Скульптор. Глава 31

– Родион Михайлович? Здравствуйте! Разрешите представиться, капитан Серов, – невысокий, гладко выбритый мужчина в сером пальто, высокой андатровой шапке и казенных ботинках окликнул Родика, выходящего из подьезда собственного дома и направлявшегося в парикмахерскую. С появлением денег он решил вплотную заняться своей внешностью. До сегодняшнего дня его подстригала Зина – дешево и сердито.
– Да, это я, – удивленно ответил Родик и протянул руку к удостоверению, которое капитан, раскрыв, показал ему.
– Нет-нет, ознакомьтесь из моих рук.
«Служба национальной безопасности, капитан Серов», – читал Родик, холодея внутри.
– Родион Михайлович, у нашей службы имеются к вам вопросы.
– Слушаю. Задавайте, – быстро согласился Родик.
– Проедемте к нам в контору, здесь недалеко. Вон машина, – Серов указал на стоящую возле соседнего подьезда «Волгу» с работающим двигателем.
– Зачем к вам в контору, можно и ко мне подняться, – с надеждой возразил Родик.
– Формальность, Родион Михайлович, чистая формальность. Нужно некоторые бумаги подписать. Это недолго, много времени не займет, туда-назад. Я вас потом домой доставлю, – пообещал капитан.
Поняв, что спорить бесполезно, Родик пошел к машине, слыша, как скрипит свежий снег под ногами идущего вслед за ним Серова.
– Прошу вас, – капитан открыл заднюю дверцу автомобиля, а сам быстро сел на переднее сиденье, рядом с водителем. – В контору, – бросил он.
Машина резко сорвалась с места. Через пятнадцать минут «Волга» остановилась у большого серого здания в центре города, совсем недалеко от НИИНИ. Поначалу Родику даже показалось, что они едут к его прежнему месту работы.
– Ну, вот и приехали, – обернувшись к Родику, сказал Серов. – Свободен, – небрежно бросил он водителю и вышел из машины.
Они проследовали в вестибюль мимо поста дежурного. «Не в форме», – отметил про себя Родик, еле поспевая за идущим впереди Серовым. Они долго шли по узким длинным коридорам, сворачивая то налево, то направо, и Родик подумал, что сам он назад дорогу не найдет. Если выпустят, конечно. Наконец они поднялись по лестнице со старинными перилами, отполированными до блеска многочисленными посетителями, и оказались в небольшой приемной.
– У себя? – коротко спросил Серов у молоденького паренька, поднявшегося из-за большого стола при их появлении.
– Так точно. Один.
– Пройдемте, Родион Михайлович, – Серов подошел к двери и, постучав, приоткрыл ее. – Разрешите, товарищ генерал?
– Да, входите.
Капитан Серов широко открыл дверь и кивком головы пригласил Родика в кабинет.
– Валентин Афанасьевич, разрешите доложить: по вашему приказанию доставлен гражданин Белов, – встав по стойке «смирно» отрапортовал капитан.
– А, хорошо-хорошо, проходите, товарищ Белов. Присаживайтесь. Свободен пока, – кивнул он капитану, и тот, повернувшись через левое плечо, неслышно вышел из кабинета.
Генерал сидел за массивным столом под небольшим портретом улыбающегося Ельцина. Его совершенно седые волосы были аккуратно подстрижены, худое волевое лицо, с прямым носом и тонкими губами, было непроницаемо. Темно-синий костюм, белая рубашка, темно-бордовый галстук были безупречны. Родик подошел к столу и присел возле приставного столика в кресло.
– Здравствуйте, Родион Михайлович. Меня, как вы уже поняли, зовут Валентин Афанасьевич Огурцов, – генерал чуть улыбнулся, но его серые глаза смотрели внимательно. – Догадываетесь, о чем пойдет речь?
– Понятия не имею, – ответил Родик, беспрерывно теребя в потных руках черную вязаную шапочку «Найк».
