К вопросу о гендерной борьбе

Я - воспаленный желчный пузырь Джека, полный язвительности и негодования...

По сути те процессы, которые мы сейчас можем наблюдать в обществе - вид банального социального эксперимента, а не простая борьба за чьи-то там давно и тщетно угнетаемые права.
Не в чернокожем населении дело, да и не в женщинах в целом. Это, может, и польстит кому-то, но, сдается, дело таки в мужчине. Нет, безусловно, не в каком-то конкретном мужчине, а в природе мужской особи человеческого вида.
И хотя сейчас акцент внимания и смещён в сторону "жертвы угнетения", все же можно выделить линию назязываемой идеологии восприятия "агрессора"-белокожего мужчины. При том, что подаваемый обществу конструкт преподносится как истина, которой греховно (преступно априори) перечить. Вы попробуйте - Вас тут же линчуют.
Образ классического здорового мужчины (лишенного гендерных метаний самоопределения) награждается ореолом каменоликого злодея, склонного к правонарушениям в частности и разрушению в целом. При том одновременного с тем это непременно слабак и ничтожество.
И это очень важный и ключевой момент в плане работы с общественным мнением: создаваемый образ зла всегда (абсолютно всегда) инфернален до отторжения, дабы не вызывать сочувствия и принятия, и жалок до омерзения, дабы не порождать перед ним страха, но только надменность.
Аборигены Америки для европейцев... Коммунисты для фашистов... Варвары для римлян...
Тик-так... Это работает как часы...
Почему именно мужчины? Вот это действительно хороший вопрос.
Дело в том, что мужчины достаточно жертвенны по природе своей. Самоотверженно жертвенны.
Сейчас у кого-то из тех, кто это читает, наверное глазик задергался от такой крамолы, ибо, как я и писала выше, навязываемый конструкт злобного зла живет тут не одно столетие, меняя маски по желанию владельца. Но я продолжу...
Самоотверженная жертвенность мужской природы внутренне протестует против любой агрессии, направленной на то, что ему дорого - семья, род, государство. И толкает  эта природа сильную половину на борьбу и даже на смерть, ибо ценности собственной жизни у мужчины, лишенного того самого заветного, нет и быть не может.
Сдохнет, но защитит.
Женщины в этом плане более живучи и более рациональны, хотя энергии и преобразующего мир напора у них и меньше, ибо ни один мужчина не в состоянии убить собственного ребенка ради двух других.
Женщина всегда была мужчине в помощь в плане стопора от простых, прямолинейных и скороспелых решений, ибо утро вечера и вправду мудренее. Чтоб не убился. Он же может, ему это несложно.
Оттого первое и самое главное, что было сделано - создан разрыв между полами. При том искусственно и намерено.
Созидая один разрыв непримиримого непонимания и противостояния, был уничтожен иной, природой заложенный, основанный на парности и перспективном единстве.
Позиция угнетаемой жертвы, обреченной на общественное сочувствие и поддержку - штука разум затуманивающая, лишающая личных ориентиров в пространстве. Это вид социального наркотика, который, увы, некому осудить.
В этом плане мы и правда имеем тут множество жертв среди мирного населения, но жертв насилия господствующей идеологии, калечащей сознание людей с прожорливостью электрической мясорубки.
И пока одни увлеченно выбивают себе потешные бонусы в глазах общества вроде права ходить с голой грудью или заниматься словотворчеством, измываясь над обозначениями профессий, посмевших иметь вид мужского рода, другие, оскалив зубы, забиваются в углы затравленным зверем, направляя собственную неуемную энергию творения в те или иные способы самоубийства, ибо, как и было сказано, ценность жизни для мужчины, лишенного самого дорого, в его собственных глазах стремится к минусовым значениям.
Оттого на данном этапе происходящие глобальные перемены, идущие вразрез с понятиями разумности и блага, остановить банально некому.
Женщины будут терпеть, ибо всегда терпели, когда им услужливо втирали про то, что это все им на благо. Их же защищают, за них же сражаются аки рыцари. Заткни свое мнение и восхищенно охай, как и всегда было тебе положено.
А мужчина, клейменный позорным статусом агрессора и насильника, если и посмеет голос поднять в негодовании, то будет растоптан и никто то не осудит, как акт справедливости и высочайшего добра.