.
- Просто открытка с пожеланием, - поспешно ответила Гермиона, пытаясь убрать её подальше, но Рон оказался куда проворнее. Он вытащил открытку, развернул её и прочёл вслух:
“Мисс Грэйнджер с пожеланием скорейшего выздоровления от обеспокоенного учителя, профессора Гилдероя Локхарта, кавалера ордена Мерлина третьего класса, почётного члена Лиги защиты от тёмных сил, пятикратного лауреата премии «Ведьминого еженедельника» за самую обворожительную улыбку”.
Рон с отвращением посмотрел на Гермиону.
- Ты спишь вот с этим под подушкой?
Но Гермиона была освобождена от необходимости отвечать благодаря подошедшей с вечерним лекарством мадам Помфри.
- Что - Локхарт лучше всех или как? – спрашивал Рон у Гарри по пути из больничного крыла в гриффиндорскую башню. Снейп задал им столько домашней работы, что Гарри казалось, что он закончит её только к шестому курсу. Рон начал говорить, что хотел спросить Гермиону, сколько крысиных хвостов надо добавить в зелье для роста волос, как вдруг до их ушей донеслись крики, раздававшиеся этажом выше.
- Это Филч, - пробормотал Гарри, и они взбежали по лестнице, спрятались и внимательно прислушались.
- Не напали ли ещё на кого-нибудь? – напрягся Рон.
Они стояли неподвижно, вытянув шеи и прислушиваясь к истеричным воплям Филча:
— …а мне ещё больше работы! Всю ночь мыть, как будто других дел у меня нет! Нет, это последняя капля, я иду к Дамблдору…
Его шаги удалились по коридору, который не был виден, послышалось хлопанье двери.
Они выглянули из-за угла. Филч явно занимал свой обычный пост: они опять пришли туда, где было совершено нападение на Миссис Норрис. Они тут же увидели то, из-за чего бушевал Филч. Посередине коридора тянулся огромный ручей, как будто вытекающий из-под двери туалета Рёвы Миртл. Теперь, когда Филч больше не кричал, они расслышали завывания Миртл, эхом отдающиеся в стенах туалета.
- Да что с ней такое? – спросил Рон.
- Пойдём посмотрим, - предложил Гарри, и они, подобрав мантии выше лодыжек, переступили через широкий поток воды к двери с табличкой «НЕ РАБОТАЕТ», проигнорировав её в очередной раз, и вошли.
Рёва Миртл рыдала громче и горше некуда. Она, похоже, спряталась в своём унитазе. В туалете было темно, потому что свечи погасли от огромного потока воды, залившего  стены и пол.
- Что с тобой, Миртл? – спросил Гарри.
- Кто это? – отчаянно прорыдала Миртл. – Пришли бросить в меня ещё что-нибудь?
Гарри прошёлся мимо кабинки и спросил:
- С чего бы это мне что-то в тебя бросать?
- Не спрашивай, - заорала Миртл, возникнув в ещё одной огромной волне, которая расплескалась по уже промокшему полу. – Сижу я тут, думаю о своём, а кто-то решил, что так здорово бросить в меня книгу…
- Но если в тебя что-то бросить, это не причинит тебе боли, - резонно заметил Гарри. – То есть, оно же просто пролетит сквозь тебя?
Зря он это сказал. Миртл взмыла вверх и завизжала:
- Ну давайте все, бросайтесь книгами в Миртл, потому что она не почувствует! Десять баллов, если пролетит сквозь живот! Пятьдесят – если сквозь голову! Ахахаха! Какая прямо чудесная игра!
- Но кто же бросил её в тебя? – спросил Гарри.
- Не знаю… Я просто сидела в сливной трубе, думала о смерти, и вдруг что-то пролетело сквозь мою голову, - ответила Миртл, уставившись на них. – Вон она, её смыло…
Гарри и Рон заглянули под раковину, на которую показала Миртл. Там лежала тонкая книжечка. Она была в потрёпанной чёрной обложке и мокрая, как и всё вокруг в туалете. Гарри шагнул вперёд, чтобы взять её, но Рон вдруг схватил его за руку и удержал.
