Скорый из... 10. 21. Домой - электричками...

       Прошел месяц, как Антон покинул дом Перепёлкиных, но так и не решился позвонить другу Сергею или отправиться к нему. Страх встретиться с бандитами ядовитой змеей возвратился в сердце, а дни и недели в кругу семьи тети Клавы казались ему мгновением, правдивым и горьким. Это он виноват в исчезновении Кости, как невольный соучастник преступных дел бандитской группировки. Это он разбередил чувства к нему Маруси и оставил ее одну, как однажды любимую жену Таню. Прощаясь с ним во дворе, возле крыльца, Маруся зацеловала его лицо, заплакала:
      
       — Не обмани, возвращайся…
      
       Тетя Клава тоже всплакнула, а Петр подъехал к её дому на своей машине и строго сказал:
      
       — Хватит дорогу поливать слезами! Поехали с Богом…
      
       Пётр довез Антона до железнодорожного вокзала в Полтаве, попрощался:
      
       — Положись во всем на Божию волю и сам не плошай. Увидимся!
       
       Антон отправился к пригородным кассам. Куда ехать? Как и раньше, тот же нелепый вопрос! Не решился направиться в сторону города, из которого минувшим летом в спешке бежал. Это же прямо волку в пасть.
       
       Ещё в доме Перепёлкиных пересчитал доллары, хранившиеся в спортивной сумке с двойным дном — приличная сумма. С ней можно безбедно переезжать электричками из города в город, но ведь где-то надо будет остановиться. Не ночевать же постоянно, как бродячему псу, на вокзалах.
          
       Чуток поколесив электричками на востоке Украины, Антон завернул на ее западную часть, но оттуда быстро ретировался, услышав, как несколько подвыпивших мужчин на привокзальной площади почем зря ругали «москалей». Привяжутся, дело дойдет до рукоприкладства, а следом милиция, проверка документов, кто такой, откуда? В его положении подобные вопросы ни к чему.
          
       Всё-таки надо ехать к Сергею в Речовск. Незаметно, электричками, с предельной осторожностью — к верному другу...
         
       С этой мыслью Антон задремал в не отапливаемом зале очередного железнодорожного вокзала. Проснулся от ощущения, что окоченел до крайнего предела. Откуда-то тянуло ледяным воздухом, а тонкая куртка отказывалась согреть хоть немного. Его стало буквально трясти от переохлаждения. С трудом встал и поплелся, вздрагивая всем телом, в соседний зал, где должен был работать ночной буфет, выпить стакан горячего чаю.
      
       — И это всё? — удивилась полусонная буфетчица.
      
       Антон расплатился и попытался взять стакан трясущими руками, но их по-прежнему колотила мелкая дрожь. С трудом он донес стакан до ближайшего столика, присел на стул и попробовал пить чай, низко наклонив голову, но зубами лишь ударялся о край стакана. Потом его тело несколько раз содрогнулось, и он постарался обнять покрепче стакан обеими руками — получилось. Некоторое время стакан дергался в его руках, а потом затих. Можно было пить чай. Постепенно кровь стала согреваться.
         
       С ночевками на вокзалах надо завершать — зима рядом. Конечно, впредь для сна можно находить место там, где теплее. Однако вопрос стоял ребром: сколько же можно бесцельно колесить по дорогам?
         
       Он возвратился к буфетчице, набрал пирожков, бутербродов, купил бутылку лимонада, и через полчаса сидел в самой ранней пригородной электричке, которая двигалась  в направлении того города, из которого он бежал, как из огня. За пару недель с лишним добраться до цели можно. С пересадками и ночевками.
         
       Вагон электрички оказался теплым. Он стал дремать, изредка открывая глаза. Короткие сны посещали его и исчезали бесследно из памяти. Сквозь дремоту он с трудом сообразил, что напротив него села на лавку девушка и о чем-то его настойчиво спрашивала:
         
       — Как вы думаете, в России, в конце концов, жизнь изменится в лучшую сторону?
         
       — Хочется в это верить, — ответил Антон, не понимая, зачем молодой пассажирке надо знать его мнение по такому вопросу.
         
       — А Бог поможет России?
         
       — Я слышал, что без Бога не до порога, так говорят, — Антон по-прежнему недоумевал, что ей, этой настойчивой незнакомке, надо от него.
      
       — А какими именами люди называют Бога?
      
       — Наверное, разными.
       
       — Имя Бога – Иегова...
       
       Антон вспомнил, как еще в советское время их, секретарей парторганизаций, просвещали на этот счёт лекторы. Понятно, о чём зачирикала разговорчивая птичка.
       
       Она же проявляла завидную настойчивость:
       
       — А где вы живете?
         
       — Далеко отсюда, в другой стране.
         
       — Скажите свой адрес, мы вас найдем.
         
       Тут его взорвало:
         
       — Вам не кажется странным, что вы готовы придти в мой дом?!
         
       — Марина! — кто-то у дверей громко позвал иеговистку. — Нам выходить, поторопись…
         
       Электричка стала тормозить и остановилась. Антон заметил настырную собеседницу в окружении нескольких парней. Переговариваясь, они направились на привокзальную площадь. Дремать расхотелось, да и скоро выходить самому на станции пересадки у небольшого села.
            
       Однако ему и другим пассажирам здесь, на стыке двух областей, не повезло. Электричка минут через пятнадцать после своего прибытия свистнула и покатила назад, прихватив со станции немногочисленных пассажиров. Но вот той электрички, которая должна была прибыть по расписанию из соседней области, не было. Народ толпился в помещении небольшого и худого вокзала, возмущался.
         
       — Электрички не будет по техническим причинам, — объявляла кассирша равнодушно и монотонно, — прибытие следующей ожидается по расписанию.
         
