Оркестр. Рояль. Из цикла Портреты

Love me tender,
Love me sweet,
Never let me go

Популярная песня на английском языке

The popular song that was written by:
Elvis Presley, Vera Matson and Greg Alan Sykes




    Проморзглая хмурь обвязала Москву колючим ветром и грубой пряжей осенних туч. Ещё не затопили, и по общежитским коридорам нагло расхаживали посвистывающие сквозь щели оконных проемов сквозняки.

     Было раннее утро субботы, особенно безлюдное из-за полувыходного дня. Модест пробудился в безотчетной тревоге - сон его был чуток, как и слух, и он настойчиво сигнализировал, что в доступном ему пространстве происходило нечто, чему не должно было в нем происходить. Модя направился в холл, в надежде найти там опрометчиво оставленную в приливе неоправданной вечерней щедрости пачку BulgarTobacco. Назойливо хотелось закурить.

     В холле сидел мужик. С нездешней внешностью: долговязый, какой-то выцветший почти до альбиносости и как-то неряшливо-франтовато одетый в добротную, но жёваную одежду : вельветовые палевого оттенка штаны, светло-кофейный пуловер-джерси, с кокетливо выпущенным воротом тонкополосной рубахи и коричневое кашемировое пальто.
Рядом с мужиком послушно сидел его породистый чемодан, с высунутым крапчатым языком фиолетового галстука, и стояли кожаные ботинки с непривычно высокой шнуровкой. Мужик бессовестно курил Модестовы сигареты и рассматривал свои нелепо-пурпурные носки.

     На Модеста он взглянул сначала снизу, странной небесной голубизны детскими какими-то глазами, и тут же вскочил, оказавшись высотой почти с останкинскую башню, и пробасив откуда-то сверху:

- Вот пожалуйста, расположите себя здесь, на здоровье, спасибо.

- Ты кто? - озадаченно вопросил Модя, и подумал, что может белочка к нему пришла в виде иноземного мужика.

- Я Паул, Поль, если Вам так удобно, или можно как Вы по-русски зовёте Паулей - Павлик мой.

- Ты че, мужик, какой мой Павлик? Я не пидор.

- Пидор? Это Фёдор так Вы произносите? А как я могу Вас называть?

- Я Модест, а пидор - это гей по-русски. Здесь таких нет. Ты к кому?

     Длинный Паул сел на холодную батарею, обхватил голову руками, и начал раскачиваться из стороны в сторону.
     Модест растерялся: - надо б Санька-контрабасиста позвать, - подумал он вслух, - он вроде знает, как с психами обращаться.
     Однако ему полегчало, поскольку мужик походил на что угодно, но не на галлюцинацию.

- Э, ты чё мотаешься то? Случилось чё? Тебе может скорую вызвать?

- Не надо вызывать, я уже был в милиции - они не поверили. Смеялись громко, отпустили. Я пришёл к тебе сюда жить.

    Модест опешил, присел рядом со странным незнакомцем на батарею, достал из услужливо ему протянутой его же собственной пачки сигарету, закурил, и решил не делая скоропалительных выводов, выслушать бедолагу. Он постарался сфокусировать взгляд и произнёс как можно более весомо:

- Рассказывай! Слушаю.


И Паул рассказал:

