Желание фантазии

…Она всего-то хотела получить автограф. И не ожидала, что очередь будет столь велика. И ведь не то, чтобы она любила этого исполнителя или его песни. Нет, ей нравились энергия и ритм, экспрессия и какая-то ярость в исполнении. Текстов она не понимала и читала только в переводе. Особого впечатления они на неё не произвели – незамысловатые и где-то даже примитивные, грубые, резкие, как ножом по открытой ране. Всматриваясь в фото в интернете, она поражалась двойственности этого человека: на сцене это развязный сатир без комплексов с пошлыми жестами и позами, кривляньями и нарочито небрежным гримом. Шоу, направленное ослепить, оглушить и изумить зрителя, выбить остатки мозга, если они вообще были. Словом, не человек, а какой-то жестокий клоун, которому абсолютно наплевать на окружающих вообще и членов своей группе в частности. А вне сцены… Спокойный, серьёзный мужчина с неожиданно смущённой скромной улыбкой и большими печальными глазами. Милый, трогательный, заботливый, умный, невозмутимый и какой-то ранимый. Как так возможно? Ей это было любопытно. Хотя, она вполне отдавала себе отчёт, что могла все это просто-напросто себе выдумать. И тут такая оказия: автограф-сессия, приуроченная к выходу нового сингла, который вообще не был ни на что похож и разительно отличался от всего, что было ранее. Ну как не воспользоваться случаем, чтобы самой посмотреть на этого короля эпатажа в обычной обстановке? А может удастся и парой слов перекинуться. Тогда она и убедится, придумала она себе этот грустный образ кривляющегося Фавна или нет. Мечты… Мечты…
Она медленно подходила к столу, где происходило священнодействие, держа в руках небольшую книжку его стихов. Читать её было тяжело: они бесстыдно обнажали душу автора, прямым текстом, без намёков, вежливостей и тумана, описывали малейшие движения души и тела, поднимая на поверхность грязь и похоть среди чувственности и красоты. Обнажённый натянутый нерв, ярость дремлющего вулкана, затаённая всесокрушающая мощь, столь же жестокая, сколь и неприглядная. Да ещё и жутковатое чёрно-белое оформление с аллегорическими рисунками. Не дай бог, приснится ночью…
От стояния в очереди у неё устали ноги. А тупое ожидание действовало на нервы. Спасалась она тем, что читала его стихи. Половины не понимала, половиной возмущалась. Но с маниакальным упорством мазохистки перечитывала, пытаясь понять, что хотел прокричать-простонать автор такой самобичевающей манерой говорить о любви и сексе. Ведь не просто так он решил писать, а потом ещё и издать. На что он рассчитывал? На нездоровое любопытство? На свою эпатажную славу? Но, заслужив репутацию жестокого шута, вряд ли бы он смог переубедить людей, обнажая свою душу столь безжалостно. Вряд ли бы кто-нибудь поверил, что это чудовищное пугало может быть ранимым и трогательным человеком, жаждущим любви, страдающим от предательства возлюбленной и каждый раз ошибающимся в своих ожиданиях. Зачем он нарисовал на себе мишень?
И она хотела понять, почему. Зачем-то ей это было надо.
Пока он подписывал что-то стоящим впереди, она изучала его лицо. Судя по фотографиям из интернета это был высокий стройный мужчина, в юности обладавший просто идеальным торсом атлета без грамма жира, правильными чертами удлинённого лица, прямым римским носом и проницательными зеленоватыми глазами. Греческий полубог и арийская белая кость одновременно. Чёрт, да она сама бы сейчас такому отдалась! Но возраст на нём, всё же, сказывался. Стройности его тело не потеряло, но стало более монументальным, мощным – массивным, хотя, по-прежнему привлекательным. На лице стала проявляться возрастная одутловатость. Но она не портила его, а придавала некое выражение заматеревшего мужчины, проживавшего свою жизнь не среди одних только радостей. Некогда тёмные волосы налётом покрывала седина, и они выглядели какими-то жёсткими. В отличие от большинства современных мужчин его шевелюра была по-прежнему густой. И если в молодости он был красив… Нет, красив не подходит для обозначения внешности этого мужчины. Красивы это смазливые и слащавые юнцы – вожделенные игрушки скучающих богатеньких дамочек за 50 с гладкими лицами без морщин, голой безволосой грудью и девичьим румянцем на щеках кукольного личика. Нет. Он был не таков. Даже в юности. Идеальные пропорции лица и тела, его мужское обаяние, передающееся даже через бездушную технику, самоироничность в уголках губ, независимость и смелость не давали повода считать его банальным красавчиком. Сногсшибающий – и то, не совсем верное слово.
Итак, если в молодости он был потрясающ, то сейчас его очарование и харизма были прикрыты годами жизни, опытом и тем, что он вынес изо всего этого. Может, не сногсшиающий, но по-прежнему потрясающий мужчина.
