Джордано Бруно

 (Из цикла «Азбука Рима»)

     Юбилейный  1600 год от Рождества Христова складывался весьма удачно. Тысячи паломников  съехались в Вечный город со всей Европы. Каждый день группы мирных богомольцев  проходили покаянный путь по семи церквам,  испрашивая отпущения грехов и моля о милости.
    Молили Всевышнего, присутствие    которого особенно ощущалось в городе, куда веру Христову принёс Апостол Пётр, воспринявший ключи от Царствия Небесного от самого Спасителя. Молили Апостола Павла, обошедшего с проповедью всю Малую Азию и принявшего смерть здесь, в Риме  от карающего римского меча. Со священным трепетом богомольцы преклоняли колена у их могил,   благодаря Всевышнего за то, что им довелось в Юбилейный год коснуться святых захоронений  с покаянной и очистительной молитвой.   Молили Богородицу, пречистый лик которой встречал их во всех церквах и на улицах города.
      В этот день, 17 февраля 1600 года, в среду, с первыми ударами колокола Латеранского собора у нижних ступеней Святой лестницы преклонил колена папа римский Клемент VIII.  Но сегодня этот ритуал, обычно проникнутый радостным, светлым трепетом и исповедальными, возвышенными чувствами, был омрачен  душевной смутой и тревожным ожиданием. 
     Первосвященник поднимался на коленях по Святой лестнице, творя молитвы на каждой ступени. Однако, полному, самозабвенному погружению в душеспасительный обряд мешала неотступная и неуютная мысль о  странном, высокопросвещеном  ученом еретике, Джордано Бруно, жизнь которого обрывалась сейчас на Кампо де Фьори.
     Папа некоторое время присутствовал на судебных заседаниях, не вмешиваясь и только слушая. За это время он внимательно  просмотрел некоторые из трудов Бруно, написанных в форме интересного  диалога. «Бесконечность вселенной и множественность  миров.  Природа есть Бог в вещах… Мировая душа, всеобщий разум, их высшее единство.. Познание Бога через познание природы вещей, её красоты и гармонии». Но это одна философия.
      Папа, сам отличавшийся рачительностью и  усердием в трудах, удивлялся чрезвычайному  трудолюбию Джордано  и его потрясающей памяти. Мало того, что он помнит наизусть всё  Священное писание, и  инквизиторам трудно с ним спорить. Так он ещё изучил труды Аристарха Самосского, Николая Кузанского, Коперника, о которых церковная братия немного наслышана, но  в словопрениях  несомненно уступает ему.
     Бесконечность человеческого познания  и отсутствие абсолютной истины. Даже в Библии?! Ибо не всё там, говорит Бруно, боговнушенное. Во многом это соборный труд толкователей Священного писания. Нередко в нем чувствуется человек, соображения тех семидесяти мудрых  старцев, что, собравшись в III-I веках до н.э. в Александрийской библиотеке, переводили тексты Ветхого Завета с еврейского языка на древнегреческий и составляли так называемую  Септуагинту (т.е. труд семидесяти интеллектуалов того времени).
     Инквизиция, не сумев переубедить и привести Бруно к покаянию,  решилась даже  применить пытки. Но папа запретил использование крайних мер, и подумал, что, может быть, он сам сможет образумить упорного еретика.
       Снова папа замер недвижно на ступенях Святой лестницы и мысли его вновь вернулись к Бруно….
      «Разговоры  с Бруно оказались чрезвычайно увлекательными, своеобразными и подчас просто непостижимыми. Допросы превратились в многочасовые беседы. Вскоре я удалил всех, даже писаря, дабы в протоколах не обнаружились моё смущение, а иногда и согласие с удивительными и странными  взглядами отступника. Я разделяю его  мысль, что Бог един, бесконечен и присутствует везде и во всем. Интересно его рассуждение о том, что вселенная бесконечна, что в ней множество миров, потому что, говорит Бруно, в акте творения Господь не мог поставить самому себе пределы. И с этим трудно не согласиться.
    Но сомнительно мне его отношение к религиозным концессиям. Я сам религиозных войн и распрей не одобряю, но… Он не видит разницы между католиками, протестантами, лютеранами.  Все они, говорит Бруно,  молятся одному Богу – Иисусу Христу. Библия для всех них -  Священное писание. По его мнению, это главное, но тут я с ним не согласен.