- Что? – спросил Гарри.
- С ума сошёл? – спросил Рон. – Может, она опасна.
- Опасна? – рассмеялся Гарри. – Да с чего она может быть опасна?
- Там может быть сюрприз, - сказал Рон, изучающе разглядывая книжку. – Папа говорил, что некоторые книги Министерство конфискует — одна, например, выжигала глаза. А все, кто читал «Сонеты колдуна», потом до конца своих дней говорили только стихами. A у какой-то старой ведьмы из Бата была книга, которую невозможно перестать читать! Ходишь туда-сюда, уткнувшись в неё носом, и пытаешься всё делать одной рукой. A ещё…
- Ладно, я только взгляну, - сказал Гарри.
Книжка лежала на полу, неприметная и промокшая.
- Мы не узнаем, что это такое, пока не посмотрим, - сказал он, обойдя Рона, и поднял её с пола.
Гарри тут же понял, что это дневник, а потускневшая надпись на обложке, обозначавшая год, говорила о том, что ему уже пятьдесят лет. Он поспешно открыл дневник. На первой странице он различил только написанное грязными чернилами имя “T.M. Риддл”.
- Постой-ка, - сказал подошедший Рон, осторожно заглядывая через плечо Гарри. – Я знаю это имя… T.M. Риддл получил награду за особые заслуги перед школой пятьдесят лет назад.
- А ты-то откуда знаешь? – изумился Гарри.
- Оттуда, что когда я отбывал наказание, Филч заставил меня полировать эту табличку раз пятьдесят, - обиделся Рон. – Как раз на неё я и отрыгнул всех оставшихся слизней. Поотмывай слизь с имени час кряду, тоже запомнишь.
Гарри полистал влажные страницы. Все они были чисты. Ни малейшего намёка на какую-нибудь запись, даже самую банальную вроде «день рождения тётушки Мейбл» или «стоматолог, половина четвёртого».
- Он в нём никогда не писал, - разочарованно сказал Гарри.
- И кому приспичило выбросить его? – полюбопытствовал Рон.
Гарри посмотрел на заднюю обложку и увидел отпечатанное название универсального магазина на улице Воксхолл в Лондоне.
- Он, видимо, был маглорождённым, - задумчиво проговорил Гарри, - раз купил дневник на улице Воксхол…
- Значит, пользы от него никакой, - решил Рон и добавил, понизив голос: - Пятьдесят баллов, если ты бросишь его сквозь нос Миртл.
Но Гарри спрятал дневник в карман.
В начале февраля Гермиона покинула больничное крыло без усов, хвоста и меха. В первый же вечер, когда она вернулась в гриффиндорскую башню, Гарри показал ей дневник T.M. Риддла и рассказал историю находки.
- Ooo, у него может быть тайная сила, - оживлённо сказала Гермиона, взяв дневник и внимательно рассматривая его.
- Если и есть, он скрывает её очень искусно, - сказал Рон. – Наверное, стесняется. Не пойму, почему ты не выкинешь его, Гарри.
- Хотелось бы знать, почему кто-то пытался выбросить его, - сказал Гарри. – И я не прочь узнать, как вообще Риддл получил награду за особые заслуги перед школой.
- Да как угодно, - ответил Рон. – Может быть, получил тридцать С.О.В. или спас кого-то из учителей от гигантского кальмара. Может, он убил Миртл, отчего заслужил всеобщую симпатию…
Но по суровому лицу Гермионы Гарри понял, что она думает о том же, о чём и он.
- Что такое? – спросил Рон, глядя на них по очереди.
- Ведь Тайную Комнату открывали пятьдесят лет назад? – уточнил Гарри. – Малфой же так сказал.
- Да… - дошло до Рона.
- И этому дневнику пятьдесят лет, - сказала Гермиона, радостно барабаня по нему.
- Ну и что?
