Скульптор. Глава 29

– Родя, подъем, вставай! – Зина рывком стянула с него одеяло. – Уже девять часов!
– Ну, Зин, сегодня же понедельник. Дай поваляться, – вяло протестовал Родик, отчетливо осознавая тщетность попытки остаться в теплой постели.
Наконец, сладко потянувшись, он быстро встал со вскрипнувшего от неожиданности дивана. Батареи центрального отопления едва теплились, и в квартире было всего четырнадцать градусов. Съежившись и стуча зубами, Родик поплелся в ванную. Как обычно, горячей воды не было. Он протер глаза, едва брызнув на лицо водой из разболтанного крана, почистил зубы, утопил в ванной со ржавыми разводами таракана, затем быстро оделся и прошел на кухню.
– Я готов! Чем кормить будешь? – спросил он Зину, садясь за стол, поеживаясь и потирая руки в предвкушении обеда.
– Слушай, Родик, сгоняй в магазин. Купи чего-нибудь вкусненького. Мы же с тобой поднялись маленько, за аренду не платим и бандитам ничего не даем. Можно жить! Вот, на, я тебе список написала, что купить. Сходи в гастроном, он теперь «Европейский» называется.
Неохотно поднявшись со стула, Родик взял листок, вырванный из школьной тетради в линейку.
– Давай, Родя, не ленись! Сходи. Недалеко же, – торопила его Зина. – Вот тебе десять баксов, поменяй. У меня вчера день удачный был, два иностранца долларами рассчитались.
– Иду-иду, – Родик залез в теплые стеганые брюки, натянул на ноги черные ботинки с белыми пятнами соли на круглых носах, надел вылинявшую дубленку неопределенного цвета с оттопыренными карманами, повязал на шею видавший виды махровый шарф, бывший когда-то, двадцать лет назад, мечтой и гордостью советского человека, и пошел к выходу.
– Стой, пакет возьми! – Зина вынесла из кухни огромный полиэтиленовый пакет с гордой надписью «Пьер Карден». – О, боже! Да сними ты эту шапку желтую! Сколько можно таскать ее? Я же тебе вчера купила новую, на вот, – Зина достала из шкафа вполне приличную черную вязаную шапочку. – Держи! Видишь? «Найк». Фирма!
– Да какая разница, Зин, все равно Китай.
Поменяв шапку, Родик вышел на лестничную плошадку. Красная пластиковая кнопка вызова лифта была прожжена окурками сигарет. Тем не менее с третьей попытки Родику удалось вызвать его. Подъезд был грязный, всюду валялись окурки, в углу стояли пустые бутылки, пахло мочой. Родик почти бегом выскочил на улицу.
«Ух», – он глубоко вдохнул свежий морозный воздух. Ночью прошла метель. Весь двор утопал в ослепительно белом снегу. Яркими пятнами из-под снега выглядывали крыши стоявших у дома машин. Ветра не было, и ветки деревьев бережно держали пушистый снег. Родик свернул за угол и, утопая в глубоких сугробах, пошел по направлению к магазину «Европейский» – так с недавних пор стал называться их гастроном «Радуга», купленный и переименованнный кем-то из «новых русских».
Подойдя к магазину, Родик увидел обычную картину: прямо на снегу, у входа, на газетах были расставлены банки огурцов, помидоров, варенья, грибов, бойко шла торговля.
– Огурчики соленые! Помидорчики! – кричали немолодые уже торговки, зазывая покупателей.
– Грибочки маринованные, грибочки! Капусточки квашеной домашней не желаете? – обратилась к Родику молодая полная женщина в белом пуховом платке и грязных, засаленных нарукавниках.
– Нет, спасибо, – Родик быстро прошел к входным дверям и уже было зашел в магазин.