       А его мысль о том, что если душа бессмертна, то возможно и переселение душ… Это уже ересь. И самое страшное - его богопротивные и богомерзкие  рассуждения о Троице и Богородице… Прости Господи! И главное, его нежелание покаяться и отречься. Помню, в сентябре  мы почти обговорили условия отречения, но вскоре  он решительно отказался, говоря, что образа мыслей своих он изменить не может. Ну, держал бы эти мысли при себе, а то лекции читает по всему миру».   
      Поднимаясь с колен и склоняясь перед нерукотворным образом Спасителя, первосвященник смятенно отгонял мысль о казни  на Кампо де Фьори и повторял:
- Прости его, Господи и смилуйся над рабом       Твоим  Филиппо Джордано.
       9 февраля 1600 года инквизиционный трибунал своим приговором признал Бруно «нераскаявшимся, упорным и непреклонным еретиком». Бруно был лишён священнического сана и отлучён от церкви. Его передали на суд губернатора Рима, поручая подвергнуть «наказанию без пролития крови», что означало требование сжечь живым.
                *******
     Первые солнечные лучи, едва пробиваясь  между дворцами и храмами, окружающими пьяцца Навона, коснулись крыши высокой башни Тор ди Нона, где в ту пору размещалась тюрьма римского губернатора. Массивные, обитые железными полосами двери тюрьмы отворились, раздалось позвякивание цепей, и, щурясь от дневного света, вышел узник, неловко передвигая скованные кандалами ноги. Руки его были связаны за спиной грубой веревкой. Желтый балахон  с нарисованными на нём   уродливыми чертями, скрывал исхудавшее тело. На  голову еретика нахлобучили нелепый, высокий колпак, с нарисованным на нём  человеком, мучительно извивающимся в пламени костра. А чтобы осужденный не нарушал молчания и не посмел смущать людей богомерзкими заявлениями и выкриками, рот ему заткнули кляпом. 
   По случаю Юбилея казнь еретика обставили торжественно и по-праздничному красочно.  Под звон церковных колоколов торжественная процессия, впереди которой несли красное как кровь знамя, направилась к расположенной поблизости площади Кампо дей Фьори.
     Заслышав заунывные песнопения, люди выходили из домов и,  молча, со смятенными чувствами жалости и тревоги, смотрели, как в предрассветных сумерках по улицам города тянулось мрачное и зловещее шествие. По обеим сторонам осужденного шли два  монаха, так называемые «Ангелы смерти», в черных плащах с надвинутыми на лицо капюшонами и с  факелами в руках. За ними в два ряда шагали вереницы таких же, одетых в черные плащи монахов с факелами, которые освещали зловещим светом узкие улочки просыпающегося города. Замыкали траурную манифестацию   епископы, священники, чиновники, а также дворяне в пышных одеяниях.
      Часам к семи утра процессия вышла на площадь Кампо де Фьори. В названии площади «Цветущее поле» сохранилась память о прошлом, когда  здесь до самого Тибра расстилался луг, усеянный маргаритками,  маками и незабудками.  После  возвращения пап из Авиньона этот район принялись  благоустраивать и активно обживать. Площадь даже вымостили римской брусчаткой – санпьетрини, поскольку  по  ней к Латерано обычно следовал папский кортеж и толпы паломников. Вокруг площади  возникли  многочисленные  торговые лавочки, приюты для паломников и дома известных куртизанок. Поговаривают, что стоящая здесь «Taverna della Vacca» была подарена папой Борджа его возлюбленной   Ванноцце Каттанеи.

    Осужденный  52-летний  Джордано Бруно  глядел поверх толпы любопытствующих на голубеющее небо, которого он не видел более  семи лет, с 1592 года, и    каждый шаг его последнего земного пути к скорому смертному часу сопровождался воспоминаниями.