- Да очнись же, Рон, - рассердилась Гермиона. – Мы знаем, что того, кто последний раз открывал Тайную Комнату, исключили пятьдесят лет назад. Мы знаем, что T.M. Риддл получил награду за особые заслуги перед школой пятьдесят лет назад. Ну а что если Риддл получил свою особую награду за поимку Наследника Слизерина? Его дневник мог бы рассказать нам обо всём — где эта комната, как её открыть, что за существо там живёт — а тот, кто стоит за нынешними нападениями, явно не хочет, чтобы об этом узнали, так ведь?
- Блестящая теория, Гермиона, - сказал Рон, - только есть одно упущеньице. В этом дневнике ничего не написано.
Но Гермиона достала из сумки палочку.
- Чернила могут быть невидимы! – шепнула она.
Она трижды стукнула палочкой по дневнику и сказала: “Aпарециум!”
Ничего не произошло. Но Гермиона не сдалась, засунула палочку обратно в сумку и достала что-то похожее на ярко-красный ластик.
- Это Выявитель, я его в Косой аллее купила, - объяснила она.
Она яростно потёрла по страничке первого января. Ничего не произошло.
- Говорю вам, нечего в нём ловить, - сказал Рон. – Просто Риддлу подарили этот дневник на Рождество, а он не утруждал себя писаниной.
Гарри не мог объяснить даже самому себе, почему он не выбросил дневник Риддла. Дело в том, что даже зная, что дневник пуст, он бессознательно доставал его и перелистывал страницы, как будто желая покончить с историей, связанной с ним. И хотя Гарри был уверен, что не слышал раньше имени T.M. Риддл, оно как будто что-то для него значило, словно Риддл был его другом раннего детства, наполовину забытым. Но это было глупо. До Хогвартса у него друзей не было, Дадли позаботился об этом.
Тем не менее, Гарри задался целью узнать о Риддле побольше, поэтому на следующий день на перемене он направился в Трофейный зал, чтобы посмотреть на специальную награду Риддла в сопровождении заинтересованной Гермионы и скептически настроенного Рона, который заявил, что насмотрелся на Трофейный зал на всю оставшуюся жизнь.
Они вынули из углового шкафа сияющую золотую табличку с именем Риддла. На ней не было написано, за что он её получил (“Тоже неплохо, будь она побольше, я бы до сих пор её начищал”, - сказал Рон). Однако имя Тома Риддла встретилось им и на старой медали «За магические заслуги», и в списке школьных старост.
- Совсем как Перси, - сказал Рон, морщась от отвращения. - Староста Дома, староста школы… небось лучший по всем предметам…
- Ты говоришь так, словно это плохо, - слегка обиделась Гермиона.
Солнце снова стало робко заглядывать в окна Хогвартса. Настроение у обитателей замка улучшилось. Со времени происшествия с Джастином и Почти Безголовым Ником ни на кого больше не нападали, а мадам Помфри с радостью сообщила, что мандрагоры становятся всё переменчивее в поведении и скрытнее, а это значит, что их детство почти закончилось.
- Как только у них сойдут юношеские угри, они будут готовы к новой пересадке, - услышал однажды Гарри её слова, адресованные Филчу. – А вскоре после этого мы их порежем и пропарим. Так что скоро Миссис Норрис вернётся к вам.
Гарри думал, что у Наследника Слизерина, видимо, сдали нервы. Должно быть, открывать Тайную Комнату было всё более рискованно, настолько настороженными и подозрительными стали все обитатели школы. Возможно, чудовище, кем бы оно ни было, как раз сейчас залегло в спячку ещё на пятьдесят лет…
Эрни Макмиллан из Хафлпафа не разделял это радостное настроение. Он до сих пор был убеждён, что во всём виноват Гарри, что он в Дуэльном клубе сам “выдал себя”. Да и Пивз подливал масла в огонь: он взял моду постоянно появляться в переполненных коридорах, распевая “смотри, что наделал ты, Поттер-подлец…”.
Гилдерой Локхарт, похоже, возомнил, что это он самолично прекратил нападения. Гарри услышал, как он говорил об этом профессору МакГонагалл, когда гриффиндорцы явились на трансфигурацию.
