Believe in... фантастическая новогодняя повесть

               1. Алый блик


«Пустота... Пустота вокруг: ни верха, ни низа... ничего. Я — часть её... Я? Крохотная песчинка, влекомая в неизвестность неведомой силой?..
Что со мной?.. Сырая холодная липкая пелена окутывает меня — не могу пошевелиться! Сердце колотится в бешеном ритме, рвётся наружу! Хочу закричать — нет голоса!

Вырваться! Но я лишь судорожно барахтаюсь в вязком сером тумане, не в силах сдвинуться ни на дюйм, не в состоянии крикнуть, позвать на помощь, бессильный в своей немощности. Словно крохотная букашка, опутанная паутиной... Леденящий ужас сковывает сердце... Сознание меркнет...
Что это? Яркий алый лучик прожёг серую мглу! Звук возник из ниоткуда, едва слышный — как он чист и прекрасен! Стремительный вихрь, внезапно налетев, подхватил меня, закружил, мрак взорвался ярчайшими красками... и вдруг рассыпался на тысячи мельчайших осколков!.»

***

... Серое небо над головой — точно густая многослойная сеть, раскинутая над огромным шумным городом... Лес небоскрёбов; серое небо отражается в их окнах... Автомобили, проносящиеся по проспектам... Серое, однообразное море людей...
Он стоит посреди широкой людной улицы и в недоумении глядит на прохожих, спешащих куда-то. Одинаково одеты, одинаково сосредоточенное выражение на лицах... Они не замечают его — будто он всё равно что лежащий на дороге камень, который можно обойти.

Зачем он здесь? Как он оказался в этом странном, безликом мире? Почему ему кажется, что мир этот не реален? Или ему всё ещё снится этот бессмысленный, кошмарный сон?..

Он медленно двигается вперёд, лавируя в людском потоке — просто чтобы хоть куда-нибудь идти. Он лишний, чуждый в этой среде — он чувствует это. Единственный живой человек среди биологических роботов...

А может, ему всё это только кажется? Продолжая продвигаться вперёд, он озирается, пристально вглядываясь в лица — ни на одном нет улыбки, пустые глаза... Вот из разошедшихся в стороны стеклянных дверей одного из зданий вышла группа мужчин и женщин в одинаковых тёмно-синих деловых костюмах, с одинаковыми кожаными кейсами в руках; на груди у каждого поблёскивают одинаковые бейджики.

Одинаково сосредоточенное выражение на бледных лицах...

Но что это?! Там, впереди, в море однообразных костюмов мелькнула яркая алая вспышка! На миг он замер, поражённый, и вдруг, сорвавшись с места, бросился вперёд, врезаясь в толпу, продираясь между подобий людей. Только бы не потерять из виду девушку в алом плаще!

– Постой! – вскричал он. – Подожди немного! Ты нужна мне, слышишь?!!

Несколько пар глаз уставились на него; недоумение, вялое любопытство на миг зажглись в них — и тут же погасли.

Но где же она? Вдруг пригрезившись, исчезла, точно призрак. Нет! Он должен найти её — прекрасную незнакомку в огненно-алом плаще! Увидеть её чудесную улыбку, глаза, сверкающие живым блеском! В этом — смысл и цель!
Тонкий писк сигнала вызова, ввинтившись раскалённой иглой в его мозг, заставил его забыть обо всём.

– Мистер Винсент Криви. 10:15. Деловая встреча с мистером Джонасом Питуокером.



               2. Выбор

В вестибюле здания концерна «New Times» царили полумрак и приятная прохлада, впрочем, как и всегда. Но главное — здесь было тихо. Прозрачные стены надёжно блокировали шум и отрезали сотрудников от уличной суеты. Как странно! Почему Винсент, всегда такой спокойный, сегодня после получасового путешествия по людному проспекту к месту службы чувствовал себя издёрганым и совершенно разбитым? Надо бы договориться о консультации с личным психологом…

Двери лифта бесшумно разошлись, гостеприимно приглашая Винсента войти внутрь.    
«Что со мной? – думал он, рассеянно глядя куда-то вглубь мерцающей белым светом кабины. – Какое-то смутное воспоминание неотступно преследует меня…»

«10 : 05» — раздалось в его мозгу.

Напоминание о времени вернуло Винсента в реальный мир. Тряхнув головой, он шагнул в лифт.

*
*

– Что с вами, мистер Криви? – удивлённо осведомился мистер Питуокер, обеспокоенно глядя на своего компаньона. – Сегодня вы на редкость не собраны!

– Пожалуй… – пробормотал Винсент, проводя ладонью по лицу, – мне немного нездоровится…
– Нездоровится? – мистер Питуокер вскинул тонкие идеально очерченные брови. – Вы не должны были являться сюда сегодня, мистер Криви. Это является глубоким нарушением одного из правил контракта. Сотрудники концерна «New Times» обязаны следить за своим здоровьем. От этого зависит успех…
– О, прошу вас! – воскликнул Винсент, резко подаваясь к шефу; сердце в груди его бешено колотилось, во рту пересохло. – Я не думал, что… право же, я!.. Ещё сегодня утром…
– Мистер Криви! – лицо Питуокера выражало крайнее изумление. С подобной бурной реакцией на его слова он столкнулся впервые. – Успокойтесь. Выпейте воды. Я не зачту вам это нарушение. Но вы сейчас же отправитесь к вашему врачу.

*
*

– Да, странно… – задумчиво пробормотал доктор Хенри Мэйсон, внимательно оглядывая своего пациента, полулежащего в глубоком чёрном кресле. – Вы мне доверяете?

Винсент уставился на психолога в величайшем недоумении.

– Вы ведь мне не всё рассказали, мой милый, – пояснил доктор Мэйсон, слегка покачав головой. – Вы поведали мне о ваших снах и видениях, но умолчали об одной детали.

Алый плащ! Винсент не мог рассказать о нём. О том, что было самым сокровенным, самым дорогим богатством. Что не должно было достаться никому.

Доктор продолжал буравить его взглядом своих серых, похожих на льдинки глаз.

– Я вам всё рассказал, сэр, – тихо, но твёрдо ответил Винсент.

Доктор вздохнул.

– Давайте проведём один опыт, – промолвил он. – Но прежде я хочу вас заверить: я лишь желаю вам помочь. А без полного доверия и понимания с вашей стороны, мистер Криви, осуществить мои благие намерения будет невозможно.

После краткого раздумья Винсент кивнул. Доктор Мэйсон вышел в смежный с приёмной кабинет и вскоре вернулся.

– Вот, глядите, мистер Криви, – промолвил он и, приблизившись к Винсенту, раскрыл ладонь. На ней лежали две продолговатые таблетки — синяя и красная. – Только ваши ассоциации, мистер Криви! Внимательно прислушайтесь к себе. Одна из двух!

Перед глазами Винсента вдруг всё поплыло — будто кто-то смазал картинку. И лишь одно он видел с необычайной ясностью: красную таблетку. Медленно, будто во сне он взял её с широкой ладони психолога, положил в рот…

Всё смешалось. В ушах — треск. Свет меркнет. Всё ещё цепляясь краешком ускользающего сознания за обрывки действительности, он ощутил, как гигантская воронка засасывает его, тянет куда-то…

***

... Маленькое, тускло освещённое помещение, напоминающее коробку. Почти пустое, лишь экран — огромный, во всю стену, узкая панель с тусклыми мигающими лампочками — красные, зелёные, синие, жёлтые… Как глаза призраков. И два больших глубоких кресла посредине. Она лежит в одном из них. К рукам, ногам, вискам, груди тянутся нити проводов…

– Где я? – язык плохо повиновался, губы спеклись. Звук её голоса — хриплый и почему-то показавшейся ей чужим — эхом отразился от стен.

Она попыталась пошевелиться и застонала: болела каждая косточка. «Лаборатория «Эллиаса»! – вспомнила она. – Какой сейчас год?..»
В ответ на её мысли лампочки на пульте замигали и на тёмном экране вспыхнули цифры:

09. 12. 2020.

Экран погас. Она задумалась. Почему ей казалось, что сейчас другой год?..
Тишину нарушили чьи-то голоса, приглушённые толстыми стенами. Вынырнув из размышлений, она прислушалась.

– Мы вынуждены были прервать симуляцию, – говорил обладатель звонкого тенора. – Она начала вести себя беспокойно. Воспоминания, всплывшие из глубин её подсознания, волнуют её. Этого следовало ожидать... — добавил он тише.

– Правильно, – откликнулся мягкий баритон. – Мы обязаны избегать ошибок. Слишком многое поставлено на карту!
«Они говорят обо мне, – догадалась она. – Я знаю, кто они, помню их голоса!»
В этот момент говорившие вошли.

