Бумага

Архипов и Ермаков зашли в магазин, купили спички. После уроков начался сильный дождь. Они стояли какое-то время за дверью и ждали, когда он закончится. Продавщица выкрикнула:

— Вы чего тут стоите, мелюзга?

— Ждем, когда дождь закончится, — ответили они почти вовремя.

— А спички вам зачем, а? Дождь выжигать?

— Да это мне родители приказали купить, — неуверенно сказал Архипов.

Ермаков зашуршал в карманах. Он хотел найти мелочь, чтобы купить еще один коробок спичек — вдруг одного не хватит.

— Блин, — тихо начал Ермаков, — у тебя не будет мелочи?

— Зачем?

— Одного коробка точно не хватит. Вишь, какой дождик начался.

— А может, ну его? — испугался Архипов.

— Да ты чего такой трус? Это всего лишь спички, — подначивал Ермаков, — их не только для раскурки берут.

Архипов снял с себя рюкзак, залез одной рукой в боковой кармашек, потом в другой. Расстегнул большой отдел, пощупал дно и сказал все также неуверенно:

— Нет ничего.

Ермаков был уверен, что Архипов врет, но решил не высказывать подозрения. Он огляделся по сторонам. Продавщица в это время перебирала какие-то предметы за кассой, расставляла их по полкам. Ермаков заметил в ее действиях машинальность — и уже разрабатывал у себя в голове план. Вот она наклоняется к коробке, стоящей на полу, секунд пятнадцать возится там, потом поворачивается к полкам сзади и расставляет товар, на что уходит примерно столько же времени. Все, что нужно — это быстро схватить коробок на прилавке и засунуть его в карман, пока она не видит. План был предельно прост, но казался опасным.

— Подожди здесь, — в ухо Архипову сказал Ермаков.
 
Архипов, казалось, и не пытался сдвинуться с места, он просто ждал чего-то, смотрел из окна на проезжающие машины, людей под зонтом. Он не хотел прослыть трусом, но и вляпаться в какую-то историю не было желания. Он не сразу понял, что хочет сделать Ермаков.
 
Ермаков подошел к кассе и начал делать вид, что разглядывает жвачки. Когда продавщица выглянула из-за прилавка, она заметила его.

— Ну чего тебе еще? — угрюмо сказала она.

— Ничего, — загадочно произнес Ермаков.

Он представлял себя персонажем из игры, продумывая каждый ход. “Значит, она не такая уж и слепая”, — подумал он. Он посмотрел на пачку — она была разорвана со стороны продавщицы, что повышало сложность. “В таком случае придется хватать всю пачку”, — подтвердил он свой злодейский замысел.

Когда продавщица отвернулась, он тихо, как вор, взял целую пачку, быстрее направился к выходу, подмигивая Архипову. Тот не понял.

— Ты че? — спросил он громче обычного.

— Дубина, уходим, — прошипел Ермаков. Взял его крепко за руку и повел к выходу.

— В дождь?


Они укрылись под беседкой. Отдышались. Капли дождя бороздили по их лицам. Ермаков пригладил волосы, взглядом хищника он осматривал все, что находится вокруг. От спешки они забрели в незнакомый район.

— Пошли вон туда, — сказал Ермаков, показывая на заросшую деревьями местность.
 
— Да не, там нас спалят, — ответил Архипов.

— Спалят? Ну-ну, так и скажи, что зассал.

— Я? — удивился Архипов.

— Да! — Ермаков укоризненно ткнул пальцем в плечо Архипова, как бы подтверждая жестом свои слова.

Дождь в это время не собирался утихать. Лесопосадка многозначительно гудела, привлекая Ермакова своей темнотой и неизвестностью. Он достал из кармана скрученные, как косяк, сигареты, набитые бумагой.

— Собственного производства, — гордился Ермаков.

— А че там внутри? Не похоже на табак, вата какая-то.

— Это бумага, дурень.

— Мы что, будем курить бумагу? А где табак? Что за облом? — возмутимо повел бровями Архипов, — Я хочу настоящую сигарету покурить, — перешел он почти на крик.

Архипов с Ермаковым были последними в классе, кто не пробовали настоящие сигареты. Для Ермакова это был удар по репутации, так как он был одним из заводил в классе. Архипов не вписывался в пацанское общество, но тоже хотел преуспеть, чтобы наконец его признали. Обычно они сидели вместе за одной партой. Архипов давал списывать Ермакову. И вот однажды Ермаков узнал жестокую правду.