- Не думаю, что будут ещё какие-либо неприятности, Минерва, - говорил он, постукивая по носу с видом знатока и кивая. – Думаю, что теперь Комната в добрый час заперта. Виновник, должно быть, понял, что для меня поймать его – только вопрос времени. У него хватило ума прекратить до того как я явлюсь и жёстко обойдусь с ним. А школе, знаете ли, нужна моральная встряска. Смыть память о прошедшем семестре! Пока я больше ничего не скажу, но я, пожалуй, кое-что знаю…
Он снова постучал себя по носу и ретировался.
С идеей Локхарта о моральной встряске всё прояснилось четырнадцатого февраля за завтраком. Из-за поздно закончившейся тренировки по квиддичу Гарри не удалось выспаться, так что в Большой зал он немного опоздал. На мгновение ему показалось, что он ошибся дверью.
Все стены были покрыты огромными ядовито-розовыми цветами. Хуже того, с бледно-голубого потолка падали конфетти в форме сердечек. Гарри прошёл к гриффиндорскому столу, за которым сидел Рон с таким видом, словно его тошнит, Гермиона же без конца хихикала.
- Что такое? – спросил Гарри, садясь и сметая конфетти с бекона.
Рону явно было противно говорить об этом, поэтому он просто показал на преподавательский стол. Локхарт, одетый в ядовито-розовую мантию в тон украшениям на стенах, призывал к тишине. Учителя с каждой стороны от него сидели с каменными лицами. Гарри заметил со своего места, что у профессора МакГонагалл трясётся щека. У Снейпа был такой вид, словно ему только что споили большой кубок «КостеРоста».
- С днём святого Валентина! – прокричал Локхарт. – Хочу поблагодарить сорок шесть человек, приславших мне открытки! Да, я позволил себе устроить вам всем этот небольшой сюрприз — и это ещё не всё!
Локхарт хлопнул в ладоши, и в двери вошла дюжина угрюмых гномов. Но не просто гномов. Локхарт снабдил их всех золотыми крылышками и арфами.
- Мои любезные купидоны, разносящие открытки! – просиял Локхарт. – Сегодня они будут летать по всей школе и разносить ваши валентинки! Но на этом не закончится! Я уверен, что по такому случаю мои коллеги пожелают проникнуться духом праздника! Почему бы не попросить профессора Снейпа научить вас готовить любовный напиток! И если вы не в курсе, профессор Флитвик знает о приворотных чарах больше любого волшебника, которого я когда-либо встречал, старый плутишка!
Профессор Флитвик закрыл лицо руками. У Снейпа был такой вид, словно он готов насильно отравить первого, кто заикнётся ему насчёт любовного напитка.
- Пожалуйста, Гермиона, скажи, что тебя не было в числе этих сорока шести, - попросил Рон по дороге из Большого зала на первый урок. Гермиона вдруг озаботилась поисками расписания в сумке и не ответила.
Весь день, к неудовольствию учителей, гномы вторгались в классы и доставляли валентинки, а после обеда, когда гриффиндорцы поднимались на урок наведения чар, один из гномов догнал Гарри.
- Эй ты! ’Aрри Поттер! – крикнул особо мрачный гном, расталкивая всех локтями, чтобы добраться до Гарри.
Гарри попытался улизнуть, вспотев при одной мысли, что ему вручат валентинку при первокурсниках, среди которых была и Джинни Уизли. Но гном, пиная всех по ногам, преградил ему путь и настиг его, не дав отойти и на пару шагов.
- Мне велено доставить музыкальное послание ’Aрри Поттеру лично, - сказал он, угрожающе тренькая на арфе.
- Не здесь, - прошипел Гарри, пытаясь улизнуть.
- Стой смирно! – рявкнул гном, схватившись за сумку Гарри и таща её к себе.
- Пусти! – заорал Гарри, вырываясь.
Его сумка с громким треском разорвалась пополам. Книги, волшебная палочка, пергамент и перо рассыпались по полу, а чернила из чернильницы всё забрызгали.
Гарри закрутился, пытаясь всё собрать до того как гном запоёт, и создал в коридоре что-то вроде пробки.