– Да не волнуйтесь вы так, Родион Михайлович. Дубленку можете снять. Вон туда, на диван положите, – генерал указал Родику на большой черный кожаный диван, стоящий у окна, задрапированного тяжелыми, кофейного цвета шторами.
Раздевшись, Родик вновь сел напротив генерала. Несколько секунд продолжалось молчание. Огурцов в упор смотрел на Родиона Михайловича, изредка постукивая по столу массивной дорогой ручкой.
– Будьте любезны, поясните, в чем дело? – не выдержав взгляда генерала, попросил Родик.
– Ну что ж, раз вы не догадываетесь, попробую вам обьяснить, – генерал отложил в сторону ручку и откинулся на высокую спинку кожаного кресла. – В городе произошло два убийства, последним убит мэр. Огурцов ладонями слегка хлопнул по отполированной поверхности стола, и Родик обратил внимание на тонкие пальцы и ухоженные ногти генерала.
– Как убит?! Когда? Кем?! – воскликнул Родик, перебивая генерала.
– Вы кого имеете в виду?
– Мэра, конечно!
– Ну, мэр погиб сегодня ночью. А вот кто его убил, или причину смерти, так сказать, еще предстоит выяснить. Скажите, Родион Михайлович, а гражданина Шестеркина вы давно знаете?
– Да нет, я вообще такого не знаю, – после короткой паузы покачал головой Родик.
– Ну, в миру он больше известен под именем Сяпа. Знаете такого?
– А! Сяпа. Знаю, конечно.
– Как давно?
– Ну, года полтора- два, наверное, может, чуть больше.
– И какие у вас отношения с ним?
– Да какие такие отношения? Так, знакомые просто. Недавно он заказал у меня два бюста, я выполнил.
– И какие же скульптуры он заказывал у вас? Кого именно?
– Один бюст Шерхана, фамилии этого гражданина я не знаю, а другой – нашего мэра, – ответил Родик. До него наконец начало доходить, что именно эти два человека убиты и именно об этих убийствах пойдет речь.
– Они вам позировали?
– Да нет, мне Сяпа их фотографии приносил.
– И вы по фотографиям сделали их бюсты?
– Да, именно так, по фотографиям.
– И как же вам удалось добиться такого потрясающего сходства? Скульптуры эти мы изъяли.
– Ну, я же скульптор... Я старался.
– Верю, Родион Михайлович, вы очень старались. И деньги, небось, получили?
Поняв, что отрицать очевидное бесполезно, Родик молча кивнул.
– Так получили или нет? – повторил генерал.
– Да, деньги получил, – подтвердил Родик, опуская голову, – но это же не преступление. Я за работу получил, не украл, – он поднял голову и прямо посмотрел в лицо Огурцову.
– Да, конечно, за работу, – согласился генерал. – Но за какую работу?
– Что вы имеете в виду? Вы что, хотите сказать, что это я их убил? Да Шерхана ведь в Нижнем застрелили, я отродясь там не был. А мэра нашего только на фотографиях и на плакатах предвыборных видел. У меня алиби есть, – завершил Родик свою короткую речь.
– Успокойтесь, в убийствах вас пока никто не обвиняет. Но единственное, что связывает эти два преступления, – это точно двенадцать часов между получением убитыми ваших бюстов и их смертью. Двенадцать часов! И ни секуды позже или раньше. Вам это не кажется удивительным?
– Ну, может быть, это просто совпадение? Все бывает, – предположил Родик, вопросительно глядя на генерала. Я здесь при чем?
– Согласен, бывает все, – кивнув головой, задумчиво сказал Валентин Афанасьевич и посмотрел в окно.
– Ну и зима в этом году, давно такого снегопада не было, – неожиданно меняя тему беседы, произнес он, встал и подошел к окну.