– Как себя чувствуешь, Гита? – обладатель тенора оказался коренастым парнем с копной ярко-рыжих волос и зелёными глазами. Одет он был, как и его напарник, долговязый смуглый брюнет, в серую униформу.

«Гита. Гита… Бхансали? Это моё имя,» – вспомнила она.

– Со мной порядок, промолвила она вслух. – Только… всё больше отвыкаю от самой себя, дорогой Питер.
– Это ничего, – усмехнувшись, рыжий похлопал её по плечу. – Полностью от себя не отвыкнешь — обещаю! Сантош подтвердит.
– Будет лучше, – промолвил тот, – если воспоминания о том, кто ты и что ты не вернутся к тебе до нужного часа.

Гита приподняла руку. Тонкие филигранные пальцы, изящное запястье. Рукав блузки ярко-алый…

– Или вообще забуду, – мрачно проговорила она. – Быть женщиной мне хватило по горло.
– Бедняга! – Сантош вздохнул. – Но старые раны когда-нибудь затянутся.
– Я видела, –сквозь зубы промолвила Гита, глядя куда-то мимо Питера, «колдующего» у пульта, – я видела, как они умирали — один за другим! Во имя прекрасного будущего! Это происходило на моих глазах, а я… я ничего не могла сделать! Лишь смотреть, смотреть, смотреть, как машины убивают людей, чтобы сотворить из них роботов! Сантош Чатурведи! Ты можешь приступать немедленно! Я готова.
– Уверенна? – брюнет склонился к ней и внимательно заглянул ей в лицо.
Более красноречивого ответа, чем полный гнева и решимости взгляд огромных чёрных глаз девушки, нельзя было представить.
Экран вспыхнул зеленоватым светом, на нём возник образ. Молодой человек примерно лет двадцати пяти-тридцати. Среднего роста, спортивного телосложения. Приятное, открытое лицо, густые каштановые, слегка вьющиеся волосы. Живой взгляд больших тёмных глаз.

Сбоку от изображения высветились данные:


Винсент Криви.
Служащий концерна «New Times»
Хобби: спорт, художественная литература, антикварное оружие…


– Винсент… – прочла вслух Гита.

И, словно откликаясь на звук её голоса, в камеру вошёл ещё один человек — тот, чьё лицо было на экране. Слегка поклонившись Гите, он занял свободное кресло.

– Теперь вас вряд ли нужно друг другу представлять, – с усмешкой промолвил Питер. - Вам предстоит сотрудничать.
– Ну здравствуй, брат, – сказал Гита, протягивая Винсенту руку. – Ибо теперь мы с тобой станем ближе, чем кровные родственники.




               3. Снежный Человек

... По широкой, запруженной куда-то спешащими людьми улице медленно брёл снеговик — как огромный корабль в сером потоке. Время от времени он останавливался и, озираясь, вглядывался в толпу, точно искал кого-то. Затем, печально вздохнув, продолжал свой путь. Из большого рюкзака за его спиной раздавались странные звуки, более всего напоминающие тихое и очень-очень жалобное мяуканье.

Или прохожие в этом городе привыкли ко всяческим неожиданностям и странностям вроде огромного начавшего подтаивать снеговика, или были начисто лишены эмоций. Они спокойно обходили громоздкую белую фигуру, медленно движущуюся куда-то, будто она была не более необычна, чем столб с дигитальными объявлениями, или бот-мусорщик...

***

«Внести сбой в Матрицу. Остановить зацикленность. Остановить зомбирование. Остановить смерть.»

Слабая боль пульсировала в правом виске. Он медленно раскрыл глаза. Свет — мягкий, не раздражающий… Белые стены… Красивая мебель… Удобные кресла… Он — Винсент Криви. Он на приёме у доктора Хенри Мэйсона, психолога; его лицо совсем близко...


– Как вы себя чувствуете?
– Благодарю вас. Я в порядке.

Голос Винсента звучит ровно, спокойно — как у хорошо отдохнувшего человека.

– Я долго… спал?
- Вы находились в трансе. Пятнадцать минут.

Доктор внимательно вглядывается в его лицо.

– Вы помните что-нибудь?
– Помню?.. – Винсент качает опущенной головой. – Нет.
– Вы обратились ко мне с определёнными жалобами… Я могу выписать для вас «Требование на отпуск».

««Требование на отпуск». Концерн обязан предоставить своему сотруднику оплачиваемый отпуск при наличии соответствующего врачебного заключения...» – подумал Винсент.
– Благодарю вас, сэр, – ответил он, покачав головой, – не теперь. Скажите… как вы находите моё здоровье?
– Вы в великолепной физической форме, мистер Криви, – улыбнулся доктор. – Когда вы хотите вновь приступить к работе?
– Сегодня.
– Время — деньги? – усмехнулся психолог. – Что ж, понимаю. В таком случае, я пошлю сообщение мистеру Питуокеру. Но если вновь появятся жалобы — приходите. Я всегда с радостью готов вам помочь.

*
*

В мозгу тонко пропищал вызов.

— Я получил сообщение от доктора Мэйсона, – голос шефа звучал хрипловато, словно сквозь помехи. – Вас ожидать сегодня, мистер Криви?
– Да, сэр, – ответил Винсент, выходя из красивого, кажущегося полупрозрачным здания «Helios», в котором находилась приёмная психолога, на людный шумный проспект. – Буду через пятнадцать минут.

Дотронувшись до крохотного чипа за ухом, он прервал связь. Едва заметная усмешка мелькнула на его губах. И вдруг, бросив случайный взгляд в сторону, вздрогнул, увидев на противоположной стороне странное существо. Похожее на крохотного косматого, бородатого дедка в одежде из холстины и большой шляпе с широкими полями — существо вытаращило на Винсента свои огромные зелёные глазищи… и исчезло.

«Наваждение! – подумал Винсент и тряхнул головой. – Наверное, не стоило отказываться от отпуска. Скоро Новый год… Новый год?!! Что это?!..»


«Что сегодня за день такой? – размышлял Винсент, стоя в вестибюле концерна «New Times» и ожидая лифт. – Сюрпризам нет конца!»

Из раскрывшихся дверей лифта навстречу ему шагнули двое парней, облачённых в зелёную униформу.

– Агенты Службы безопасности, – представились они. – Мистер Винсент Криви? Вы должны немедленно отправиться с нами для выяснения некоторых обстоятельств.
– Что происходит?! – вскричал поражённый и опешивший Винсент, пытаясь вырваться из крепко держащих его рук. – Я требую немедленных объяснений! Я… я ничего не совершил!

В руке одного из агентов возник «Удав».

– Мы действуем лишь в ваших интересах… – сказал он, собираясь парализовать волю арестованного, и вдруг, запнувшись, поражённо уставился на что-то. Как и его напарник, из горла которого вырвался сдавленный вскрик.

Винсент оглянулся и увидел… снеговика! Огромный — почти двухметрового роста, в высоком чёрном цилиндре, с объёмистым рюкзаком за плечами! В руке-ветви — насквозь промокший носовой платок, синий в беленькую крапочку.

— Деда не видал? – обратился он непосредственно к Винсенту совершенно будничным тоном, отжимая платок на блестящий пол концерна. – Лохматого такого, в пальто и шляпе?

(В этот момент из рюкзака раздался отчаянный хриплый мяв.)

— Н-нет… – пролепетал окончательно опешивший Винсент. – К-кажется…
Он невольно взгянул на его пленителей. Но что это?! Оба агента Службы безопасности пошли полосами, как плохое изображение, поблекли и… исчезли. В воздухе запахло разреженным электричеством.

Снеговик принюхался.

— М-да!.. – изрёк он, промокнув платком подтаивающий лоб. – Нету его тута… Ну шо, чёрный? Пошли мы отсюдова? Будем искать…
И, неуклюже развернувшись, «выплыл» за дверь.

Несколько минут Винсент стоял, ошарашенно глядя на то место, где только что стоял снеговик, затем, сорвавшись с места, бросился следом.

Оказавшись на улице, он остановился, озираясь. Снеговика нигде не было. Как сквозь землю провалился! Или растаял?..

— Вы снеговика не видели? Белый такой, снежный? Человек из снега, с зелёным рюкзаком? – принялся расспрашивать Винсент прохожих. Но его будто не слышали.

«Как же это?! Ведь я его видел, собственными глазами! – воскликнул он мысленно.
– И агенты — они исчезли! Или я схожу с ума…»

Кто-то задел его плечо. Винсент резко обернулся и вздрогнул: ясные зелёные глаза, тонкие тёмные брови, нежные губы, густые каштановые волосы взметнул порыв ветра… Мгновение — всего лишь один миг! Она скрылась в толпе, вспыхнув алым пламенным языком…



               4. Бегство

Он чувствовал себя совершенно потерянным. Люди вокруг, точнее — живые их копии — шли куда-то, будто запрограммированные машины. Он — один из них... Он БЫЛ одним из них всего несколько часов назад.