- Что тут происходит? – раздался холодный протяжный голос Драко Малфоя. Гарри начал лихорадочно запихивать свои вещи в лопнувшую сумку, отчаявшись сбежать до того как Малфой услышит музыкальную валентинку.
- Что за суматоха? – послышался ещё один знакомый голос – это подошёл Перси Уизли.
Потеряв голову, Гарри собрался сбежать, но гном обхватил его поперёк колен и стащил на пол.
- Ну вот, - сказал он, сев на лодыжки Гарри. – Это твоя музыкальная валентинка:
Как жабы, зелены его глаза,
И как доска, черны его вихры.
Низверг он Лорда Тёмного, да-да,
И этим славен он до сей поры.
Гарри отдал бы всё золото «Гринготтса» за возможность исчезнуть. Пытаясь притворно смеяться со всеми, он встал. Его ноги затекли от тяжести сидевшего на нём гнома. Перси в это время изо всех сил разгонял толпу, где слышался смех до слёз.
- Идите отсюда, идите отсюда, звонок прозвенел пять минут назад, быстро по классам, - говорил он, подталкивая младших учеников. – А ты, Малфой…
Гарри, подняв взгляд, увидел, как Малфой нагнулся и что-то схватил. Глядя искоса, он показал находку Крэббу и Гойлу, и Гарри понял, что он подобрал дневник Риддла.
- Отдай, - спокойно попросил Гарри.
- Хотите знать, что там Поттер понаписал? – спросил Малфой, который, разумеется, не заметил года на обложке и решил, что это дневник Гарри. Окружающие притихли. Джинни в ужасе смотрела то на дневник, то на Гарри.
- Отдай, Малфой, - сурово сказал Перси.
- Я сначала посмотрю, - язвительно ответил Малфой, помахивая дневником перед Гарри.
Перси начал своё “как школьный староста…”, но у Гарри лопнуло терпение. Он вынул палочку и крикнул “Экспеллиармус!” и, подобно палочке Локхарта, когда Снейп обезоружил его, дневник вылетел из рук Малфоя. Рон с улыбкой до ушей поймал его.
- Гарри! – громко сказал Перси. – Никакого колдовства в коридорах. Знаешь же, что мне придётся сообщить об этом!
Но Гарри было наплевать - он справился с Малфоем, что по сравнению с этим потерянные Гриффиндором пять баллов! Малфой был зол и, когда Джинни прошла в класс мимо него, он злорадно крикнул ей вслед:
- Вряд ли Поттеру понравилась твоя валентинка!
Джинни закрыла лицо руками и побежала в класс. Рон зарычал и вынул палочку, но Гарри оттащил его. Не хватало ему изрыгать слизней весь урок наведения чар!
Лишь добравшись до класса профессора Флитвика, Гарри заметил, что с дневником Риддла что-то не так. Все его книги были заляпаны алыми чернилами, а дневник остался чистым, хотя чернила из бутылки попали и на него. Он хотел обратить на это внимание Рона, но у Рона опять возникли проблемы с палочкой: из её конца выдувались большие лиловые пузыри, и он не особенно интересовался чем-либо другим.
В тот вечер Гарри ушёл в спальню раньше всех. Отчасти из-за невыносимого пения Фреда и Джорджа “как жабы, зелены его глаза”, а отчасти - из желания ещё раз получше рассмотреть дневник Риддла, хотя Рон говорил ему, что это пустая трата времени.
Гарри сел под полог и пролистал пустые страницы – ни на одной не было ни следа красных чернил. Он достал из тумбочки другую чернильницу, окунул в неё перо и посадил кляксу на первую страницу дневника.
Пятно светилось на бумаге не больше секунды, а потом исчезло, как будто поглощённое страницей. Гарри снова взволнованно окунул перо в чернила и написал: “Меня зовут Гарри Поттер”.
Слова на минуту сверкнули на странице, а затем исчезли без следа. И наконец произошло нечто.
Из страницы вылезли слова, написанные его же чернилами, которых Гарри никогда не писал:
“Здравствуй, Гарри Поттер. Меня зовут Том Риддл. Как мой дневник попал к тебе?”
Эти слова тоже растаяли, но не раньше чем Гарри нацарапал ответ.