Возникла неожиданная пауза. Генерал стоял к Родику спиной и молча глядел на тихо падающий за окном снег. Огромные белые хлопья, медленно кружась, спускались вниз, как по ниткам. Воспользовавшись паузой, Родик оглядел кабинет. На стене над диваном в дорогих позолоченных рамках висели две копии картин Фредерике Базеля «Лес в Сен-Дени» и «Пляж в Сент-Вессе». На противоположной стороне на изящной тумбочке в стиле барокко стояла копия скульптуры Константина Брынкуши «Орел в пространстве». Родику вдруг захотелось встать и подойти к скульптуре и картинам, полюбоваться вблизи этими великолепно выполненными копиями, узнать имена авторов, но в этот момент генерал резко повернулся и, не садясь за стол, вплотную подошел к креслу, в котором продолжал сидеть Родик.
– В жизни, Родион Михайлович, бывает все. Даже то, чего и быть не может. Вот вы, насколько я знаю, бывший директор НИИНИ, еще недавно – человек известный и всеми уважаемый, зять самого Петра Афанасьевича, Царство ему небесное.
– Что значит «Царство небесное», разве Петр Афанасьевич умер? Когда? – воскликнул Родик.
– Да уж месяца три, поди. А вы и не знали?
– Я уже несколько лет, как с Наташей разошелся. Она не звонит, общих друзей не осталось. Ну, в его-то смерти вы меня, надеюсь, не обвиняете?
– В его – нет. Да и скульптуру Петра Афанасьевича вы, насколько я знаю, не делали. А вот с Шерханом и мэром нашим бывшим все очень не просто. Буду предельно откровенен, – продолжил генерал, обходя столик и садясь в кресло напротив, – никаких улик, никаких следов убийств нет. Мы отдали выполненные вами бюсты на экспертизу, и два независимых друг от друга эксперта утверждают, что в настоящее время нет инструментов и механизмов, позволяющих настолько точно передать образ, показать, что называется, человека изнутри, обнажить душу его, если угодно.
– Ну почему же? Вот у вас стоит замечательно выполненная копия Брынкуши и висят отличные копии Базеля, – возразил Родик, кивая в сторону картин и скульптуры.
– Обижаете, Родион Михайлович, какие же это копии? Как мне докладывали... насколько я знаю, – поправил себя генерал, – это самые что ни на есть подлинники. Если угодно, взгляните.
Родик поднялся и подошел к скульптуре Брынкуши.
– Разрешите свет включить?
– Ради бога, пожалуйста.
Уже возвращаясь от двери, где был выключатель, Родик все понял: конечно же, это был подлинный Брынкуша. Невероятно, но скульптура была оригиналом. Наклонившись и слегка прищурившись, Родик увидел фирменную, едва заметную и известную только посвященным, отметку автора. «Господи, сколько же она стоит?» – подумал Родик, вспоминая, что одна из скульптур Брынкуши – «Вечность» – была продана за полтора миллиона долларов на аукционе Сотбис. Потрясенный, он подошел к полотнам Базеля. Мизинцем левой руки дотронулся до холста «Лес в Сен-Дени», почувствовал мазок и машинально перевел взгляд на второй холст. Без сомнения, Базель тоже был подлинным. Забыв выключить свет, Родик вернулся на свое место. Генерал испытующе посмотрел на него.
– Да, действительно, вы правы, это, конечно, подлинники. Как бывший скульптор могу засвидетельствовать этот факт.
– Ну почему же бывший? Вы и сейчас скульптор высочайшего класса, и как к скульптору у меня, Родион Михайлович, к вам есть предложение. А давайте-ка проверим связь выполненных вами работ с этими двумя смертями, я имею в виду Шерхана и бывшего нашего мэра.
– Не понимаю, о чем вы?
– Я дам вам фотографии некоего человека, вы сделаете его бюст, и посмотрим, как он будет себя чувствовать после получения вашего подарка.
– Вы что, серьезно? А если и в самом деле вы правы, и они погибли из-за... – осекшись на полуслове, Родик замолчал.
– Ну-ну, продолжайте, из-за чего они убиты, точнее, из-за кого?
– Послушайте, это же мистика, такого просто быть не может. Да и какой из меня убийца? Это все смешно. Вам просто настоящих киллеров искать не хочется.
