Посттравматический синдром

 
               
   
                Посттравматический синдром.
   
 События, происходящие сейчас в Израиле, случались уже не раз и живо напомнили мне одну давнюю историю.               
Я соскучился по запаху зимы, по хрустящему пушистому снегу, по морозу, кусающему за нос и щёки, по огромным белым сугробам, по лыжным прогулкам в сказочном загородном лесу, поэтому полетел в Томск в январе.
Кроме непонятной, сырой, промозглой зимы, когда влажность достигает восьмидесяти процентов, на Израиль навалилась другая беда, гораздо хуже и намного страшней - в тот год во всю свирепствовала жестокая интифада, война на границе, ответный огонь.
Казалось, скрыться от ежедневных терактов не представлялось ни какой возможности. Кто мог уехать, спешно уезжал из страны, хотя бы на некоторое время, спасая  от гула сирен и грохота взрывов детей, кто не мог уехать - терпел, сжав зубы и проклинал ненавистных арабов, прятался в бомбоубежищах и ругал правительство за малоэффективные действия по защите своих граждан.
Я никуда не прятался, никого не ругал, а просто рванул на Родину в заснеженную и морозную Сибирь.
Огромный Боинг до Москвы был забит до отказа, тут действительно находились люди, увозившие детей от войны: от невыносимого воя сирен, от взрывов бомб, от всеобщей паники, от бессилия против нахлынувшего террора.
Поскольку в салоне оказалось много крохотных малышей, постоянно слышался детский плач, капризное нытьё и истеричные крики.
Впереди меня через три ряда с двумя малышами маялась со слезами на глазах совсем молодая мамаша. Старший, трёх или четырёх лет, постоянно кричал, чего - то хотел и дёргал мать, которая с плачущим чадом на руках не знала, что делать.
Самолёт заревел моторами и резво побежал по взлётной полосе, словно лев, готовящийся к прыжку, а детский плач, между тем, усиливался до невозможности. Видимо, сие ревущие звуки напомнили маленьким детям пережитые страхи, ночи без сна, психологические травмы.
Малец на руках молодой мамы неистово орал, даже побелел от напряжения. Кругом было полно женщин, равнодушно взирающих на это, следящих, тем не менее, за своими чадами и нежелающих прийти на помощь.
Лайнер, наконец набрал высоту, теперь можно спокойно ходить, однако никто не двинулся с места.
Тут я не выдержал, резко встал и уверенно направился к обезумевшей от отчаяния женщине, еле передвигавшей ногами, как бы покачиваясь в проходе.
- Успокойтесь. Дайте мне ребёнка, я психолог.
Нахмурившись, та непонимающе посмотрела на меня, но младенца покорно отдала, а сама занялась старшим, который тут же успокоился.
Я же нежно прижал к себе маленький кулёчек, как в детстве успокаивал сына, и покачиваясь в такт движения самолёта, медленно пошёл между рядами. В салоне повисла гробовая тишина, многие с недоумением смотрели в след седому мужчине с серебристой бородой. Мне было абсолютно всё равно, что думают эти равнодушные люди.
Почувствовав теплоту рук, а может быть, теплоту моего сердца, через пару минут малыш перестал плакать, успокоился и доверчиво смотрел на совершенно незнакомого мужчину.
Таким образом, в неспокойном салоне на одного плачущего ребёнка стало меньше, народ вздохнул с облегчением, ведь совершенно невыносимо слышать детский истеричный плач, и уже с нескрываемым восхищением все глядели на меня, а молодая мамаша даже рот открыла от удивления и восторга:
- Как вам это удалось?
- Дети, даже самые крохотные, кожей чувствуют доброту, ласку и ненавязчивое внимание.
Кто вырастет из этого малыша, в раннем возрасте пережившего страх: уверенный  в себе, самодостаточный, ничего не боящийся человек, или замкнутый, ограниченный трус, пугающийся каждого шороха? Ответ на этот непростой, а может быть, самый главный вопрос, я в этом уверен, решался здесь и сейчас.
Одобряюще подмигнув улыбающемуся мальчугану или девочке, забыл спросить, я передал малыша довольной маме и спокойно уселся на своё место...