“Кто-то выкинул его в туалет”.
Он стал с нетерпением ждать ответа Риддла.
“Как хорошо, что я записывал воспоминания более надёжным способом, чем чернила. Но я всегда знал, что найдутся те, кто не захочет, чтобы этот дневник прочли”.
“Что ты имеешь в виду?” – нацарапал Гарри, сажая от волнения кляксы.
“Я имею в виду, что этот дневник хранит воспоминания об ужасных вещах. О тех, которые были скрыты. О тех, которые произошли в школе ведовства и колдовства Хогвартс”.
“То есть, там, где я, – быстро написал Гарри. - Я в Хогвартсе, где происходят ужасные вещи. Ты что-нибудь знаешь о Тайной Комнате?”
Его сердце бешено колотилось. Ответ Риддла появился быстро, его почерк стал менее разборчивым, как будто он спешил сообщить всё, что знает.
“Конечно, я знаю о Тайной Комнате. В своё время говорили, что это легенда, что её не существует. Но это была неправда. Когда я учился на пятом курсе, Комнату открыли, и на нескольких студентов напало чудовище, которое в конце концов убило одного человека. Я застукал того, кто открыл Комнату, и его исключили. Но директору, профессору Диппету, было стыдно, что в Хогвартсе произошло такое, и он запретил мне говорить правду. Всем говорили, что девочка умерла от несчастного случая. Мне вручили за труды прекрасную блестящую награду с гравировкой и наказали держать язык за зубами. Но я знал, что это может повториться. Чудовище выжило, а тот, кто имел власть выпустить его, не был арестован”.
Гарри так спешил ответить, что чуть не опрокинул чернильницу.
“Сейчас это происходит опять. Было три нападения и очевидно, что никто не знает, кто за ними стоит. Кто это был в прошлый раз?”
“Если хочешь, могу показать”, – последовал ответ Риддла. – “Тебе не стоит довольствоваться только моим словом. Я могу провести тебя внутрь моей памяти о ночи, когда я его поймал“.
Гарри задумался, занеся перо над дневником. Что имел в виду Риддл? Как его могут провести внутрь чьей-либо памяти? Он нервно взглянул на дверь спальни. Уже темнело. Снова взглянув на дневник, он увидел новые слова:
“Позволь мне показать тебе”.
Гарри задумался на долю секунды, а затем написал единственное слово:
“Ладно”.
Страницы дневника начали перелистываться как от сильного ветра, остановившись на середине – на июне месяце. С отвисшей челюстью Гарри увидел, что квадратик с датой «13 июня» превратился во что-то вроде миниатюрного телеэкрана. Слегка дрожащими руками он поднял книжку к глазам, чтобы заглянуть в окошко, и прежде чем он понял, что происходит, он наклонился вперёд, окошко расширилось, он почувствовал, что тело отрывается от кровати, а он летит головой вперёд через разворот страниц в вихре света и тени.
Но вот его ноги ощутили твёрдую почву; он стоял, шатаясь, окружённый расплывчатыми формами, которые вдруг обрели чёткость.
Он сразу понял, где находится. Круглая комната со спящими портретами была кабинетом Дамблдора — но за столом сидел не Дамблдор. Сухопарый старик болезненного вида, лысый, лишь с редкими пучками седых волос, читал письмо при свете свечи. Гарри никогда не видел этого человека раньше.
- Извините, - робко сказал он. – Я не хотел помешать…
Но волшебник не поднял глаз. Он продолжал читать, что-то бормоча. Гарри подошёл ближе к столу и проговорил:
- Э-э… я пойду, ладно?
Волшебник по-прежнему не реагировал. Похоже, он и не слышал Гарри. Решив, что тот глух, Гарри повысил голос:
- Извините, что помешал. Я пойду, - чуть ли не прокричал он.
Волшебник со вздохом сложил письмо, встал, прошёл мимо Гарри, не взглянув на него, и подошёл к окну задёрнуть шторы.
Небо за окном было рубиново-красным; солнце, видимо, садилось. Волшебник вернулся к столу, сел и сцепил пальцы, глядя на дверь.