– Готов с вами согласиться, мистика, – не обращая внимания на последние слова Родика, сказал генерал, вытащив из пачки «Винстон» сигарету и осторожно постучав ею по столу. – Но факт есть факт. Кстати, а как вы относитесь к гаитянской религии Вуду, к их фигуркам, несущим смерть? А? К колдунам, делающим эти фигурки? Тоже мистика?
– Я не колдун! Я член КПСС! Бывший, – добавил он.
– Да, бывший член КПСС, бывший директор НИИНИ, бывший номенклатурный работник... Как вас жизнь-то крутанула, Родион Михайлович! Жену потеряли, сына потеряли, квартиру потеряли. Все в жизни вашей бывшее...
Родик сидел, опустив глаза и уставившись в стол. Каждое слово генерала было правдой. Он давно потерял способность сопротивляться различным напастям, свалившимся на него, и все чаще желал одного: «хоть бы это все скорее кончилось».
– Да, в эту жизнь я не вписался, – произнес он, поднимая голову, – согласен, это так!
– Вот я и предлагаю вам начать новую жизнь – все сначала. Каждая ваша работа будет оплачена. И, поверьте мне, наша организация может позволить себе платить куда больше, чем вы получали от Сяпы и компании.
– Я получал деньги от Сяпы не за убийства, а вы?.. Что вы мне предлагаете?
– Родион Михайлович, с нашей страной случилась большая беда, – после длительной паузы начал Валентин Афанасьевич. – Политическое руководство сейчас бессильно перед бандой нуворишей, пробравшейся к власти. Бороться с ними, сами понимаете, возможности нет никакой: адвокаты, суды – все у них куплено. Еще немного – и страна погрузится в хаос. Вот для борьбы с этими подлецами и создана наша служба. Мы – последний бастион. Карающий меч правосудия. Но вынуждены действовать на свой страх и риск.
Тут только Родик вспомнил, что на фасаде здания нет официальной таблички с названием организации.
– Я не могу, товарищ генерал. Ну не могу я убить человека. Я вообще больше никаких скульптур делать не буду, даже этих... президентов наших.
– Родион Михайлович, поймите, у вас талант, особый дар, и глупо его зарывать в землю. Подумайте, в каком вы находитесь положении. Вас же превратили в нищего, отобрали все, что только можно отобрать у человека. И вот еще что, главное, посмотрите, с кем мы боремся, – генерал вытащил из верхнего ящика стола обычную, похожую на книгу, кассету и, поднявшись, подошел к стоявшему на небольшой тумбочке телевизору. – Ну что вы сидите, Родион Михайлович, присоединяйтесь, не стесняйтесь, располагайтесь на диване.
Огурцов взял дубленку Родика и аккуратно повесил на плечики в шкафу. Присев рядом с генералом, Родик утонул в мягкой коже диване.
– Удобно? – спросил Валентин Афанасьевич и взял пульт, присаживаясь рядом.
– Да, спасибо. Удобно.
– Ну вот и хорошо. Может, чайку хотите?
– Нет, спасибо, – вежливо отказался Родик и еще раз бросил взгляд на картины Базеля, висевшие напротив.
– Товарищ Белов, кадры, которые вы сейчас увидите, добыты оперативным путем, так что, сами понимаете, язык за зубами. Понятно?
– Конечно, понимаю, – кивнул Родик и перевел взгляд на экран телевизора.
Перед ним замелькали черно-белые кадры оперативной хроники. Хорошо одетые молодые люди садятся в «мерседес», машина петляет по улицам города, но ее умело ведут. Вот «мерседес» останавливается у красивого, отдельно стоящего за высоким забором здания, двое крепких парней выходят из машины и нажимают кнопку домофона. Им открывают, и они проходят вовнутрь. Вот камера уже фиксирует, по-видимому, хозяина дома – высокий полный человек лет пятидесяти, длинные волосы, зачесанные назад. Он небрежно здоровается с гостями и предлагает им присесть на стоящие возле журнального столика кресла, а сам продолжает стоять, опершись на спинку дивана. Включается звук:
– Как дела? Лаве привезли? – интересуется хозяин.