Часов ли? Странные, загадочные видения начали посещать его вот уже как месяц. Он научился жить с ними. И всё бы, наверное, оставалось по-прежнему, если бы он не увидел ТУ женщину! Она будто безмолвно манила его, звала следовать за ней... Может быть благодаря ей он смог увидеть то, что не видел никто?

Винсент оглянулся — за его спиной маячило пятидесятиэтажное здание концерна «New Times». «New Times»! Губы Винсента искривила саркастическая усмешка. Для кого должны наступить новые времена?! Для людей, что вокруг? Для этого города? Для этого мира?! Неожиданно возникла ассоциация с домиком из картона: красивый, блестящий, кажущийся таким прочным! И вот приходит ребёнок. Он не понимает, что это надёжно и прочно, он по-своему воспринимает игру. Он наподдаёт по нему носком ботинка — и красивый картонный домик рушится. Иллюзия — этот мир, эти люди... А он? Считает ли он иллюзорным себя? Нет, скорее, он — актёр, участвующий в спектакле с картонными декорациями. Сейчас упадёт занавес и... И — что? Увы, Винсент не знал ответ на этот вопрос, не мог себе представить.

Тяжело вздохнув, Винсент покачал головой и двинулся дальше, не замечая ни идущих рядом, ни тех, кот двигался ему навстречу, ни автомобилей, бесшумно скользящих по проспекту, ни высоких зданий, в больших окнах которых отражалось серое небо. Он больше никогда не вернётся в концерн, Фортуна распорядилась за него. Стоит ли пытаться искать чего-то там, где тебя вовсе не ждут?

Продолжая так размышлять, он свернул на какую-то улочку. Как странно! Ведь он прекрасно знает этот город, он бы в нём никогда не заблудился, однако на этой узкой и не очень чистой улочке он оказался впервые. «Как такая рухлядь дожила до этих дней, оставшись не снесенной?» подумал Винсент, удивлённо глядя на покосившиеся развалюхи, выстроившиеся по обе её стороны. И пахло здесь по-другому... Словно Винсент, свернув за угол по ошибке, оказался в каком-то другом мире... Великие силы! Этот мир был ему знаком!

Улочка была пустынна, видимо жители не очень любили выбираться наружу, предпочитая оставаться за потрескавшимися, изъеденными плесенью стенами...
На Винсента внезапно навалилась смертельная усталость. Будучи не в силах двигаться дальше, он опустился на землю и, уткнувшись в колени разгорячённым лбом, прикрыл начавшие слезиться глаза...

***

– Я никогда не осилю это! На этом языке я не могу связать и двух слов, да и те с ужасным акцентом. Что уж говорить о текстах…
– Брось! Ты сможешь! Не умаляй собственных способностей! У тебя времени — почти целый год до экзамена. Напишешь не хуже Шиллера. Ну, или Гёте.
Винсент усмехнулся, вспоминая слова Айгуль и устремил взгляд за окно. Там царила августовская жара, с шумом проносились трамваи, спешили куда-то люди, не отягощённые мыслями о предстоящих экзаменах... А он совершенно не был уверен, что сдаст…

В комнату, где студенты ожидали своей очереди, просунулась вихрастая голова дежурного.

– Мистер Винсент Криви! Мисс Тереза Фернанда Родригес!

Озноб пробрал его с головы до ног, руки похолодели. А что, если он не сдаст?! Если...

– У вас прекрасный немецкий, мистер Криви! Я не вижу необходимости задерживать вас дольше, задавая новые вопросы.

Пожилая экзаменатор весело улыбнулась и подмигнула.

– Удачи вам!

У самой двери Винсент остановился и обернулся.

– Простите, а…
– Я слушаю вас, мистер Криви?
– Вы не видели ещё моей письменной работы? – робко осведомился Винсент.
– Вообще-то, – промолвила экзаменатор конфиденциальным тоном, – говорить об этом не разрешается, но... – она сделала театральную паузу. Затем, перегнувшись через стол, закончила громким шёпотом: – У вас прекрасный стиль, мистер Криви! Всего вам доброго!

***

«Нет! Не получится! Писать в соавторстве... я никогда не делал этого! Да и кто согласится писать со мной? А что, если...»

– Привет, Анна! Выручай! Я теряюсь перед заданием! У тебя уже есть партнёр?
– Привет. Нет. Я его только прочитала, – Анна тяжко вздохнула.
– Ты не против посописничать? – осторожно спросил Винсент.
– С радостью! – живо откликнулась та.
– Вот здорово! – воскликнул Винсент обрадованно. – Наверное, ты это делала раньше?

Анна снова вздохнула.

– Я один раз писала дуэтом. Но там был текст с нуля. То есть вместе придумали, написали – и рассказ окончен. А вот как написать дуэт в продолжающейся серии... фиг его знает... Но мы попробуем!


Это было так здорово! У них всё-всё получилось! А он так боялся, что ничего не выйдет... И ведь дело вовсе не в том, что их разделяло расстояние, что истории, которые они создавали, были разные. Они смогли! Их миры соприкоснулись друг с другом, их герои встретились и подружились. А главное — они нашли друг друга! Будто две искры, вспыхнув одновременно, зажгли костёр дружбы.

***

Такого никогда с ним не случалось. Он плакал навзрыд! Но не как убитый горем человек — он чувствовал себя счастливейшим из смертных. Сколько чувств переполняли его душу — это не поддавалось описанию! Именно теперь он по-настоящему ощутил, насколько реален мир, который он создал, насколько живы его герои! И он плакал, расставаясь с ними. И почему-то болезненно сжималось сердце...

***

... Тонкий писк вызова пронзил мозг Винсента Криви, как раскалённая игла, выдернув его из странного, напоминающего транс состояния.

«Меня ищут, – подумал он. – Я объявлен вне закона. Скоро — очень скоро! – меня обнаружат. И тогда...»

В испуге вскочив, Винсент огляделся — та же узкая улица, старые дома. Близился вечер и воздух уже начал темнеть. Сколько времени прошло с момента первого сигнала?!..

«Бежать! Всё равно куда. Быть может, если я не буду задерживаться на одном месте, меня найдут не так быстро?..»

Чья-то рука, высунувшись из какой-то неприметной щели, схватила Винсента за шиворот и с силой втащила внутрь какого-то помещения.

– Пс-ст! – шикнул кто-то, зажимая ему рот.

В нос Винсенту ударил резкий неприятный запах; последнее, что ему запомнилось — что его подхватывают и куда-то уносят. Дальше — темнота...



               5. Геймер

Дядюшка Ау любил игры. И простые, и сложные, с сюрпризами. Последние ставили его в тупик, из которого он непременно находил выход, не жалея ни средств, ни душевных сил. Первые — за то, что они давали работу его изощрённому уму, но... как бы, с другой стороны. Он их усложнял, доводил до совершенства настолько, что они оставляли сложные игры далеко позади.

Появление компьютера дядюшка Ау воспринял с неподдельным восхищением, чем немало удивил друзей, знающих, насколько он консервативен.

– Дорвался дед! - ворчливо замечал Баюн, уж в который раз заставая дядюшку Ау в обществе ноутбука. – Вон уж клавиатура под пальцами дымится! Так и об обязанностях своих забудешь!
– Ты меня обязанностями в нос не тычь, морда усатая! Мышей в доме несчитано!
– И ты — меняу-р?! – обиженно надулся Кот. – Да я ещё третьего дня всех их изловил!
– А чего глаза голодные? Я ведь и сквозь твои стёклышки вижу! – обернувшись, дядюшка Ау хитро прищурился. Его лицо, подсвеченное экраном монитора, казалось загадочно-зеленоватым.
– Дэк я…
– Он их на рынке по спекулятивной цене загнал, – подал голос Снеговик, высовывая нос-морковку из-за дверцы старенького холодильника, тихо урчащего в самом тёмном углу маленькой комнатушки. – Новые очки от DOLCE&GABBANA захотел!
– Пр-реда-аутель! – мяукнул Баюн. – Вот как сниму щас эти самые очки!

Демонстративно звучно высморкавшись в синий в белую крапочку носовой платок, Снеговик скрылся за дверью «Вosch», успев напоследок пригрозить, что снова упрячет его в рюкзак.

Баюн раздражённо фыркнул. Воспоминание о недавнем путешествии по мегаполису за спиной Снеговика было всё ещё свежо.