Гарри оглядел кабинет. В нём не было ни феникса Фоукса, ни жужжащих серебряных приборов. Это был тот Хогвартс, каким его знал Риддл, значит, директором был не Дамблдор, а этот незнакомый волшебник, а он, Гарри, был чем-то вроде привидения, совершенно невидимого для тех людей пятьдесят лет назад.
В дверь постучали.
- Войдите, - сказал дребезжащим голосом старый волшебник.
Парень лет шестнадцати вошёл и снял остроконечную шляпу. На груди у него поблёскивал серебряный значок старосты. Он был намного выше Гарри, но его волосы тоже были черны.
- A, Риддл, - сказал директор.
- Вы хотели меня видеть, профессор Диппет? – спросил Риддл. Похоже, он нервничал.
- Садитесь, - сказал Диппет. – Я только что прочёл ваше письмо.
- O! – сказал Риддл. Он сел, крепко сцепив руки.
- Мой милый мальчик, - доброжелательно сказал Диппет, - я, пожалуй, не могу позволить вам остаться в школе на лето. Вы правда не хотите вернуться домой на каникулы?
- Нет, - мгновенно ответил Риддл. – Я гораздо охотнее останусь в Хогвартсе, чем вернусь в этот… в этот…
- Кажется, в каникулы вы живёте в магловском сиротском приюте? – с любопытством спросил Диппет.
- Да, сэр, - ответил Риддл, слегка покраснев.
- Вы маглорождённый?
- Полукровка, сэр, - ответил Риддл. – Отец магл, мать волшебница.
- А ваши родители?..
- Мать умерла сразу после моего рождения, сэр. В приюте мне сказали, что она успела только дать мне имя — Том в честь моего отца, Мерволо в честь моего деда.
Диппет сочувственно поцокал языком.
- Видите ли, Том, - вздохнул он, - ради вас можно было бы кое-что уладить, но при нынешних обстоятельствах…
- Вы имеете в виду все эти нападения, сэр? – спросил Риддл, и сердце Гарри ёкнуло; он придвинулся ближе, боясь упустить хоть слово.
- Именно, - ответил директор. – Милый мой мальчик, вы сами должны понимать, как глупо с моей стороны будет позволить вам остаться в замке после окончания семестра. Особенно в свете недавней трагедии… смерти этой бедной девочки… Пока вам будет безопаснее в приюте. Дело в том, что Министерство магии поговаривает даже о закрытии школы. Мы скоро не сможем скрывать… э-э… источник всех этих неприятностей…
Глаза Риддла расширились.
- Сэр… а если бы этого человека поймали… если бы всё это прекратилось…
- Что вы имеете в виду? – резко спросил Диппет, приподнявшись в кресле. – Риддл, вы хотите сказать, что знаете что-то об этих нападениях?
- Нет, сэр, - быстро ответил Риддл.
Но Гарри был уверен, что это было такое же «нет», какое он сказал Дамблдору.
Диппет, слегка разочарованный, сел.
- Можете идти, Том…
Риддл соскользнул со стула и понуро вышел из кабинета. Гарри последовал за ним.
Они спустились по движущейся винтовой лестнице и вышли, минуя горгулью, в темнеющий коридор. Риддл остановился, Гарри последовал его примеру. Гарри понял, что Риддл что-то серьёзно обдумывает. Он закусил губу и наморщил лоб.
Потом, как будто приняв внезапное решение, он поспешил прочь, а Гарри бесшумно проскользнул за ним. Они никого не встретили до самого вестибюля, где Риддла окликнул стоявший на мраморной лестнице высокий волшебник с пышной каштановой шевелюрой и бородой.
- Почему ты ходишь здесь так поздно, Том?
Гарри воззрился на волшебника. Это был не кто иной как Дамблдор, только на пятьдесят лет моложе.
- Мне надо было повидаться с директором, сэр, - ответил Риддл.