Один из парней достает из внутреннего кармана пиджака и кладет на столик толстую пачку стодолларовых купюр. Камера крупным планом фиксирует деньги.
– Сколько? – спокойно спрашивает хозяин дома.
– Двадцать, – говорит один из парней.
– Это только за два дня, – быстро добавляет другой, сверяя свои слова с записью в маленьком карманном блокноте.
– За два дня? – переспрашивает хозяин. – Это неплохо, неплохо для начала. Что лучше идет, колеса или калики?
– Колеса, – отвечает один из парней. – Школьники, студенты хватают, как пирожки, только давай. Разметают в момент.
– Вся партия кончилась, – добавляет второй и громко кашляет.
– Сами-то, надеюсь, не балуетесь? – интересуется хозяин и исподлобья смотрит на парней.
– Ну что вы, Павел Аскольдович, как можно! – отвечает тот, что помоложе.
– Обижаете, господин начальник, – вторит ему другой, – мы же люди с понятиями.
– Ну, глядите... – хозяин наконец забирает со столика пачку денег и, подойдя к шкафу, открывает дверцу.
Он долго стоит спиной к камере, и Родик понимает, что Павел Аскольдович набирает код сейфа, вмонтированного в стену. Спрятав деньги, хозяин оборачивается к гостям.
– Хорошо, пацаны, возьмите у Вали следующую партию, но глядите, аккуратно. Все, идите.
На этом запись обрывается, и только в правом углу кадра продолжают светиться цифры: время, число, год.
– Вот такое кино, Родион Михайлович, – генерал нажал на кнопку «стоп», и кассета с шумом выехала из недр видеомагнитофона. – Как вам? Что скажете?
– Ну негодяи, конечно. Что сказать? Детей травят, если я правильно понял.
– Вы все поняли правильно. Этот Павел Аскольдович – наркоторговец, крупный дилер. Пытались привлечь его по двести восемьдесят пятой – ничего не вышло. Суд его оправдал. Два месяца в КПЗ отсидел и вышел. Сейчас он распространяет крег. Две-три дозы – и ты уже зависим. Небольшая передозировка – и ты труп. Пять случаев летальных зафиксировали. Вот, взгляните, – генерал быстро подошел к письменному столу и, достав из папки несколько фотографий, протянул их Родику.
– Боже мой! – Родик разглядывал трупы молодых людей, даже детей – двух девушек и трех юношей. Все они были неестественно худы, даже истощены, лица умерших застыли в гримасе, рты были полуоткрыты. У Родика возникло ощущение, что и смерть не освободила их от мук. Он быстро положил фотографии на журнальный столик и посмотрел на генерала. – Боже мой, жуть какая! – повторил он и покачал головой.
– А вот и главный виновник, – Огурцов протянул Родику три фотографии Павла Аскольдовича во всей, так сказать, красе.
Родик внимательно разглядывал уже знакомое ему лицо наркоторговца. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что смотрит на фото с точки зрения профессионала – как скульптор, изучает поступивший заказ.
– Да... страшный человек... возьмите, – Родик вернул генералу фотографии.
– Родион Михайлович, полагаю, мы с вами обо всем договорились.
Словно не замечая протянутой руки Родика, Огурцов подошел к тумбочке, на которой стоял «Орел в полете», выдвинул верхний ящик и, достав объемистый, желтого цвета пакет, протянул его Родику.
– Вот сюда фотографии положите.
– Что здесь? – спросил Родик, взяв пакет из рук генерала.
– А вы откройте и увидите.
Машинально сняв скрепки и открыв пакет, Родик обомлел: три толстые пачки новеньких американских стодолларовых банкнот, перехваченных банковской упаковкой, лежали внутри конверта. Он изумленно посмотрел на генерала.
– Это... это все мне? Одному?
– Да, вам. Аванс. Тридцать тысяч долларов. Можете не пересчитывать. Столько же получите после... после выполнения заказа. Надеюсь, все состоится. Ну что, по рукам?