Её очередь подошла. Она протянула ему для подписания книгу, которую читала, положив перчатки и зонтик, которые держала в руках, на стол. Он поднял на неё глаза. Странная дрожь пробежала по её телу. В его непроницаемых серьёзных глазах что-то мелькнуло, и он спросил с лёгким акцентом:
- Для кого подписать?
Она молчала, пытаясь понять, что с ней. Он слегка улыбнулся грустной улыбкой. Что это была за улыбка! Она успокаивала и в то же время бодрила, придавала смелости, располагала открыться, подбадривала и поощряла. Глупый человек с пустой душой не мог бы так улыбаться.
Она нервно сглотнула и назвалась. Его рука легко побежала по белой странице, оставляя за собой стремительные буквы. Наблюдая за непринуждённостью его пера, она размышляла, что под внешним спокойствием и отстранённостью кипит и бушует энергия и какой-то мальчишеский задор. Но взгляд раскрывал грустного философа. Она снова удивилась тому, как в нём это может уживаться.
Погружённая в размышления, она машинально протянула руку тогда, когда он протягивал ей подписанную книгу. Суперобложка резанула по пальцам. Она резко отдёрнула руку и поморщилась: порезаться о бумагу весьма неприятно. Он слегка нахмурился и взял её руку. По её телу прокатилась тёплая волна от макушки до кончиков пальцев на ногах и обратно, мучительно сладко вспыхивая в паху. Она мгновенно намокла. Даже взмокла каждой своей клеточкой. Её тело начало испускать тот неуловимый аромат, который сводил с ума мужчин, заставляя вожделеть её. Его ноздри слегка дрогнули. Но лицо оставалось невозмутимым, а взгляд – непроницаемым. Он слегка погладил её руку, и новая волна прокатилась по ней. Её маленькая ладошка покоилась в больших и сильных мужских руках с длинными пальцами музыканта. Нежность и чувственность, властность и забота исходили из её рук. Она взглянула в его глаза. Возможно, это самообман, но ей показалось, что этот мимолетный взгляд рассказал ей о нём всё. Трогательная нежность затопила её с головой, и в то же время животное желание невиданной силы охватило её. Никогда с ней такого не было. Она всегда была холодной, расчетливой, серьёзной и скучной. Мужчин привлекала её отрешённость: они считали это таким своеобразным способом кокетства – завлекать холодностью, чтобы они ещё больше желали её завоевать. Никому не удавалось потрясти её чувства, заставить вожделеть её тело. Некоторым удавалось возбуждать её, но это были жалкие дуновения по сравнению с ураганом, что поднялся в ней сейчас. Она уже привыкла считать себя холодной. Её бывший муж бесился, что не мог довести её до оргазма. Да и сам секс ей был интересен мало: отдавая всю себя в постели, она не получала ничего ни с одним мужчиной. И постепенно её желание сошло на нет. Но тут… И ведь он не прилагал никаких усилий! Просто держал за руку и смотрел на неё.
Она быстро опустила глаза, чтобы он не прочитал в них лишнее. Кто он – и кто она. Да и не хотела она опускаться до банальной животной возни.
- Простите, - мягко сказал он. Его низкий чувственный голос с хрипотцой заставил вибрировать каждую клеточку её тела.
Злясь на себя, она проговорила, не поднимая глаз:
- Ничего, не страшно, - и медленно отошла, пытаясь прийти в себя, позволяя другим занять своё место.
Отойдя за ближайший угол, она прислонилась к стене, запрокинув голову. Буря, бушевавшая в ней, стала постепенно стихать. Сколько она стояла так – без мыслей, без чувств – она бы не смогла сказать. В её голове была пустота. Да, бойтесь своих желаний: они имеют свойство исполняться…
И вдруг…
- Вы забыли, - раздалось над её ухом, и снова её тело сладко затрепетало. Она очнулась и непонимающе посмотрела в его внимательные глаза. А потом встрепенулась: он сам подошёл к ней и заговорил!
Она перевела взгляд на его руки: он протягивал ей перчатки и зонтик, которые она оставила на столе, когда подавала ему книгу для автографа. И он принёс всё это ей! Сам! Нереально!
- Спасибо, - слабым голосом тихо сказала она, протягивая руки за своими вещами. Её пальцы случайно соприкоснулись с его. И, как в дешёвых дамских романах, её словно пронзило током. Снова. Она едва не застонала от желания, слегка покачнувшись от нахлынувших чувств. Он аккуратно поддержал её за руку, слегка прижимая к себе, не давая упасть.
- С вами всё в порядке? – слегка коверкая слова, спросил он.
- Я хочу тебя, - не то прошептала, не то выдохнула она, едва осознавая, что именно и кому говорит.
Он устало улыбнулся. Печаль плескалась в его глазах.
- Не вы одна, - грустно сказал он.
Вдруг до неё дошло.
- Вы не поняли, - горячо зашептала она. – Я хочу вас всего целиком! Я бы хотела понять вашу печаль и стремление к саморазрушению, я бы хотела унять вашу боль и подарить немного тепла и радости. И, да, я бы хотела разделить с вами постель. Но не это же главное!