       В помещение крошечного вокзала было не протиснуться. Антон бродил по небольшой привокзальной площади, где несколько женщин торговали, чем попало. Предлагались тяпки, горшки, варенье в стеклянных банках, мужские носки, женские колготки. Среди торговцев был и мужчина лет сорока. Он заметил Антона:
      
       — Купи, друг, полуботинки итальянские… Сносу им не будет, я ручаюсь… Продам задёшево.
      
       — Мне не надо, спасибо.
      
       Антон прошелся по улицам. Ни людей, ни собак. Потемнело, и повалил снег, мокрый и крупными хлопьями, но тут же сменился ливневым дождем. Антон добежал до привокзальной площади, прямо под навес к мужику-торговцу, и понял, что с его  обувью творится нечто неладное. Вот тебе и раз: подошва на одной туфле протерлась, а другая туфля и вовсе есть просит.
      
       — Говорю же, купи полуботинки, сносу не будет, — оживился торговец обувью. — Итальянские, качественные… Куртка имеется… Пусть она и местного пошива, но непромокаемая и утепленная, даже с капюшоном… Сделаю скидку… Что раздумывать?
         
       — Ладно, куплю…
         
       Повеселел Антон, ноги теперь в тепле. Довольный, он спрятал старую куртку в сумку, тщательно вытер руки салфеткой и решил перекусить остатками пирожков.
         
       Тучи также быстро исчезли, как и появились. Солнце  возвратило на два-три часа теплую погоду, согревая и людей, расстроенных отсутствием электрички, и невзрачный хмурый вокзал, и молчаливое, настороженное село. Пассажиры, недавно теснившие друг друга в здании вокзала, высыпали, как горох, на площадь и ближайшую улицу, оживленно разговаривали и даже улыбались друг другу.

        Одинокой белой вороной выглядела высокая девица в относительно теплой куртке, но в летних колготках телесного цвета и в жёлтых шортах. Она старательно подставляла солнечным лучам закоченевшие худые ноги, медленно, словно цапля, прогуливаясь по привокзальной площади. Нелепо она выглядела также и потому, что её ноги были кривоватыми. Моложавая женщина, стоявшая  рядом с Антоном, сказала довольно громко, ни к кому не обращаясь:
       
       — Неужели не соображает, что такие ноги надо прятать далеко под юбку?
       
       Откликнулась другая:
       
       — Видать, когда ноги раздавали, в очереди за руками стояла. Сейчас время такое: чем безобразней, тем веселей жить…
       
       Четверо подростков заметили девицу. Подойдя к ней сзади, бросили ей в ноги, прямо к туфлям на высоких каблуках, петарду. Она взорвалась, а девица отпрянула, громко завизжав:

       — Паршивцы сопливые, пошли вон!!!
       
       Никто за неё не вступался, но комментариев было предостаточно:
       
       — Сама же и виновата, разоделась.
       
       — Как наряжаются-то нынче! Стыд и срам… Поделом ей…
       
       — Подростки хорошо видят, откуда даже у такой худобы ноги растут, вот и соблазняются.
       
       — Одну встретят где-нибудь и завалят.
       
       — Такие уже смогут… Стаями шастают по ночам… Не отобьешься.
       
       Девица чуть не рыдала:
       
       — Колготки испортили, твари безмозглые… Туфли испачкали…
       
       Чувствуя безнаказанность, «твари» распоясались до невозможности, матерились возле нее, говорили разные гадости. Антон вспомнил, как в сельском клубе такие же подростки начинали вежливо приставать к «чужаку» — парню, забредшему в их клуб на танцы. Гость начинал отталкивать их, мол, отстаньте, но тут появлялись крепкого телосложения местные парни:
      
       — Ты чего маленьких обижаешь…
      
       После разборок на улице, за клубом, «чужак» в их село носа своего больше не совал. Не та же ли ситуация, нет ли у этих подростков покровителей? Затевать драку не хотелось, но и несчастную девицу ему было жалко. Вот подонки!
      
       Антон заприметил особенно задиристого нахала, неприличными жестами унижавшего жертву, и через минуту заломил ему руку за спину так, что тот закричал:
      
       — Больно, дядя!!!
      
       Не упуская из виду остальных парней, Антон спросил:
      
       — Как зовут тебя?
      
       — Гриша…
       
       — В электричке сюда приехал или ты местный?
      
       — Из соседнего села мы, гуляем тут…
      
       — Понятно. Так вот, Гриша, проси у девушки прощения. Громко проси.
       
       — Зачем? Нечего тут ей…
       
       — Ты за себя отвечай… Проси… Иначе инвалидом сделаю.
         
       Угроза подействовала.
         
       — Теперь исчезайте с глаз долой в свое село.
         
       — Колготки испортили, — промямлила вслед им девица.
       
       — Радуйся, что не тебя, — хихикнул продавец обуви. — Долго бы заштопывала.
         
       — Чего же ты не вступился за нее, если такой грамотный? — съязвила пожилая женщина  с рюкзаком за спиной.
         
       — Хорошо знаю их. Сладу нет во всей округе. Один местный мужик тут, на вокзале, заступился. Больше, сказал, не будет, на всю жизнь зарекся.
         
       — Время такое, не каждый осмелится вступиться за слабого...

       Народ загалдел, засуетился — подошла очередная электричка, а навстречу ей и другая, нужная Антону. Обратил внимание, что девица заняла место в электричке напротив него, опасаясь, видимо, что случившееся с ней недавно может повториться в каком-нибудь другом варианте. То и дело она с нескрываемым сожалением поглядывала на колготки, забрызганные грязью. Видимо, ей больше всего на свете жаль было их, а не себя.

       Он задремал и не заметил, на какой станции она вышла.

       Продолжение: http://proza.ru/2021/05/23/800