– О! Опять влип в экран, дед! – проворчал он, вновь переключая внимание на дядюшку Ау. – Опять в «бродилках», небось…
– Бродилки? – дядюшка Ау ухмыльнулся; его длинные загорелые пальцы бегали по клавиатуре с невероятной скоростью, взгляд больших, как плошки глаз прикован к экрану. – А ты знаешь, что за всем этим? Не знаешь, в том-то и дело!
– И знать не желаю! – отрезал Баюн, вальяжно растягиваясь на клетчатой кушетке, и принялся лениво облизывать правую лапу.
– Завтра ты мне скажешь совсем другое, мой чёрный пушистый друг в клёвых тёмных очкках, – загадочно сообщил дядюшка Ау. – После того, как тебе их прийдётся снять!




               6. Пламя костра

«Музыка?.. Откуда? Или это продолжение сна?..»
Винсент раскрыл глаза. Вокруг — темнота. Он лежит на чём-то мягком. Болит голова. Винсент наморщил лоб. Что с ним было? Незнакомая улица… Воспоминания о прошлом… Чьём? Пустота… «Где я?»

Глаза мало-помалу привыкли к темноте. Винсент сел и огляделся. Помещение, в котором он находился, было маленьким, тусклый свет, проникающий сквозь крошечное окно, вырисовывал серый овал на скошенном потолке.
Звуки музыки доносились снаружи. Где-то царило веселье: играли трубы и скрипки, пели люди…

Поднявшись, Винсент подошёл к окну и, раскрыв створки, выглянул наружу; в лицо ему повеял холодный ветер.

Он увидел большую площадь, посреди которой перед высокой елью, украшенной светящимися гирляндами, горели костры. В их багровых отсветах лица людей, собравшихся на площади, казались бронзовыми. Они смеялись, танцевали.

Музыканты заиграли громче. Зазвучала лихая песня:


Фляги несите, тащите бутылки!
Бочки с вином катите сюда!
Все мы на славу повеселимся,
Прочь мы прогоним печаль, господа!
Стулья ломайте! Мебель крушите!
Рвите обноски, старьё, барахло!
Всё, что обрыдло, на площадь тащите —
Бросим отжившее в пламя костров!
В небо взметнутся искры златые,
Станем вкруг ели, руки сомкнём!
Гимн вознесётся в бескрайние выси —
Песня победы Света над Злом!
В прошлое канут горе и беды.
Да устремимся мы смело вперёд!
Будет веселье! Будут победы!
Возрадуйтесь, братья — грядёт Новый год!

***


               
               7. Незнакомка в алом плаще.

… Он стоит посреди ночной улицы. Ледяной ветер овевает его разгорячённое лицо, забирается под тонкое пальто, но он не чувствует, что мёрзнет. Как сильно бьётся сердце! Там, впереди, на площади пылает огромный костёр; он словно манит его! Он бросается вперёд, врезается в толпу поющих, танцующих людей и замирает, охваченный безудержным ликованием, глядя на искрящиеся огненные языки.

Кто-то хватает его, тащит за собой… И вот он уже кружится вместе со всеми в бешенном ритме танца, что-то кричит и, кажется, плачет навзрыд…
И вдруг замирает, поражённый. Она — так близко, что он может разглядеть каждую чёрточку её лица — тонкий нос с небольшой горбинкой, пухлые губы, красиво очерченные брови, огромные зелёные глаза… Густые каштановые волосы всколыхнул ветер… Горячая волна чувств внезапно накрыла его! Лишь миг — образ незнакомки в алом плаще, вспыхнув молнией, исчез во мраке…

***

… Он очнулся от холода, пробравшего его до самых костей. Сквозь ткань повязки на его глазах пробивается слабый свет. Запах в помещении, где он лежит, непривычный, медицинский… Винсент попытался пошевелиться, и застонал: путы, которыми он был прификсирован к его ложу, больно впились в его тело.

«Где я? – подумал он, чувствуя приближение паники. – Что со мной?!»
И тут он услышал голоса, где-то совсем рядом. Говорившие — мужчина и женщина — кажется, спорили о чём-то.

— Я уже говорила тебе и повторяю: ты мне будешь только мешать. Уж; мешаешь! Своими «умненькими» советами и болтовнёй под руку. И при этом ты сам признаёшь, из как;го места у тебя растут верхние конечности. Ты знаешь, что случится, если будет допущена малейшая ошибка.
– Ладно, Джейн, делай всё сама. Но… Я, правда, подумал, что тебе необходим ассистент… Постой! А уж не влюбилась ли ты?..

Последовала короткая пауза.

– Молчу, молчу! Да не гляди ты на меня как… Как пантера на охоте!
– Ступай-ка ты к чёртовой бабушке!
– Пожалуй, это самое разумное. У старушки наверняка собралось приличное общество…

Послышались быстрые лёгкие шаги. Над ним склонились; прохладные пальцы коснулись его пылающего лба, шеи… Он ощутил запах — терпкий, горьковатый, слегка дурманящий — ЕЁ запах! Голова его пошла кругом…

– Очнулся.

Она не спрашивала — констатировала факт.

– Где я? – в горле пересохло и голос его звучал хрипло.
– У друзей, – лаконично ответила она.

У неё был очень красивый голос — низкий, грудной, мягкий, будто мурлычущий. Винсент поймал себя на том, что улыбается.

– Так, – пробормотала она, – данные в норме… Ну, парень, – сказала она ему, снимая повязку, – настал час увидеть свет. Lux!

Винсент невольно зажмурился на миг: глаза отвыкли от яркого освещения. Приподняв голову, он, прищурившись осмотрелся.

Помещение, в котором он находился, походило на лабораторию, или небольшую операционную: низкий люминесцирующий потолок, стены, выложенные белым кафелем, приборы, подмигивающие разноцветными лампочками, высокие прозрачные шкафы… У одной из стен стоит длинный металлический стол, на нём разложены какие-то инструменты…

– Зачем я здесь? – спросил Винсент, откидываясь на плоскую подушку: голова его кружилась.
– Необходимо удалить микрочипы, вживленные в твоё тело, – охотно пояснила она, лишь на миг отвлекаясь от наблюдения за приборами. – Мы выявили их и деактивировали, но этого недостаточно. Пока они внутри, под угрозой и твоя безопасность и твоя жизнь.

«Удалить микрочипы… Значит, удалить…»

– Память? – она будто читала его мысли! – О нет! – уголки её губ приподнялись. – Самый главный микрочип, – наклонившись к нему, она постучала себя по виску пальцем с коротко обрезанным ногтем, – вот здесь! Его никто никогда не сможет удалить.

Она отошла к столу с инструментами. Он задумчиво глядел на неё — белоснежный комбинезон пдочёркивал красоту её стройной фигурки.

– Как вас зовут? – спросил Винсент.
– Джейн, – ответила она, коротко оборачиваясь. – Можешь говорить мне «ты».

Она вернулась к нему с маленьким шприцем в руке.

– Сейчас ты уснёшь, – промолвила она с улыбкой, – сладко-сладко. Проснёшся — и будешь свободен. Не бойся, будет не больно.
– А я и не боюсь, – он улыбнулся в ответ. Он доверял ей… или даже больше, чем доверял. – Скажи, какой твой любимый цвет?
– Алый, – ответила Джейн и ввела в вену тонкую иглу.




               8. Операция «Artful Dodger»

С самого утра доктором Хенри Мэйсоном владело странное настроение. Ночь он провёл беспокойную; ему всё время снилось, что он — фигура в какой-то странной игре. Его воля полностью подчинена невидимому Игроку и он вынужден выполнять все его команды, при этом абсолютно чётко осознавая, кто он. Проснулся доктор Мэйсон в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, смутными воспоминаниями о ночном приключении и отвратительным ощущением, что он выкупался в липкой вонючей грязи. Впрочем, после принятия холодного душа ему немного полегчало.

– Нет, я положительно нуждаюсь в «Требовании на отпуск», – сказал он самому себе, бреясь перед зеркалом в ванной, и подмигнул своему растрёпанному отражению с мешками под лихорадочно блестящими глазами.

И вдруг вздрогнул: ему показалось, что из зеркала на него глядит совсем другой — лохматый, бородатый, с острым, похожим на древесный сучок носом и огромными как плошки жёлто-зелёными глазищами на чумазом лице! Содрогнувшись, доктор Мэйсон уставился в зеркало. Но в нём отражалось лишь его испуганное лицо.

«Галлюцинации! – подумал психолог. – сегодня же выпишу «Требование на отпуск»!» И расхохотался. Самому себе! А ведь ему-то никакого «Требования» и не нужно! При его-то положении и солидном счёте в банке, он может отправляться куда угодно хоть сейчас! Он сам себе хозяин, всегда им был.