— Ты слышал, что про нас толкуют? Типа мы еще не курили ни разу. Ты-то понятно четырехглазый, хули с тебя взять.

— А че сразу ху… — запнулся Архипов, — Ну ты понял. Я готов хоть сегодня, — возбужденно сказал он.
 
— Правда? Ну тогда к завтрашнему дню достану.

Их разговор прервался стуком учительской указки.

Архипов подумал, что все-таки ему некуда деваться — если и тонуть, то тонуть вместе. Они встали под высоким густым кленом. Дождь изредка попадал на них. Они хорошо спрятались от лишних глаз, прислонившись к дереву.
 
— Доставай телефон.

Архипов залез в рюкзак и вынул оттуда кнопочный телефон с камерой в три мегапикселя — Нокиа.

— Ну и?

— Будешь фоткать нас, чтобы пацанам показать.

Ермаков чиркнул спичкой о коробок и поднес к самодельной сигарете. Он сделал первую затяжку, откашлялся. Дым от бумаги попал ему в глаза, он поморщился, сплюнул. Затем сделал еще одну затяжку в качестве доказательства, что он все сможет. Архипов сфоткал его с разных ракурсов. Весь этот процесс проходил молчаливо. Последняя затяжка была самой сложной: ему жгло горло, кислый запах раздирал полость рта, голова закружилась.

— Пацаны сказали, что должна башка кружиться в первый раз, — сказал Ермаков пошатываясь.

— Да, но это не сигарета… — как-то про себя сказал Архипов.

— Все с чего-то начинают. И все обманывают. Откуда нам знать, что они настоящие курили, а?

— Но я сам видел…

— Ничего ты не видел! — возбудился Ермаков, — Кто им настоящие сигареты продаст? Как они, так и мы. Никому ни слова об этом, понял ты меня? Я имею в виду, что бумагу курим, будешь говорить, что настоящие сиги курили. А на фотках нихуя не понятно, — он замолчал, потряс головой, снова сплюнул и добавил: — Теперь твоя очередь, ковбой! — и протянул ему сигарету.
 
Архипов подозрительно посмотрел на изделие, помял пальцами, оглянулся, чтобы проверить, что никто не наблюдает, и с подачи Ермакова закурил. Дым пробил легкие, он закашлял еще сильнее, чем его соратник. Зрение как будто затуманилось. От внутреннего напряжения он присел возле дерева.

— Ну же, давай еще! Я сфоткать даже не успел.

— Щас…

Архипов встал, гордо посмотрел на самокрутку. Сегодня его выход, его шанс выбиться в пацаны. Он помассировал виски, чтобы голова не болела — и сделал тягу. Как по накатанной пошли остальные. Ермаков удивился:

— Вот это да! В тихом омуте черти водятся!

Архипов проигнорировал последнее замечание:

— Зря ты только пачку всю украл — дождь здесь не сердитый.

— Да-а-а…

Внезапно раздается неподалеку треск. Ермаков с Архиповым резко сжались, принялись скрывать улики. Из зарослей появляется мужик, одетый во все домашнее: в тапочках на босу ногу, шортах и полосатой футболке. Коротко стриженный, но взлохмаченный. Одежда насквозь пропиталась влагой.

— ****ь! — кричит он, — Пацаны, вы че здесь делаете? Вы меня, *****, испугали.

— А вы — нас, — дрожащим голосом произнес Ермаков, пряча за спиной пачку коробков.

“Еще не пацаны, вот покажем ребятам фотки — будем пацанами”, — смакует у себя в голове Архипов.

— Вы только никому не говорите, — умоляет Ермаков.

— О чем? — мужик прищуривается, — А, вы об этом, — как будто что-то вспомнил, — да ладно, все пацанами были дворовыми.

Он окинул их дьявольским взглядом и сказал:

— Ну-ка дайте сигарету деду.

Ермаков достает из кармана самокрутку, протягивает мужику, он подходит. От него разит перегаром.  Не заметив содержимое сигареты, он прикуривает от своей зажигалки и сначала будто не обнаруживает подвоха. Затянувшись несколько раз — пять, считает в голове Архипов — он зажмуривается, откашливается. В нос ударил противный запах.

— Тьфу, ****ь! Пацаны, вы что курите? Это разве сигареты?

— Ну…

— Вот что я вам скажу, — говорит мужик, — бросайте эту чушь. Бумагу не курят, а курят вот что, — он достает влажную помятую самокрутку.
 
Видно было ее содержимое — что-то зеленое, похожее на траву с луга. 