- Хорошо, но поторопись в спальню, - сказал Дамблдор, устремив на Риддла проницательный взгляд, так знакомый Гарри. – В такие дни лучше не рыскать по коридорам. Если только не…
Он тяжело вздохнул, пожелал Риддлу доброй ночи и ушёл. Риддл подождал, пока он скроется из виду, а затем быстро побежал вниз по каменным ступеням в подвал, а Гарри поспешил за ним по пятам.
Но к разочарованию Гарри, Риддл повёл его не в какой-то скрытый переход или тайный туннель, а в тот самый подвал, где Снейп проводил уроки зелий. Факелы не горели, а когда Риддл толкнул дверь так, что она почти закрылась, Гарри стал виден только он, караулящий у двери и смотрящий в коридор, который вёл наружу.
Гарри казалось, что они провели там не меньше часа. Всё, что ему было видно – это фигура Риддла у двери, подглядывающего в щелку и застывшего, как статуя. И в тот миг, когда Гарри устал ждать и присматриваться и начал подумывать о возвращении в настоящее время, он услышал, как за дверью что-то шевелится.
Кто-то пробирался по коридору. Кто бы это ни был, он шёл по подвалу, где поджидали они с Риддлом. Риддл, тихий, как тень, приблизился к двери и пошёл следом; Гарри последовал за ним на цыпочках, забыв, что его услышать не могут.
Минут пять они шли на звук шагов, пока Риддл вдруг не остановился, наклонив голову в сторону, откуда доносился шум. Гарри услышал скрип открывшейся двери и чей-то грубый шёпот:
- Давай… потом ещё выпущу… А теперь давай… в ящик…
Голос был каким-то знакомым.
Риддл неожиданно выскочил из-за угла. Гарри пошёл за ним. Он увидел тёмные очертания огромного парня, склонившегося у открытой двери рядом с очень большим ящиком.
- Добрый вечер, Рубеус, - резко сказал Риддл.
Парень захлопнул дверь и выпрямился.
- Чего ты тут делаешь, Том?
Риддл подошёл ближе.
- Ну вот и всё, - сказал он. – Я доложу о тебе, Рубеус. Говорят, что если нападения не прекратятся, Хогвартс закроют.
- Что ты…
- Вряд ли ты собирался кого-то убивать. Но из чудовища домашнего любимца не выйдет. Думаю, ты выпустил его просто размяться и…
- Он никогда никого не убивал! – сказал большой мальчишка, загораживая спиной закрытую дверь. Гарри услышал из-за его огромной спины странные шуршание и щёлканье.
- Ну же, Рубеус, - сказал Риддл, приближаясь. – Родители погибшей девочки прибудут завтра. Хогвартс должен хотя бы гарантировать, что существо, убившее их дочь, уничтожено…
- Это не он! – крикнул парень, и его голос отдался эхом в тёмном коридоре. – Он не убил бы! Он никогда!
- С дороги, - сказал Риддл, вынимая палочку.
Его заклинание озарило коридор яркой вспышкой пламени. Дверь за спиной крупного парня распахнулась с такой силой, что отбросила его к противоположной стене, и наружу вылезло нечто, из-за чего у Гарри вырвался долгий пронзительный вопль, которого никто не слышал…
Огромное, низко посаженное волосатое тело и клубок чёрных ног; множество блестящих глаз и пара острых, как бритвы, жвал… Риддл снова поднял палочку, но было слишком поздно. Он едва успел отскочить, как существо перепрыгнуло через него, вырвалось в коридор и скрылось из виду. Риддл поднялся на ноги, посмотрел вслед; он поднял палочку, но огромный мальчишка набросился на него, схватил его палочку и отбросил её с воплем “НЕЕЕЕЕЕЕТ!”
Всё завертелось и погрузилось в кромешную тьму; Гарри почувствовал, что падает, и с треском приземлился на свою кровать в гриффиндорской спальне, а открытый дневник Риддла лежал у него на животе.
Не успел он отдышаться, как дверь спальни открылась и вошёл Рон.
- Вот ты где, - сказал он.
Гарри сел. С него катился пот, его трясло.
- В чём дело? – спросил Рон, с тревогой глядя на него.
- Это был Хагрид, Рон. Хагрид открывал Тайную Комнату пятьдесят лет назад.