Однако с поездкой доктору Мэйсону пришлось повременить.

Вызов запищал, когда он наслаждался утренним кофе, предаваясь самым радужным мечтам.

– Джонас Питуокер, концерн «New Times». Доктор Мэйсон, не найдётся ли у вас для меня минутка-другая?
– В котором часу вам угодно? – спросил Мэйсон, массируя пульсирующие болью виски и мысленно проклиная систему вживления микрочипов на чём свет стоит.
– В самое ближайшее время!
– Через час?
– Через тридцать минут, если можно! – Мэйсону показалось, что голос пациента как-то странно подрагивает.
– Х-хорошо, – со вздохом согласился он. – Жду вас в моём праксисе…

*
*

– Понимаете, доктор, – рассказывал мистер Питуокер полчаса спустя, – сегодня ко мне явился один клиент… Он, правда, показался мне странноватым, всё время шмыгал носом… Наверное, это только мои домыслы… Ко мне приходят разные, гм-гм… люди… Он предложил мне весьма выгодную сделку: внедрение новой игры. Он передал мне глоб с данными и предложил для наглядности сыграть с ним один раунд. «Чтобы вы получили некоторое представление об этой «бомбе»! Поверьте, вы аб-со-лютно ничем не рискуете!» – сказал он мне.
– И вы согласились? – с какой-то непонятной грустью спросил доктор.
– Да, – простодушно ответил Питуокер и покачал головой, глядя куда-то перед собой. – Я не мог отказаться!.. А хотите, – вдруг вскинулся он, – я вам покажу?! Ну, просто так?

Доктор Мэйсон, дописывающий в этот момент слова «навязчивая идея» в личном деле его дорогого пациента, внимательно поглядел на него, затем кивнул. Ему представлялся прекрасный повод для проведения эксперимента!

– Вот, глядите! – воскликнул мистер Питуокер, просияв, и сжал кулаки. – Делайте точно, как я. Повторяйте за мной: камень — ножницы — бумага!
– Ну и что? – доктор недоумённо пожал плечами. – больше всего напоминает ерунду…
– Э не-ет! – воскликнул директор концерна, погрозив ему пальцем. – Глядите: если я сделаю вот так, – он сжал пальцы левой руки «чашечкой», – а вы — вот так, – он сложил пальцы правой «пистолетиком», – то они утонут!
– Утонут?! – доктор Мэйсон удивлённо заглянул в полубезумные глаза его пациента. И вдруг, отбросив в сторону ручку, азартно воскликнул: – А давайте-ка!

*
*

– Эх, пошло дело! – удовлетворённо мурлыкнул Баюн, вальяжно растягиваясь на шикарной белой кожаной софе рядом с секретарём доктора Хенри Мэйсона, глядящего с тупой улыбкой в широкое окно; похоже тот совершенно не замечал присутствие в приёмной двух весьма странных субъектов. – Молодец, Снег! Твоя идея с игрой была восхитительна!
– Мне не терпится узнать. Что ты придумал, мой милый усатый друг в крутых стёклышках, – промолвил Снеговик, переводя взгляд с экрана монитора, показывающего врачебный кабинет и двух отчаянно режущихся в «камень — ножницы…» игроков на своего пушистого друга. – Впрочем, я догадываюсь…
Достав откуда-то синий в белую крапинку носовой платок, Снеговик звучно высморкался и друзья, обнявшись, покинули праксис психолога.

***

– А ну-ка, подходи, не боись! Впервые на ар-рене и в мегаполисе! Делайте ставки, народ честной, делайте ставки! Три стакана — один камушек! Угадал, под каким — забирай выигрыш! Два кредо к десяти! Дав кредо к десяти! Новая игра — оторваться не сможешь!

Смуглый вихрастый брюнет, чем-то смахивающий на кота, расположившийся у входа в мегамаркет, высившийся рядом с прекрёстком двух шумных проспектов, успел собрать приличную толпу.

— Подходи, не боись! – с задором взывал он, сверкая пронзительно-зелёными глазами. Ловко и быстро передвигая перевёрнутые металлические стаканы по крышке деревянного ящика, перед которым сидел, он то и дело зыркал на людей, с постными лицами наблюдающими за процессом.
– Я ставлю! – прогрохотал парень в белом костюме и чёрном цилиндре, протискиваясь вперёд. – Два кредо к десяти! Камень — под этим стаканом!
Он не ошибся!
– Ещё попытка? – хитро прищурился кудрявый, метнув глазом зелёную искорку.
– Я!!! – вдруг крикнул кто-то в толпе и, бесцеремонно оттолкнув парня в белом пред напёрсточником предстал высокий худой мужчина в синем деловом костюме. – Камень находится здесь!

***

— О! Явились, черти! – воскликнул дядюшка Ау, поворачиваясь лицом к Снеговику и Баюну и спиной — к ноутбуку. – Славно потрудились, ребята! — и ткнул пальцем в экран.
— Странные явления в мегаполисе! – монотонно вещал диктор экстренного выпуска новостей. – Зарегистрированно проявление индивидуумами необычных эмочий. На улицах начали появляться беспричинно-радостные люди, что-то весело напевающие. Три человека танцевали на Парк-стрит. Видные учёные предполагают, что возникновение этих и других странных симптомов связаны с неизвестным вирусом…
Изображение пошло рябью и пропало.
 — Эх, порадовали старика, ребята! — усмехнулся дядюшка Ау, захлопывая ноут.
– Мы старались, батько! – мяукнул Баюн, красиво запрыгивая на клетчатую софу.
– То ли ещё будет… – откликнулся из холодильника Снеговик.




               9. До конца…

… Кажется, ему снилось что-то… Обрывки образов проносились один за другим с такой стремительностью, что он не успевал их запомнить — ни один. Складывались, рассыпаясь мелкими зелёными пикселями и пропадали во тьме…
Она возникала из темноты и исчезала в ней… Он постоянно ощущал её присутствие… Или ему это лишь казалось?..

– Сон беспокоен. Нервная система возбуждена. Что, если он не выдержит?
– Выдержит. В нём достаточно жизненной силы. И желания.
– На кону стоит слишком многое…
– Не тебе говорить мне об этом.

Голоса. Звуки их просачивались сквозь тонкую канву его сумбурных сновидений. Мужской и женский. Голос той, о которой он так давно!

Она была совсем рядом! Так близко, что ему казалось, он может до неё дотронуться! Он протянул руку… Пальцы его схватили пустоту…

Винсент проснулся резко, как от толчка. Было темно, но не настолько, чтобы он не мог различить очертаний тех немногих предметов, находящихся в этом небольшом помещении: небольшой стол, пара стульев, высокий шкаф в углу… На стене, тускло поблёскивая круглым стеклом циферблата, громко тикали большие часы. Сколько времени он находится здесь! Несколько дней? Несколько часов?

– Он очень быстро пошёл на поправку, – мужской голос, доносившийся из-за неплотно притворенной двери, был Винсенту знаком. Он слышал его тогда, перед операцией. – Случай был сложный, и всё же ты не захотела, чтобы…
– Он крепкий парень, –сказала Джейн.
– Ты умница! – кажется, мужчина улыбался; его фамильярный тон покоробил Винсента. – Но мне кажется, роль сыграл один весьма немаловажный фактор…
– Не морозь чепуху! – резко прервала его Джейн. – Он меня видел впервые.
– Ой ли?

Услышав звук поцелуя, Винсент вздрогнул; его бросило в жар от гнева.

– Оставь меня в покое, Патрик! – воскликнула Джейн, но было не похоже, что она всерьёз рассержена. – Не время и не место!
– А когда наступит это время?

Что-то мягко ударилось о дверь, затем послышался звук быстро удаляющихся шагов.

«Она любит его! – подумал Винсент, глядя куда-то во тьму. – Я никогда не смогу признаться ей в моих чувствах. Что ж, пусть так…»
Дверь приоткрылась, тихонько скрипнув. В комнату проскользнула тёмная тень; ярко сверкнули изумрудно-зелёные глаза. Огромный толстый чёрный кот, легко вспрыгнув на кровать, улёгся в ногах Винсента и громко заурчал.

– Не горюй, дружище, – промолвил он негромко. – Это только жизнь.
– Ты… ты умеешь говорить?! – изумлённо воскликнул Винсент.
– Я — Баюн, – промурлыкал кот, блаженно жмурясь, и широко зевнул, демонстрируя мощные белые клыки.

***

Он уже почти ничему не удивлялся. Жизнь его была полна неожиданностей, но только после своего побега Винсент Криви понял, насколько она необычна и полна всяких несуразностей. Теперь он воспринимал это как нечто совершенно естественное. Прежняя же его жизнь, напротив, казалась ему теперь скучным, бессмысленным, жестоким фарсом.

