Выбор судьбы, 8 часть

Михаил поправлялся долго. Смутно вспоминались заплаканные лица родителей, иногда появлялись белые халаты. Трогали ногу, что-то бормотали, ставили уколы. Потом наступили бессонные ночи. Нога напоминала о событии, хотя врач и обрадовал, что при непогоде особенно будет ныть, Мишка надеялся на лучшее.

Размышлений о жизни много, разных. Почему то вспомнилось детство. Вздрогнул, закряхтел и повернулся на другой бок. В окно смотрел месяц, такой же, когда был подпаском, приходилось пасти помещичьих коров, просыпаться ни свет, на заря. Бывало, маманя будила, подойдя и тихонько шепнув:"Мишутка".

А бывало, случалось заночевать на лугу с дедом Михеем, в котелке на костре варить суслей, затем в углях печь картоху, слушать истории о жизни при царе Горохе и байки о русалках. Собиралось много слушателей, всё больше из ближайших сёл. Разинув рот, глотали байку за другой.

Вспомнилось, как таскал из леса малину, а помещик прознал, приказал отлупить, да ни кому нибудь, а бате. Тот стегал душевно, потом горько плакал. Ничего не поделаешь, другой мужик поддал бы сильнее, а батя всё равно жалел. С тех пор Мишка ни лес, ни малину на дух не переносил. А вот рыбачить любил, больше раков ловить, с ладонь. Правда, помещик почти весь улов себе забирал. Мишке оставлял совсем немного.

Вспомнил, как летом за селом пахло разнотравьем - кипреем, иван-чаем, а в больнице запахи чужие. И люди другие, заботливые. Почему-то заставляи вставать и ходить, а голова кружилась. Пару раз свалился, но ничего, снова встал на ноги, хоть и прыгает на каких-то странных палках.

Почему-то вспомнилась Нюрка. С характером оказалась зараза, хоть и сирота. Не простила, хотя а что такого?! Ну, заинтересовался красивой бабой. Хотя, что лукавить, хотел Мишка жизнь поменять. Он, Мишка, так и жил со стариками, а Нюра вышла замуж. Ох, вернуть бы её...

Вот и сорок почти, а что? Уже не молод, но и не стар. Так и ничего не нажил, ни детей, даже жена ушла. Вот и тракториста жалко, глупый мужик, на рожон полез. Теперь семья осталась, восемь детей, как никак. Помогать нужно детям, они не виноваты, что их батька ума не нажил. А Ванька считай пропал, детям жизнь испортил. А ведь на него надежды возлагали, трактористом выучили. Эх, жизнь...

- Больной, что не спиться? - услышал  из коридора. В дверном проёме стояла седая санитарка. - Что, милок, не спишь?

- Да, мысли тяжёлые, - буркнул Мишка.

- А ты расскажи, покумеаем, - предложила санитарка, присев на кровать. - Ой, как люблю истории послушать.

- А вы хотите послушать о чужой жизни? - усмехнулся Михаил.

- Ночь длинная, а ты говори, милок, - прошептала санитарка, поправляя косынку.

Мишка молчал: "С чего начать?!"

Мишка молчал. Не мог и не хотел открывать душу постороннему человеку. - Вот что, бабуля, как сказать-то, не знаю. Душу гложет что-то, - покраснел, отвернувшись к обшарпанной стене.

- Червяк внутри засел, поедает, - согласилась санитарка. - Давненько?

- Да как сюды попал, - нахмурился Мишка. Всё верно, до этого он жил-поживал и назад не оглядывался. Хотя, дров наломал столько, что и самому противно.

- Вот что думаю день и ночь: человек сгинет, а я буду жить-поживать. У него ведь детей полон дом... Они то ни в чём не виноваты, все жрать хотят, малому только год от рождения, старшому около десяти.

Воцарилась тишина. Слышно было, как за окном стучал холодный дождь. Порывистый ветер трепал деревья, сдувая последние листья. Мокрый кленовый лист прицепился к оконному стеклу, тем самым напоминая, что осень скоро закончится. Наступит долгая зима. Уже почти два месяца он в больнице, скоро суд. Вот он, Мишка, которого на селе величали Михаилом, должен выступать. А что сказать? Хотя и простил того простака, но десять лет ему светил.

- Думаю о детях, их ведь мал-мала меньше, - вздохнул и отвернулся. - Сиротами остались при живом отце. Жалко, всё до единого перед глазами стоят, рёвом ревут. И так жрали не досыта, а тут голодать будут.

- Да, милок, - кряхтя, согласилась санитарка. - Сироты при живом отце, это не порядок. Нужно что-то делать.

- Вот и я на трёх ногах, помогать не могу, а зима впереди. Дрова, сено нужно было заготовить, а кто поможет?! Да никто! Изгои в селе, народ их чурается, - виноватн молвил мужчина. - Вот ощущение, что не он на меня наехал, а я на него. Виновным себя чувствую, а сколько раз говорил всем, не трезвым к трахтору не подходить!

- Это верно, за тот поступок и дети пострадают, - согласилась бабуля, тяжело вздыхая. - Помогать им нужно, или из села ехать.

- А куда? - спросил Мишка. - С таким выводком бабу на работу никто не ждёт. Да и бумажки нетусь у неё.

- Да хоть в город, в больнице сторож нужен, старым стал прежний сторож. Не волнуйся, жильём снабдят. Сторожка, правда, худая, но крыша над говой, как никак, - предложила бабуля. Я ведь, милок, сама деревенская. Приехала в город в том годе. Не от хорошей жизни бежала, до сих пор родной дом во сне видится.

- Да в селе домишко у них не лучше, размышлял мужчина. - Поедут ли в город?! А возьмут бабу сторожем?

- Ну, молви словечко за неё перед главным, - подмигнула санитарка. - Утро вечера мудренее, а ты подумай, до утра.

Мишка глаз не сомкнул. Скоро домой, в село ехать. А как семье того Ваньки помочь? Не к себе же забрать?! Ну, перемолвиться словом с главным больницы. Дай то Бог, чтобы взял тот сторожем. А поедет ли Манька в город?! Вот в чём вопрос.

Утром, ни свет, ни заря, сама Манька прибежала. - Помоги, Михаил, век буду благодарить, - вопила, просила о пощаде мужа.

- Ох, дура ты, дура! - Я то простил, да судить будут Ваньку за то, что трахтор испортил! - воскликнул Мишка. - Вот о чём переговорить хочу.Как ты с детями-то? Жрать есть то, к зиме готовы? - Ох, плохо, Мишенька! Народ в лицо плюёт, тока твоя мать помогает. Из колхоза погнали, старших своим старикам отдала, младшие со мной остались.

- В город при больнице поедешь? В тепле, при детях.

-Хоть на край света, лишь бы из села подальше от позора.

- Ладно, переговорю с главным, а ты после обеда захаживай. А что приехала то?

- Так на базар, продать, - молвила Манька. Мишенька, обязательно прибёгу.
Продолжение следует...http://proza.ru/2021/05/31/1542