     Ему припомнилось синее небо уютного городка Ноли. Небо его детства в окрестностях Неаполя, где он родился и вырос. Единственный  сын военного знаменосца Джованни и Фраулиссы Саволина родился в 1548 году.    Скромный дом их  стоял у подножья горы Чикала, рядом с руинами замка XII века. Дальше простирались оливковые рощи, и горизонт заслонял Везувий, за которым, казалось, больше ничего нет. Уже тогда пришла ему в голову мысль: за тем, что ты видишь сейчас, всегда есть нечто сокрытое. Увидеть, разгадать  это сокрытое он стремился всю свою жизнь. Читать и писать его научил местный священник Джандоменико. Потом была школа,  Неаполитанский университет, где  он изучал литературу, логику и диалектику. Ещё одним увлечением юности было «искусство запоминания», которым он овладел с потрясающим совершенством, вызывавшим   удивление, недоумение и зависть.
    Светская жизнь не привлекала погруженного в науки юношу. В 15 лет Бруно ушёл в монастырь, сменив  данное ему при рождении  имя  Филиппо  на Джордано, и вскоре принял монашеский обет. Однако жизнь в монастыре повергла юношу в уныние и ужас. Вместо молитв и учебы, монастырская братия  предавалась всякоразным порокам. Содомия, воровство и даже убийства, непрестанные скандалы. Но  более всего Джордано поражало и возмущало невежество людей, в распоряжении которых была  богатейшая библиотека  с  трудами  Эразма Роттердамского. Аристотеля и Фомы Аквинского,  запрещенных и изъятых из других монастырей.   
    В отличие от собратьев, Джордано продолжал  неустанно и непрестанно учиться. Он трудился страстно и самозабвенно,  без отдыха, ежедневно и всю жизнь. В 1575 он стал доктором теологии, но в рассуждениях своих Бруно осмелился  высказывать сомнения по вопросам, почитавшимся непреложной истиной. Один из собратьев донёс на него. Начался  процесс о ереси и, не желая угодить в тюрьму, Бруно бежал сначала в Неаполь, а оттуда в Рим. Но и здесь, в повседневной жизни царили всё те же  беспорядки,  воровство и раздоры. Он видит, как каждый день из Тибра вылавливают трупы. Однако нескрываемое его возмущение и осуждение расценивают как клевету. Бруно арестовали и отлучили от церкви 27 августа 1579.
   Сбросив монашеское одеяние, он начинает свои скитания по миру, читая, где возможно, свои лекции на универсальном языке того времени - на латыни. Генуя,  Женева, Тулон, Париж. Там его лекции приобрели такую известность, что Бруно называли магом, и сам король Генрих III призвал его однажды, пытаясь узнать, насколько естественна данная ему от природы память. На наглядных  примерах Бруно доказал королю, что мнемоника никакая не магия, а чистая наука запоминания. Он даже опубликовал посвященный монарху труд «О памяти», после чего занял важный пост «королевского лектора».  Вскоре Бруно  опубликовал первые труды, где изложил свою концепцию мира. Вселенная – едина, всё в ней взаимосвязано, и всё свидетельствует о  наличии  божественного разума. Он говорит о бесконечности вселенной, где нет ни центра, ни границ.
   В 1582 году  Бруно даже  публикует комедию  в пяти  актах - «Зажигатель свечей», где с горькой иронией представляет абсурдный, нелепый, жестокий и развращенный мир – свой приговор глупости, жадности и педантизму.
    В апреле 1583 Бруно уезжает из Парижа в Англию. В Лондоне он был гостем французского посла Мишель де Кастельнау. Поговаривают, что это могла быть секретная миссия в пользу короля Генриха III. Сопровождая посла, Бруно посещал королевский двор и потом похвально отзывался о просвещенной королеве Елизавете. Пребывание в Англии оказалось самым плодотворным и продуктивным. В течение двух  лет с 1584 по 1585 год, он опубликовал шесть  трудов в защиту учения Коперника.
   В своем ходатайстве с просьбой о чтении лекций в Оксфордском университете Бруно представляется так: «Я, Джордано Бруно Ноланский, профессор чистейшей и безвредной мудрости, известный в лучших академиях Европы, повсюду признанный и принятый с почетом философ, чужеземец только среди варваров и неблагородных людей, пробудитель спящих душ, укротитель горделивого и лягающегося невежества, проповедующий всеобщую филантропию, всеми востребованный и гению которого аплодируют самые уважаемые люди..."  Просьбу  видного профессора уважили.
