Жизни чехарда

   Нечесан поутру лес, неумыт. Спутанные его локоны топорщатся, как у сторожкого ежа. Спесива верба, что цветёт, привалившись боком к звериной тропе. Скалясь на солнце злобно, заискивает перед ветром, машет ему навстречу волчьим хвостом, роняя светлую короткую шерсть.
   Распалясь, гонимы неутоленной ещё нежностью, птицы порхают в салочки. Зарянки и соловьи в суматохе путаются парами с воробьями. Кружево их полёта незамысловато и немыслимо, - так красиво оно. Подглядывая за ними, небо рдеет от скромности, но смотрит всё ж, не отрываясь, с жадностию, достойной иного применения. Облако, обронённое в траву из его рук платком, туманится из приличия, путается в молоденькой, ещё совершенно зелёной траве, и, исколотое ею, стаивает тихо и незаметно, как последний снег.
Сугроб, чудом сохранившийся под сенью крыши в траве, такой обычный ещё день назад, кажется странным, нелепым, лишним... Заблудившимся во времени.

   Цветок алоэ змейкой ползёт по оконному стеклу, ему оченно хочется поглядеть, что там, на вольном воздухе. Особенно нравятся похожие на него ужи и медянки. Те, также, как и он, струятся по камням, обжигаясь холодом в тени и теплом на виду у солнца. Оно-то ещё не вполне себе светило, раскачивается пока, да воровски, украдкой подпалив горизонт, бежит наутёк. И, взбираясь по абрису лесной кроны, обдирает коленки, хнычет тихонько себе под нос, роняя на землю ещё жидкую свою кровь, цвета застиранного волнами морского песка.
Там же, за окном, пара дубоносов танцуютлетку-енку подле опустевшей кормушки, в коей столовались с первого до последнего снегопада синицы, поползни, дятлы всех мастей, воробьи и соседские коты. Принужденные грызть сухой овёс и вымазанные в жиру твёрдые крупинки перловки, кусочки сала они всегда оставляли синицам.
- Где-то они теперь?
- Кто? Синицы?
- Коты!
- Пусть где угодно, но только не тут!
- Это ещё почему?!
- Стоит ступить на берег пруда, рыбы тут же  подплывают ближе и кажут свои любопытные носы, а коты слишком охотники, чтобы не воспользоваться столь благоприятным обстоятельством.

   Прилетел дрозд, и решил выкупаться с дороги. Едва ли не скрестив плавники на груди от умиления, рыбы взирают, как он остывает, стоя по колено в воде, дабы не схватить простуду. Но лишь только, замочив подол, птица шагает чуть глубже, рыбы окружают его, ибо каждой хочется взглянуть на него поближе, дотронуться, чтобы убедиться в том, что дрозд взаправду тут и жив-здоров.
Подлетая к осине, которую присмотрел для гнезда, певчий дрозд улыбается, - не забыли его рыбы, встретили, как полагается.
Но не знал, не ведал он, что точно так же рыбы радовались возвращению щеглов, овсянок, зеленушек... и всех-всех! каждого! - ибо без любого из них мир был бы неполон, и жизни чехарда, сколь не грешила бы непостоянством, грезит мечтой о пребывании в одном и том же неизменно прекрасном виде.

...Нечесан поутру лес, неумыт. Ну, так на то и ветер, дабы расчесать его послушные кудри, на то и дождь, чтобы умыть...