– Ну... Я попробую, Валентин Афанасьевич, – сказал Родик после длительной паузы, вставая с дивана.
– Вот и ладненько, попробуйте. Давайте обсудим детали. Да вы садитесь. – сказал Валентин Афанасьевич и хлопнул Родика по плечу, точь-в-точь как Сяпа, когда заказывал бюст Шерхана и советовал не терять время. – Что вам необходимо для успешной работы? – спросил Огурцов, продолжая стоять и смотреть на Родика сверху вниз.
– Ну, глина у меня еще осталась... инструменты вроде все есть... А, вот что! – вспомнил он. – Где мне работать? Я же не могу все это делать дома. Сами понимаете, соседи и прочее... Мне бы какую-нибудь мастерскую.
– Ну почему какую-нибудь? Этот вопрос мы уже проработали. В вашем распоряжении ваша прежняя мастерская в здании НИИНИ, где вы прежде работали. Вот ключи, – Огурцов достал из кармана связку ключей и протянул их Родику. – Что еще?
– Еще? Еще у меня такой вопрос... Вы знаете, конечно, я сейчас вынужден на рынке работать, поделки разные делаю. Ну, а порядки у нас сами знаете какие... Я должен платить «крыше».
– Ну, эту проблему мы решим быстро, – генерал вернулся к своему рабочему месту и, наклонившись над селектором, нажал кнопку. – Иванова ко мне, немедленно!
«Слушаюсь, Валентин Афанасьевич», – послышалось в ответ. Через две минуты дверь бесшумно открылась и высокий плечистый молодой человек в отлично сидящем черном костюме браво доложил:
– Старший лейтенант Иванов по вашему приказанию прибыл. Слушаю вас, Валентин Афанасьевич.
– Вот, Родион Михайлович, это ваш куратор, старший лейтенант Иванов, познакомьтесь, – Родик встал с дивана и протянул Иванову руку.
– Белов, Родион Михайлович, – представился он.
– Иванов, – коротко ответил молодой человек, не называя своего имени и отчества.  Слегка наклонив голову, он крепко пожал руку Родика.
– Родион Михайлович, все вопросы, все ваши требования товарищ Иванов постарается решать быстро и правильно. Так, товарищ старший лейтенант?
– Так точно, товарищ генерал, – Иванов слегка щелкнул каблуками и встал по стойке «смирно».
– Вот и хорошо.
Генерал достал из дорогой золотой визитницы, стоящей на столе, свою карточку и протянул ее Родику. «Валентин Афанасьевич Огурцов. Советник» – было вытеснено на карточке, и далее следовали два телефона.
– Родион Михайлович, звоните в любое время суток, днем и ночью, когда сочтете необходимым. Сначала наберите верхний номер, после первых трех гудков – сбросьте и набирайте второй, я отвечу. Поняли? Ясно вам, как со мной связываться?
– Да, ясно, – Родик положил визитку в карман – бумажника у него уже давно не было.
– Ну что ж, вроде бы все обсудили. Идите. Желаю удачи! И помните, Родион Михайлович, мы с вами решаем важную государственную задачу, – генерал протянул Родику руку. – Пакетик не забудьте, – напомнил он.
Родик взял со стола желтый пакет с лежащими в нем деньгами и фотографиями, надел дубленку, натянул вязаную шапочку «Найк» и пошел к выходу. Иванов услужливо открыл перед ним дверь.
– Прошу вас, товарищ скульптор.
Долго петляя по нескончаемым коридорам вслед за старшим лейтенантом, Родик наконец покинул здание Агентства национальной безопасности. «Волга», как и обещал Серов, ждала его у подъезда. Иванов, пропуская Родика вперед, уселся с ним на заднее сиденье. Всю дорогу до дома они молчали. Молчал и водитель – пожилой мужчина в кожаной черной куртке и такого же цвета шапочке, опущенной на самые брови. Очень скоро Родик и Иванов уже поднимались в лифте в квартиру Родиона Михайловича.