– Родион, постой! – услышал он знакомый голос и, обернувшись, увидел Сяпу, вылезающего из старого «мерседеса». Он был в красном спортивном костюме «Адидас» и ярких голубых кроссовках. – Иди сюда, скульптор! Перетереть надо, – махнул рукой Сяпа и, открыв Родику заднюю дверцу машины, уселся впереди.
«Черт, что случилось? По имени называют...», – подумал Родик, подходя к машине.
– В чем дело, ребята? Мне в магазин надо. Зина ждет, – взмолился он, продолжая в нерешительности стоять возле «мерседеса» и держа свернутый в трубочку пакет «Пьер Карден».
– Ничего, подождет твоя Зина. Садись.
Сяпа кивнул на заднее сиденье и поднял стекло передней дверцы, давая понять, что возражения не принимаются. Родик покорно сел в машину.
– Ну, здрасьте, ребята. Что случилось?
В машине было накурено. Монгол, сидя за рулем, пытался настроить приемник на какую-то только ему ведомую волну.
– Да выруби ты его! – Сяпа повернул выключатель, и приемник замолчал. – Слушай сюда, скульптор, тема серьезная, – обернувшись, он в упор посмотрел на Родика. – Ты в курсе, что произошло?
– Нет, а что?
– Шерхана в Нижнем завалили, – выдохнул Сяпа в лицо Родику.
– Как завалили?! Когда?
– Поехал на разборки и попал. Вчера, там же, в Нижнем, и похоронили. Он же из тех мест... – Сяпа тяжело вздохнул.
«Сейчас скажет, что бюст уже не нужен и надо снова платить в общак», – с тоской подумал Родик, глядя в лицо братку.
– Но ты не переживай, – словно прочитав его мысли, Сяпа криво усмехнулся – Статуя твоя – как живая, все пацаны просто в отпаде. Решили ее на могиле поставить, – Сяпа задумчиво покачал головой.
– Да... такая жизнь наша... – Родик попытался придать своему голосу сочувственный оттенок, но это у него плохо получилось. – Ну, я пойду?
– Да погоди ты! Не кончен базар еще. Вот, погляди, знаешь его? – Сяпа протянул Родику три фотографии.
– Да вроде бы нет... Бизнесмен или чиновник какой-то, кажется, – предположил Родик, возвращая фотографии человека в черном костюме, белой рубашке и ярком галстуке.
– Ну ты даешь, чудак! Это же мэр наш новый! Выбрали неделю назад. Наш человек, – Сяпа многозначительно поднял вверх указательный палец и посмотрел на Родика.
– А-а-а... – протянул Родик, – вспомнил. Точно. Агитировали ваши пацаны за него на рынке. Фотки-то возьми. Зачем они мне?
– А затем, что надо человеку нашему подарок сделать, с должностью новой поздравить. Вот и решила братва, что скульптура – лучший подарок ему. Понял? Так что фотки оставь пока у себя.
Сяпа отвел протянутую руку Родика с фотографиями в сторону. Родик хотел было открыть рот и что-то возразить, но Сяпа быстро вытащил из бардачка несколько пятидесятидолларовых купюр и протянул ему деньги.
– На, это тебе за работу. Так пацаны решили. Нам халявы не надо. Когда готово будет?
– Ну, глина у меня еще осталась... Думаю, дня три-четыре, не знаю, как пойдет, – ответил удивленный Родик, пряча в карман дубленки доллары.
– Вот и договорились, заеду к тебе в четверг. Ну, иди, Зинку обрадуй, скульптор. Хорошая баба! Поехали! Монгол, заводи, – Сяпа резко повернулся на сиденьи, и машина качнулась на мягких рессорах.
Совершенно ошеломленный, Родик вылез из «мерседеса» и направился в «Европейский». Держа руку в кармане дубленки, он перебирал купюры. «По-моему восемь... кажется, восемь бумажек... или семь... вот это да! Четыреста баксов! Это ж какие деньжищи огромные!» – лихорадочно думал он, снова и снова пересчитывая хрустящие в кармане деньги.