     В 1583 году в Оксфорде Бруно преподавал  мнемонику, и с таким успехом читал лекции об учении Коперника, что ими заинтересовался архиепископ  Кантерберийский. Он посетил одну из его лекций, после чего весьма нелестно отозвался о Бруно. «Этот итальянишка пытается через Коперника доказать, что земля вращается вокруг солнца. На самом деле просто у него самого голова кружится». Лекции запретили, и Бруно снова вынужден скитаться.
      Лондон-Париж-Венеция-Прага-Швейцария-Германия. Здесь ему начинают поступать докучливые и настойчивые  приглашения от венецианского патриция Моченико. Он, якобы, намеревается использовать талантливого эрудита для освоения искусства запоминания, магических наук и повышения своего образования. Преодолевая сомнения и опасения, Бруно все же отправляется в Венецию. Однако вскоре оказалось, что корыстный и хитрый венецианец призвал ученого монаха, чтобы тот разгадал для него тайну получения золота.  Неустанные  труды и бесконечные опыты оказались безуспешными.  Разочаровавшись в вольнодумном и независимом наставнике, который к тому времени уже замыслил отъезд, Мочениго послал в инквизицию  донос,  обвиняя ученого  в мошенничестве и ереси. Папская канцелярия с радостью ухватилась за этот предлог и, обвинив Джордано Бруно в богохульстве, святотатстве и презрении к религии,  бросила его в тюрьму.
     Почти четыре года Бруно был практически похоронен в казематах инквизиции, которая, таким полным «забвением» пыталась сломить его волю к сопротивлению. И только 16 декабря 1596 года римская инквизиция приступила к  допросам. Несмотря на семилетнее заключение, Бруно не отрекся от своих философско-религиозных воззрений,  и по решению инквизиции, где из десяти судей трое осмелились высказываться в защиту осужденного, 52-летний  ученый был  приговорен к смертной казни. Согласно процедуре, Бруно выслушал приговор  на коленях.  Поднявшись, он произнёс: «Этот приговор страшнее для вас, нежели для меня».

                *************
     Жители Рима и многочисленные паломники, приехавшие в Вечный город на юбилейные торжества,  наблюдали, как Бруно возвели на невысокий помост и раздели. Палач  с подручными привязали его к столбу  железной цепью и дополнительно ещё перетянули мокрой верёвкой, которая потом, под действием огня, усыхала и врезалась в тело.
    К связкам сухих охапок хвороста и дров, уложенных вокруг столба, около ног осужденного, поднесли факел.  Огонь вспыхнул  моментально, но ни один крик не нарушил зловещей тишины. Сквозь затыкающую рот тряпку прорвался  мучительный  стон,  слившийся с гулом разгоревшегося пламени. Прах сожженного еретика выбросили в Тибр.
            Казнь на площади Кампо дей Фьори, где рядом помещалось французское посольство, была своеобразным предупреждением французскому королю Генриху IV, который накануне, в 1598 году подписал Нантский эдикт, обеспечивающий свободу  вероисповедания для протестантов.
                ********
    Установленный на Кампо дей Фьори в 1889 году памятник из тёмной бронзы выполнен скульптором Этторе Феррари. Он создан на народные средства, собранные по всемирной подписке. Церковь была против возведения монумента, понтифик Лев XIII угрожал даже покинуть Италию. В Риме прошли серьёзные  студенческие антиклерикальные волнения, возникло революционное брожение, которое привело даже к смене мэра Вечного города. Проблему удалось решить при содействии премьера Италии,   Франческо Криспи.
     Монумент изображает Бруно во весь рост. Внизу на постаменте надпись: «Джордано Бруно — от столетия, которое он предвидел, на том месте, где горел костёр». На барельефах изображены последователи Джордано Бруно (Томмазо Кампанелла, Ян Гус и др.),  а также важнейшие моменты его жизни: диспут в Оксфорде, вынесение смертного приговора и смерть на костре.
      Спустя четыре столетия, 8 февраля 2000 года, папа Иоанн Павел II выразил глубокое сожаление по поводу жестокой смерти Бруно. Но… не реабилитировал философа, сказав, что «в учении его присутствуют отдельные важные пункты, несовместимые с христианским  вероучением». Некоторые из трудов Джордано Бруно до сей поры  ещё не рассекречены.