Кот Баюн и те, что обитали в комнате по соседству — забавный на вид старичок, которого все звали дядюшкой Ау или просто дедом, Снеговик в холодильнике — были для Винсента более реальны, чем мегаполис и люди, жившие в нём. А ведь совсем недавно он был одним из них! Словно в прошлой жизни…

– Сегодня должна пройти заключительная акция, – сообщил дядюшка Ау собравшимся в комнате спустя день после знакомства с Винсентом. – Почва подготовлена достаточно. У нас всё должно получиться! Есть иные мнения?
– Нет! – ответили Снеговик и Баюн в один голос.
– Сегодня или никогда, – подтвердила Джейн, отстраняясь от придвинувшегося к ней Патрика, что не укрылось от глаз Винсента. – Другого шанса больше не будет. Мы должны помочь людям стать свободными. К ним должна вернуться их воля, их жизненность! Их вера в чудо!
– Могут быть жертвы… – пробормотал Патрик со странной ноткой в голосе.
– Ни одна масштабная акция не обходится без жертв… к сожалению, – ответила Джейн. – Когда выступаем?
– Сегодня в 11: 00, – сказал дядюшка Ау, не отрывая взгляд от экрана ноутбука; его длинные пальцы шустро бегали по клавиатуре.
– Винсент, – зелёные глаза Джейн сверкнули, как у кошки. – Ты должен назвать Патрику местонахождение и код…
– Я иду с вами, – в тихом его голосе звучала твёрдость. – Я должен сделать это сам.
– Но ведь ты ещё слаб, Винс…
Или ему показалось, или?..
– Я иду с вами, – повторил Винсент, в упор глядя на ухмыляющегося Патрика.

***

… На улицах мегаполиса царило всеобщее оживление. Такого ещё не было… Или не было давно? Люди — они были, как всегда, одеты в будничные деловые костюмы — но их лица были радостны, глаза сверкали. Прохожие, ещё несколько дней назад походившие на биороботов, танцевали, пели, шутили, смеялись! Отовсюду слышались возгласы: «Долой унылую серость!», «Сгинь, электронное рабство!», «Мы — не зомби!», и тому подобные. А главное — люди не боялись.

Не боялись быть весёлыми, открытыми, быть естественными. Они ликовали и распевали гимн обновлению.

Он тоже был среди них — Винсент Криви, бывший компаньон директора концерна «New Times», самого крупного в стране предприятия, занимающегося тестированием, разработкой и внедрением новых игр и технологий. Ему хотелось побыть рядом с этими людьми, впитать в себя их радость, запомнить их лица и унести с собой в своей памяти.

Пускай с ними всё будет хорошо!» – подумал он, оглядываясь, прежде чем войти в сверкающее множеством окон здание концерна, напоминающее ему сейчас гигантскую бездушную машину.

Внутри царила гулкая тишина. Ни одного сотрудника. Винсент невольно усмехнулся, вспомнив, тот день, когда он впервые увидел Снеговика… Покачав головой, он вошёл в лифт и прикоснулся пальцем к неоново-зелёному индикатору нижнего уровня.

Стены и узкий потолок короткого коридора, в который свернул Винсент, были облицованы гладкими люминесцирующими плитами, имитирующими малахитовые. Здесь находилась та самая тайная комната, о существовании которой знали только двое — директор концерна и он, Винсент Криви. Святая святых этого мира.

Тяжёлая дверь бесшумно раскрылась, пропуская Винсента внутрь. В полумраке крохотного помещения мерцал пульт. Винсент взглянул на часы, показывающие самое точное время. Без пяти минут двенадцать. Хорошо. Все идёт по плану. Взгляд его прикован к бледно мерцающему зеленоватому монитору, на котором отсчитываются минуты и секунды. Близится час Х…

Почувствовав движение воздуха, Винсент резко обернулся. За его спиной стоял Патрик, его маленькие близко посаженные глаза напоминали два чёрных провала на мертвенно-бледной маске. В руке тускло поблёскивает квантовый деструктор, его тёмно-синий конус направлен на Винсента.

– Так будет лучше, Винс, – промолвил Патрик. – Спокойнее.
– Кому? Тебе?

Винсент улыбнулся, глядя в лицо своему сопернику. А теперь, как оказалось, врагу. Он почему-то даже не удивился.

– Ей, Винс.

Короткая, ослепительно-зелёная вспышка, вырвавшись из верхушки конуса деструктора, озарила маленькое помещение и фигуры мужчин, стоящих друг против друга.

Он не удивился. Не испугался. Смешно бояться смерти. Ему стало вдруг отчаянно жаль всех — людей, что вышли сегодня на улицы, друзей, с которыми его свела судьба. И её.

Какое странное чувство — будто он лишь является наблюдателем! Он видит, как он сам падает на каменный пол, медленно, словно в замедленном фильме… Лицо Патрика, бледное, испуганное, в глазах — удивление, рот раскрыт в беззвучном крике… Он падает рядом с Винсентом, на груди его расползается кровавое пятно…

Её лицо — так близко! Он видит каждую чёрточку её прекрасного лица: тонкие тёмные брови, точёный нос, нежные губы, огромные изумрудно-зелёные сияющие глаза… Она низко склоняется над ним — её густые каштановые волосы накрывают его душистой волной — и что-то шепчет. И, кажется, плачет?.. Он хочет обнять, успокоить её, как маленького ребёнка…

Густой, похожий на болотную тину туман заволок её образ, распался на миллионы мельчайших пазлов. Сознание поглотила тьма…

***

«Ну здравствуй, брат. Ибо теперь мы с тобой станем ближе, чем кровные родственники.»

Ровная линия на мониторе. И писк — пронзительный, режущий слух.

– Гита… Ги-ита-а!
– Сантош… – на плечо учёного легла рука его коллеги. – Крепись, дружище. Мы должны были быть готовыми к этому.

Тот лишь молча кивнул; в его тёмных широко раскрытых глазах отражается вспыхнувшая на экране зелёная надпись:


17. 12. 2020.
Гита Бхансали.
Смерть от внезапной остановки сердца.


***
 


              10. «Тепло ли тебе, девица?»

– Вот уж занесло так занесло, ёлки зелёные! Вот это называется «провели операцию»! Здесь хотя бы холодно — и то хорошо!

Голос Снеговика отдавался гулким эхом, как если бы он находился в огромном пустом зале.

– И где все?!
– И где все... и где все... где-е…
– И незачем так орать!

Снеговик напряжённо завертел головой в поисках того, кто ему откликнулся. Но никого и ничего не увидел. Кругом царила абсолютная темнота, Снеговику даже показалось, что он висит в пространстве.

– Будешь крутиться — башка отвалится, – предупредил Баюн откуда-то сзади — и Снеговик снова повернулся.

Ярко, словно два зелёных фонаря, блеснули глаза кота. И тут же исчезли: Баюн снова надел очки.

– Стой смирно — я сам к тебе подойду! – мурлыкнул он.– А то действительно башка оторвётся. А приделывать-то нечем!
– Слышь, Баюн, – спросил Снеговик, когда кот задел его пушистым боком, – ты хоть знаешь, куда это нас угораздило?
– Понятия не имею, – ответил тот и громко заурчал — как всегда, «чисто для собственного успокоения». – Помню только здоровенную зелёную вспышку... И всё.
– Вляпались!.. – упавшим голосом констатировал Снеговик.
– А я тебя вижу! – промолвил он после минутной паузы. – Светлый контур такого большо-ого…
– Сам толстяк, – хмуро проворчал Баюн. – Я, между прочим, тоже тебя вижу. Кстати, здесь не так уж и темно!
И, задрав трубой пушистый хвост, он двинулся вперёд... Если можно так выразиться.
– Эй, ты куда?! – крикнул Снеговик, делая пару шагов и останавливаясь.
Кот лишь раздражённо дёрнул хвостом.
– Вечно он так! – проворчал Снеговик, двигаясь следом. – Идёт, куда ему вздумается! И нет, чтобы объяснить непонятливым!
– Под слежавшимся снегом земля не прогреется! – последовал лаконичный ответ.
«Вот таков ты всегда! – подумал Снеговик, следуя за другом. – Сколько я тебя знаю. Да что с тебя взять?» И печально вздохнул: он тосковал по родным местам — глубоким снегам, непроходимой тайге, ледяному дворцу...
– Ой, что это?! – вдруг удивлённо воскликнул кот Баюн, резко останавливаясь. – Лес?!

И вправду: повсюду высились густые ели, остро пахло хвоей, а под ногами...