— Это что, — спрашивает Архипов, — настоящая? — его глаза заблестели. Слюна непроизвольно выкатилась с губы.

Ермаков, казалось, был в ауте от такого предложения. Он и не мог представить себе, что такое может случиться. Но мама учила его подозрительно относится к чужим, и поэтому он спросил:

— С чего это такой подгон?

— Да это всего лишь сигаретка, я вас умоляю, — на лице мужика вспыхнула какая-то подозрительная усмешка, — Я могу с вами покурить за компанию, если хотите.

Не спросив их разрешения, он закурил. Они посмотрели на него, переглянулись между собой. До них дошел освежающий аромат, в такую погоду вдвойне обострившийся.

— Оставь нам, — почти одновременно сказали они.
 
— Мысли у дураков одинаковые, — мужик засмеялся.

Пацаны от наплыва счастья не поняли даже такой простой шутки. В этот самый момент они ничего не понимали. Мужик для них был как призрак, явившийся с того света. Как материальное воплощение желаний.

Мужик скурил треть, протянул Архипову. Его пальцы были желтые от смолы, глаза красные, вырывался на волю смешок, смешиваясь с дымом и пеплом. Мужик постоял какое-то время, покрасневший, одутловатый и двинулся в сторону частного сектора, на выход из лесопосадки.

— А-а-а, — как мутировавший организм произнес он, — эт вам, — мужик зацепился руками за свою футболку и начал трясти ее, произнося как в бреду: — Больше ничего не надо, не надо ничего, ничего… надо… — и ушел.

Они остались наедине со своими мыслями и самокруткой, щедро подаренной им незнакомцем. У Ермакова затряслись ноги,  ему стало страшно. С одной стороны ничего серьезного не произошло, подумал он, но с другой — странный тип ошарашил их. И все же — у них настоящий табак, который раскуривает Архипов. 

— Ну как? — спрашивает Ермаков подрагивая.

Архипов был не в состоянии что-то сказать. Крепко держа в руках самокрутку, он другой рукой схватился за живот, потом за голову, согнулся в три погибели. Лес начал раскручиваться, подниматься, как на колесе обозрения. Дождик заканчивался, но каждая капля, падавшая на его тело, была тяжелее кирпича. Небо накренилось.
 
— Ты че?..

— Да че-то меня мутит, — кое-как произнес Архипов, выронив самокрутку.

— Пойдем, — сказал Ермаков и перекинул его руку себе через плечо, — Я так и знал, что мужик ***ню нам подбросил.

Казалось, Архипов хочет что-то сказать, но вместо слов он издавал нечленораздельные звуки.

Дым от лежащей на земле самокрутки продолжал исходить толстым и дремучим слоем, прогуливаясь по лесопосадке.



Ермаков довел до дома Архипова. Тот позеленел пуще прежнего.

— У тебя родичи есть дома?

— Они на работе.

Архипов первым делом пошел в туалет. Ермаков остался ждать его возле двери.
— Попробуй два пальца в рот засунуть. Мне пацаны говорили, что так можно блевотину вызвать.

— Пацаны… пацаны… Что твои пацаны?! — выкрикнул Архипов.

Послышалось продолжительное бульканье.

Следующий день прошел как вслепую. Ермаков глубоко задумался о чем-то на уроке. Он посмотрел на пустующее место рядом с собой. Ему прилетела записка в спину: “Где Архипов?”, написанная корявым почерком. Было непонятно, кто ее написал, он не стал оборачиваться. Грузно навалился на парту, прикрылся рукой, чтобы не привлекать лишнее внимание.

На перемене он решил набрать Архипову.

— Ты как? — невесело спросил Ермаков.

— Да так… Отравился, видимо, — донесся хлипкий голосок.

— Родители ничего не узнали?

— Нет.

Конец разговора. Тяжесть звуков, притупленный рассудок. Подошел косоухий одноклассник — один из заводил в классе.

— Слушай, — сказал он, — че там с куревом? Вы попробовали?

Ермаков встрепенулся. Не зная, что ответить, он скривил рожу, показывая, что не в духе вести разговор.

— Понятно, — только и сказал презрительно одноклассник, развернулся и пошел к своей стае.

Из гущи толпы до уха Ермакова долетали смешки. Он слышал что-то противное про себя, он не хотел слушать, поэтому поплелся в пустующий класс. Скоро должен прозвенеть, как выстрел в голову, звонок. Он достал мобильник, удалил недавно сделанные фотографии. Пацаны долго будут припоминать ему слабость и нерешительность.