Удивление промелькнуло в его взгляде. А она ещё что-то говорила, не осознавая, что судорожно держит его за руку. Но, видимо, говорила что-то столь для него непривычное, что его лицо замкнулось, а в глазах появилось раздражение. Возможно, он посчитал, что она или с приветом, или издевается над ним. Но он не отнимал от неё руку, вежливо загораживая от окружающих.
Она почувствовала эту его холодную вежливость, и на неё как будто вылили ушат воды. Она разом потеряла свой запал и отпустила его руку.
- Ладно, - обречённо сказала она. – Я всё поняла. Вы решили, что я – очередная безумная фанатка, которая хочет залезть вам в штаны. Не буду врать – и я бы хотела. – Она подняла на него глаза и повторила: - Но не это главное.
Она опустила голову и поправила на плече лямку от рюкзачка.
- Простите меня. Всего хорошего.
Она повернулась, чтобы уйти и даже сделала пару шагов от него, как его тёплая рука легла на её плечо.
- Погодите, - мягко сказал он. Задумчиво глядя на неё и вместе с тем как будто сквозь неё, помолчав, он сказал: - У меня есть перерыв на час. Не составите мне компанию?
Она остановилась. Ей показалось, или он действительно пригласил её? Она не ослышалась? После всего того, что она ему тут наговорила?
Медленно повернувшись, она серьёзно посмотрела в его глаза. Нет, она не ошиблась: его прямой взгляд не врал, не насмехался. Только улыбка в уголках гул говорила о том, что его это забавляло.
- Со мной ещё никто не говорил так прямо и откровенно, - сказал он. – И мне стало интересно.
Она кивнула, и он медленно, с грацией леопарда подошёл к ней и взял под руку. Его ладонь словно невзначай прошлась по её груди, вызвав снова дрожь в её теле. Она улыбнулась. Она была не против.
А дальше был разговор за чашкой кофе в уютном зале. И первое время они осторожно прощупывали темы, чтобы не обидеть друг друга. А потом слова полились рекой, как будто сто лет друг друга знали. Настороженность сменилась душевностью, а натянутость – искренним интересом. О чём они говорили, она бы не смогла сказать. О чём-то весёлом, ибо оба смеялись, и она видела его лицо, украшенное широкой искренней улыбкой. О чём-то интересом, ибо не могли наговориться. И о чём-то интимном, ибо вскоре они уже осторожно целовали друг друга, боясь прервать пошлостью установившуюся близость. Она трепетала, дрожала так, как будто через неё пропускали ток. Он осторожно целовал её лицо и шею, находя такие потаённые места, от прикосновения к которым сладко ныло её тело и болезненно тянуло в паху. Невесть как они оказались в его номере, и близость перешла в другую форму: деликатную, аккуратную, нежную и спокойную прелюдию перед ураганным сексом. Осторожные поцелуи её груди, нежные прикосновения к её спине заставляли её сладко стонать и желать большего. Она старалась не отставать, пробегая пальцами по его пояснице, оглаживая, едва касаясь, его ягодицы и нежно поглаживая пах. Проникновение было таким естественным, как будто они всю жизнь занимались этим друг с другом. Яростная схватка сменялась, уютной покорностью. Такого с ней уж точно никогда не было: буйство чувств и эмоций, пик невиданного наслаждения, восторг от обладания и радость от единения. Раз за разом, почти не делая перерывов, происходил этот танец тел и слияние душ. Они чувствовали друг друга на уровне инстинктов, язык тел был для них единым. И сами они были как единое целое. Даже, если это самообман – пусть. Но это был самый счастливый час её жизни. А, может, два. Она не следила за временем. Как будто она обрела себя. Стала сама собой, стала целой с этим незнакомым человеком. Есть от чего потерять голову…
- Вы покупаете? – вдруг раздался резкий голос.
Она подняла голову и огляделась. Книжный магазин, усталая продавщица на кассе, люди с книгами вокруг…
Она опустила взгляд на руки: в них была книга. С обложки смотрел он. Его серьёзное лицо и печальные глаза проникали ей в душу. Она замечталась? А ведь всё было как в реальности…
- Так вы покупаете или нет? – раздражённо повторила женщина.
- Да… да… Я покупаю, - рассеянно ответила она. Как жаль, что это были только мечты…
Оплатив покупку, она отошла от кассы и раскрыла рюкзачок, чтобы положить туда книжку. В нём лежала книга. Она достала её. Ну да. Чёрно-белое оформление, прямолинейные и беззастенчивые стихи о любви и сексе. Она открыла её, и в самом начале на белизне листа прочитала: «Спасибо. Я хорошо провёл время. Пусть будет хорошо и вам», написанное стремительным аккуратным почерком. Она сравнила две книги: первая – максимализм юности, где всё либо чёрное, либо белое. А вторая – почти философское сочинение умудрённого жизнью опытного мужчины, понимающего, что мир состоит из разных цветов и каждый цвет имеет ещё множество оттенков.
Она снова перечитала немецкий текст, ничего не понимая. Мечты? Или нет?