– Снег?! – радостно воскликнул Снеговик. – Сне-ег!!!
– Ну вот, – пробурчал Баюн. – Радуйся теперь!
– А я как раз думал о... – тихо промолвил Снеговик, изумлённо глядя вокруг.
– Это ты очень хорошо подумал, – заметил кот, садясь под одной из елей и прикрывая лапы хвостом. – Знать бы ещё, что это за место такое, где мечты воплощаются в реальность…

Снеговик не обратил внимание на его слова. Закрыв глаза, он с наслаждением вдыхал свежий, насыщенный запахом хвои морозный воздух. Великий Йоль, как же хорошо!

– Эй, Снег! Сне-ег!!!

Встрепенувшись, Снеговик уставился на друга. Тот стоял, взъерошив шерсть, навострив уши.

– Слышишь?!
– Кажется, зовёт кто-то…

Коротко переглянувшись, кот и Снеговик бросились вперёд, продираясь сквозь еловую чащу, такую густую, что, если бы не кот с его превосходным зрением, слухом и нюхом, они бы не нашли заблудившегося.

Им оказался немолодой мужчина: густые тёмные его волосы были тронуты сединой. Одет он был абсолютно не по погоде — в элегантный серый костюм с галстуком, лёгкие изящные щегольские чёрные туфли. Прижимаясь к толстому еловому стволу, мужчина трясся всем телом и прерывающимся голосом бормотал: «Проснуться!.. Проснуться... Я не схожу с ума!.»

– Эй, парень, ты звал? – обратился к нему Баюн, дотрагиваясь лапой до трясущегося плеча.
– Я... – промолвил мужчина и, подняв голову, оторопело вытаращился на «сладкую парочку».
– Наша сила в нашей внезапности, – изрёк Баюн. – Какая прекрасная встреча в этом захолустье!
– Это уж точно! – кивнул Снеговик; сняв слегка помятый цилиндр, он извлёк из него синий в крапинку носовой платок весьма солидных размеров и звучно высморкался. – Бистер Бэйсон?
– Х-хенри Мэйсон, к вашим услугам... п-психолог... – пробормотал мужчина, ошеломлённо глядя на «пришельцев». – А... мы имели честь быть…
– Пошли! – скомандовал Снеговик.
– К-к-куда?!
– Много будешь знать — наживёшь геморрой, – безапелляционным тоном отрезал Снеговик. – Пошли, Баюн!

Поняв, что ему прийдётся удовольствоваться этим объяснением, мистер Мэйсон поднялся и поспешно двинулся за этими двумя. Перспектива замёрзнуть под вековой елью ему не очень импонировала.




               11. Избушка на курьих ножках

Казалось, этому лесу не будет конца. Сколько часов они бредут по нему? Или дней?.. И при этом совершенно без цели и мотивации.

– Вот что я подумал, Снег... – промолвил Баюн. – Слышь, а это твоё настоящее имя?
– Вообще-то меня зовут Кристоф, – вздохнув, ответил Снеговик.
– Кристоф... – Баюн усмехнулся. – Надо же... Я вот о чём подумал... Что-то затянулась твоя «мечта».
– А может, дело вовсе не в ней? – сказал Снеговик лёгкой усмешкой. – Наверняка ты тоже мечтал о чём-то. О миске сметанки, например? И этот тоже... – закончил он шёпотом, кивая в сторону мистера Мэйсона, уныло плетущегося позади.

Мотивация у психолога была, похоже, на исходе. Равно как и силы: он едва переставлял ноги.

– «Позади — густой лес, холод, мрак. Впереди — ровная дорога!» – процитировал Баюн заклинание из шотландской сказки, вероятно, надеясь подбодрить их спутника. – Эй, док, подтянись!
– Баюн! – вскричал Снеговик, внезапно останавливаясь и указывая вперёд — на желтоватый блик, мелькнувший в просвете между еловыми ветвями. – Свет!
– И вправду! – воскликнул Баюн. – Свет, прекрасный, словно сама надежда! Ну, док, приободрись! Ноги в руки — и вперёд!

Ноги у мистера Мэйсона отказывались повиноваться. Сделав ещё несколько шагов, он упал ничком в снег и затрясся от рыданий. Бросившись к нему, кот и Снеговик принялись трясти его, уговаривая сделать последний рывок.

– Вперёд... – бормотал Мэйсон. – Я не могу… не хочу! Оставьте меня! Так будет лучше…
– Мы друзей не бросаем! – отрезал Снеговик; покрепче перехватив доктора за талию, он взвалил его на плечо, будто тот был тряпичной куклой, и двинулся к цели.
– Познай истинную мощь снега! – мяукнул Баюн и потрусил следом. – Да здравствует свет!

Последний рывок. Надежда. На что? К чему они стремились? Разрушить пелену духовной серости, окутывающую этот мир, словно паутиной. Они справились со своей задачей и теперь имели право вернуться. Как? Ни кот, ни Снеговик не знали, что это за лес, в каком мире они находятся. Если бы с ними был дядюшка Ау, он бы наверняка придумал что-нибудь... Но его нет...

Свет, вначале казавшийся призрачным, сделался ярче и реальней.

– Нет больше сил!.. – слабо стонал доктор за спиной Снеговика. – Холодно…
– Не ной, док, – откликнулся тот, слегка встряхивая свою ношу. – Мы уже пришли.

Колючие ветви елей разошлись, открывая взглядам друзей небольшую поляну. Посреди неё стоял деревянный сруб.

– Бож-жечки-кошечки! – взвыл Баюн. – Так это же... она, родимаяу! На курьих! – и с пронзительным мявом рванул вперёд.
– Похоже, не только мои мечты воплощаются в реальность, – пробормотал Снеговик и, ещё разок встряхнув мистера Хенри Мэйсона, откликнувшегося лишь слабым стоном, последовал за другом.
– Эй, Яга, ты где?! Принимай гостей! – крикнул Баюн, в один прыжок оказавшийся на верхней ступени высокого деревянного крыльца, юркая в приотворенную дверь.

Внутри было тепло и тихо. Слишком тихо.

– Не похоже, чтобы здесь кто-нибудь жил... – пробормотал Снеговик, входя за ним и опуская доктора на дощатый пол горницы.

Резко хлопнула входная дверь. Друзья переглянулись.

– Сквозняк, – сказал Снеговик.

Кот удивлённо оглядывался по сторонам.

– Здесь всё другое! – промолвил он, наконец. – Снег!.. Это — не моя изба! И это зеркало во всю стену... Оно какое-то странное!

– Это не зеркало.

Друзья обернулись, как по команде. Доктор Мэйсон сидел, привалившись спиной к дверному косяку; лицо его было бледно, как мел.

– Ты что-то знаешь, док, – промолвил Баюн и, подойдя к нему, снял тёмные очки.
– Всё ясно, – сказал Баюн спустя пять минут. – Это он.
– Он? – переспросил озадаченный Снеговик.
– Он — тот, кто всё это затеял с самого начала, – сказал кот, вновь водружая очки на переносицу. – Я немного покопался в его голове. Этот дом — его лаборатория. Он шёл к ней и заблудился. Вот так, совершенно банально. Экспериментатор хренов!

– Это... правда? – тихо проговорил Снеговик, пристально глядя на мистера Мэйсона.
– Правда, – ответил тот, едва шевеля сухими потрескавшимися губами.

***

Он много страдал от несправедливости, много вытерпел унижений. Он желал лучшего. Мир без проблем, без конкуренции, без насилия в любом его виде — об этом он мечтал с детства. Чувства, эмоции он считал серьёзной помехой для абсолютно счастливой жизни.

Идеальный мир стал его идеей фикс. Он принялся её планомерно осуществлять.
Он был упорен и терпелив. Он был умён. Постепенно у него начало получаться.
Мир, продуманный им с удивительной тщательностью, до мельчайших деталей, был... виртуален. Заселить его не составило труда — миллионы людей играли в компьютерные игры. Он написал программу игры — идеальную, очень быстро ставшую популярной.

Какое-то время он мог контролировать созданный им мир, оставаясь в физической оболочке. Однако очень скоро он понял: этого мало. Он должен быть ТАМ, следить за всем своими глазами, пускай и виртуальными...

***

... Хенри Мэйсон умолк и устало смежил веки. Склонившись над ним, Баюнвонзил острые когти ему в ногу.

– Настоящий? - спросил кот, когда доктор раскрыл глаза.
– Нет, – психотерапевт покачал головой. – Копия. Я могу демонстрировать весь набор эмоций и чувств. Я придумал это специально, чтобы всё выглядело, как на самом деле.
– Значит, твой мир несовершенен, – с усмешкой промолвил Снеговик. – Паршивая работёнка! – Так или иначе, но теперь тебе всё прийдётся вернуть назад.
– Назад?! – в глазах доктора мелькнул испуг. – Но я... я не могу!..
– Ты трус, – в тихом голосе Баюна звучало презрение. – Ты знаешь, чего боишься. Конца твоей власти.