- Я Голландский пианист. Меня зовут Паул Ван Клайберн. Я живу в Маайстрихе и даю концерты в Амстердаме и Штутгарте, а также во Франкурте-на-Майне в Германии. В моём репертуаре произведения венских классиков, Брамс, Лист, а также произведения великих русских композиторов и пианистов: Рахманинова, Прокофьева и, тоже Чайковского. Я очень люблю русскую культуру и музыку и Русский язык и русских людей. Четыре года назад я знакомился с Русской пианисткой в Германии. Она давала там концерт и я встретил её. Она сказала, что является профессором вашего института и мы вступили в отношения. Затем я попросил её стать моей женой и она вернулась в Москву к маме и сказала мне, что я должен дать ей денег, чтобы купить маме в Москве квартиру и жить отдельно от мамы в Москве, так как с мамой жить очень плохо в России, а она не хочет ехать без мамы в Голландию, а с мамой тоже особенно не хочет. У меня не было таких больших денег и я бросил концерты и учеников и устроился в док, очищать большие корабли от ракушек из брандспойта. За это мне очень хорошо платили. Это плохая и трудная работа в Голландии. Я всегда отправлял ей деньги после зарплаты четыре года, но она говорит, что недостаточно ещё, чтобы покупать квартиру. Ты видишь, я хорошо теперь выучил русский и испортил руки на этой работе - брандспойт дрожал в руках и они не играют больше как раньше. Потом она сказала, чтобы я приехал и привёз ещё деньги и я продал свою долю в доме брата и поссорился с ним и приехал к ней. Но она сказала, чтобы я дал ей все деньги и документы и уходил куда хочу, потому что она купила квартиру для мамы, но любовь ушла и она не может поэтому жить со мной как моя жена. Она дала мне мой чемодан, но не дала мой паспорт. И я пришёл жить в этот дом, так как это её рабочий дом и мне здесь помогут вернуться в Голландия, а я больше не могу попадать в милицию, они смеются и выпускают меня и опять берут к себе, потому что я не являюсь человеком без документов. Дай мне место поспать, я прошу у тебя милости.


И Паул встал перед Модей на колени.


     Модест, чьи глаза все больше расширялись от ужаса и увлажнялись в продолжении этого безумного монолога, то от смеха, то от жалости, не выдержал наконец и взревел медведем:

- Как зовут твою подружку? Я пойду поговорю с ней и эта сука быстро тебе вернёт и паспорт и бабло, вот увидишь! И это, наврала она тебе про институт, тут у нас таких не бывает. Я знаю, что говорю - зуб даю.
Он смущенно высморкался в извлечённый из брюк, неожиданно чистый и выглаженный носовой платок.

- Не давай мне зуб, пожалуйста, не буду я говорить её имя тебе, у неё есть дочь теперь, и может моя дочь. И также у неё есть очень высоко выставленный муж и он может всех убить - она так мне сказала. Ты не говори с ней. Дай мне поспать. Просто место, можно рядом с кроватью. Я могу мыть полы, я готовлю вкусная еда, я могу дать тебе носить мои вещи и я говорю семь языков и Русский тоже.

В этот момент из глубин коридора выплыла двухметровая фигура в очках-окулярах с полотенцем наперевес и со скворчащей яишнецей сковородой в крепких и надёжных руках. Шкворчание сопровождалось художественным свистом на мотив английской популярной песенки "Держи меня крепко". Это был Саша-контрабасист, а в своём недалёком прошлом психиатр, который впоследствии сыграл не последнюю партию на контрабасе в судьбе нашего заморского гостя Паула Ван Клайберна. Роста они, к слову, оказались одинакового.

     Паул прожил в общаге три с половиной года. За это время ему помогли выправить документы. Сашка-контрабасист подобрал прекрасный репертуар для контрабаса и гитары, на которой Паул очень неплохо играл. Они выступали дуэтом сначала в подземных переходах и метро, исполняя блюзы, а также песни из репертуара Элвиса Пресли и битлов.
     Через год примерно такой подземной практики их начали приглашать в Московские клубы, и дуэт даже приобрёл широкую популярность в узких кругах любителей блюза. Паул за это время совершенно обрусел, говорил практически без акцента, помогал бесплатно русским студентам с английским, немецким, французским, испанским и итальянским; а с нерусских студентов взимал совсем мизерную плату за уроки русского языка.
     Этот взрослый ребёнок, которого приглашали пожить поочерёдно то в одну, то в другую комнату, делал общажные будни светлее, просто тем, что он там был. Его фигура достойна отдельной книжки: немало смешных историй происходило с ним и с его участием. Может выпишутся со временем, кто знает.


Пост Скриптумом:

     А его несостоявшаяся жена - конечно же она не была профессором Гнесинского Института и не имела к этому прекрасному учебному заведению совершенно никакого отношения - Паул был обманут обыкновенной мошенницей, промышлявшей в те смутные времена в Европе, действительно русской по месту рождения, но не по культурной принадлежности.

     А вот сам Паул стал по-настоящему русским Голландцем за эти долгие и непростые годы, проведённые в общежитии Гнесинского института, у метро Полежаевская в Москве начала девяностых.



* Некоторые имена изменены. Кто знает...