Мэйсон молчал.

– Это — правда, – кивнул кот. – Я читаю это в твоих мыслях. Так вот: ты и так уже всё потерял, дружище. Помнишь Винсента Криви? Он погиб. Но он успел справиться со своей миссией — внести разлад в твою тщательно продуманную игру. Погибла Гита Бхансали, его дублёр. Твоя игра поработила её детей. Погибли многие... И теперь ты должен сделать выбор: или навеки остаться здесь, зависнуть в междумирье, или…
– Всё начать сначала?.. – тихо проговорил Мэйсон
– Ты всё понял правильно. Поверь: реальная жизнь намного лучше самой сладкой виртуальной иллюзии с её фантомными ощущениями.
– Вы останетесь здесь, со мной, если я откажусь вам подчиниться! – вскричал учёный.
– Нам не нужно твоё содействие, чтобы вернуться в наш мир, спокойно возразил Баюн.

Повисла пауза.

– Я всё сделаю, – сказал, наконец, Мэйсон.

С трудом поднявшись на непослушные ноги, он приблизился к панели управления. Он не видел, как за его спиной кот и Снеговик обменялись кивками, а Баюн продемонстрировал другу скрещенную лапу.




               12. Занавес, господа артисты!(вместо эпилога)


... На улицах, празднично украшенных гирляндами разноцветных фонариков, подмигивающих на все лады, царит весёлое предновогоднее оживление. Люди — радостные, разрумяненные лёгким морозцем — шутят, поют, пританцовывают под весёлую музыку уличных музыкантов, игравших почти на каждом углу. В маленьких, похожих на средневековые домики нарядно убранных ларьках торгуют всем, что душе угодно!

– Подходи, покупай! С пылу, с жару! Пироги с грибами, с картошкой, с мясом — объяденье!

… Подвески из натуральных камней, кристаллы, загадочно поблёскивающие в резных шкатулках, серьги, кольца из серебра...

– Жареный миндаль! Засахаренный жареный миндаль, вкусный арахис! Налетай, угощайся!

… Широкие шерстяные шали, вязаные меховые шапки, варежки, перчатки...

– Вкусные творожные шарики — пальчики оближешь! Хватай, пока горяченькие!

… Зимние яблоки в красной карамели, пёстрые леденцы на палочках, печатные медовые пряники... Мелодично позванивают «поющие ветра», плавно колышутся на ветру «ловцы снов», рядом — индеец в толстой куртке с капюшоном что-то тихонько наигрывает на деревянной пан-флейте...

… В ларьке, увенчанном красной многолучевой звездой звучит тихая восточная музыка, в тускло поблёскивающих изящных пузырьках — душистые эфирные масла из Туниса. Нежный горьковатый дурманящий аромат благовоний смешивается с дымным запахом костров жаровен…

В центре главной площади высится огромная ель-красавица, величественная, как королева. Когда-то, много лет назад она была посажена здесь по специальному указу правителя. Ходят легенды, что в душистых зелёных ветвях таится самое настоящее волшебство и если загадать желание, стоя рядом с елью в последнюю ночь уходящего года, оно непременно сбудется. Поэтому на главной площади под Новый год особенно людно.

В такой вечер не усидеть в четырёх стенах. Прочь, прочь из душной коробки — ведь там, на площади собрались все! Те, с кем он успел так тесно сблизиться, и с кем он ещё не знаком…

«Ещё один год завершился... – думает он, стоя у ели и глядя на нарядную, шумную площадь. – Пройден долгий, трудный путь, открыто множество удивительных миров. Всего двенадцать месяцев— а кажется, что миновала вечность!.»


Ay, ay, ay, ay, canta y no llores
Porque cantando se alegran
Cielito lindo los corazones


Звуки весёлой песни под гитару отвлекли его от размышлений. «Где-то поблизости собралась весёлая компания!» – сказал он себе. Ему так захотелось увидеть этих людей!

А вот и они! Ба! Да он знает некоторых из этой компании — маленький коренастый Кевин, Давид, Фернанда! Студенты Университета Магии и Шаманизма, в котором помимо основных дисциплин изучают зомбиведение. Вот так встреча!

Он постоял ещё немного, с улыбкой прислушиваясь к их пению, к звукам их голосов, потом решил немного пройтись вокруг. До полуночи оставалось достаточно времени.
Да, поистине, это был вечер сюрпризов! И, пускай те, кто встретился, не узнали его, он знает кажого так же хорошо, как если бы они были его детьми.

Вот под фонарём у входа в метро стоят двое — Эрнст и Клара. В прошлую новогоднюю ночь он помог им, разлучённым смертью, вновь обрести друг друга... А вон те трое подростков у киоска со сладостями — Бэнгт, Зонья-златовласка и Тин, сейчас такой счастливый! А около гриль-киоска толкутся в очереди за горячими хот-догами студенты Института Магических Чар; неподалёку с чашечкой глинтвейна стоит их молодая профессор Зильберштайн — огненно-рыжие кудри рассыпались по плечам...
Четверо друзей — Джейн, Чарли, Джек, Оливер — он каждого знает по имени. А они? Для них он — один из случайных прохожих.

Обойдя вокруг площади, он вернулся к ели. Часы на ратуше показывают без четверти двенадцать. Близится полночь...

Собравшихся у ели стало больше — все верят в легенду о новогоднем чуде и стараются занять местечко получше. Мексиканские студенты греются у разведенного ими костерка — огненные блики играют на их светящихся радостью лицах, в чёрных глазах пляшут золотистые искорки...

– Привет, Мастер!

Вздрогнув от неожиданности, он оборачивается. Два огромных почти двухметровых снеговика стоят позади, в нескольких шагах от него.

– Что вытаращился, Мастер? – ухмыльнувшись, спрашивает тот, что немного повыше, поправляя рукой-веткой слегка помятый чёрный цилиндр, из-под которого выглядывает кончик синего в белую крапинку носового платка. – Или не узнал?
– Он шокирован, – мурлычет огромный чёрный кот в крутых тёмных очках, показавшийся из-за спины его снежного друга.
– Да, – кивнул Мастер, – я узнал вас. Да мог ли я забыть моих добрых старинных знакомых?! Как жизнь? Надеюсь, не слишком помяло в последней переделке?
– Отделались лёгким испугом, – усмехается Снеговик.
– Мыши разбежались, – мрачно бормочет кот. – Хорошие были мыши, умные…
– Ещё наловишь, – утешает его Снеговик. – Жаль вот деда! – он печально вздыхает. – Видать, сгинул бедолага в этой матричной кутерьме…
– Эт хто йто сгинул, э?! – слышится вдруг трескучий хрипловатый голос и великий геймер дядюшка Ау выбирается из-под низко свесившейся колючей ветви. – Не таковские мы, чтобы сгинуть вот так, просто, х-хе!
– А вы как поживаете, господин Себастьян Айсман? – осведомляется Мастер у другого снеговика, всё это время скромно молчавшего.
Сняв с круглой как шар головы фетровую шляпу, снеговик галантно и почтительно кланяется.
– О, совсем неплохо, Мастер, – отвечает он. – Матушка фрау Холле в добром здравии, вам приветы шлёт и благословения.
– Передай ей мою благодарность, – говорит с улыбкой мастер.

Большая позолоченная стрелка на часах городской ратуши медленно и неумолимо близится к двенадцати.

– Как жаль! – Снеговик Кристоф тяжело вздыхает. – Жаль, что не все смогли вырваться. Что для них Новый год никогда не наступит, хоть они в полной мере заслужили чуда. Смерть…
– Ой, глядите! – восклицает кот Баюн, указывая лапой вперёд. – Они!

По освещённой бледным лунным светом площади идут двое: высокий стройный темноволосый мужчина в чёрном пальто нараспашку и девушка, прекрасная и хрупкая. Вот они остановились; пристально взглянув в её огромные сверкающие зелёные глаза, он обнимает её, прижал к себе крепко-крепко! Губы влюблённых сливаются в долгом страстном поцелуе... Внезапно налетевший порыв ветра всколыхнул её густые волнистые каштановые волосы, взметнул широкие полы алого плаща...

– Мастер! – шепчет Баюн, любуясь ими. – Ты — великий волшебник! Ты свершил самое главное чудо!

Позолоченная стрелка на часах городской ратуши, дрогнув, замерла на двенадцати. Большой соборный колокол пробил полночь.