Салам, бача. Глава 9. Фейерверк в ущелье

 
Казарма, в которой находился взвод снайперов, находилась на окраине модулей, однотипных длинных зданий, в которых располагался личный состав парашютно-десантного и артиллерийского полков. По своей форме она больше напоминала цирковое здание одноэтажного типа, покрытое плотной маскировочной сетью серого цвета.

Казарма была широкой, без поперечных стен. Между двумя рядами кроватей расстояние около четырех метров. Между собой они стояли плотно, упираясь одной стороной в стены огромной комнаты, квадратов на сорок.

Оружейная комната, закрытая стенкой из сваренных арматур, покрашенных черной краской, была в обратной стороне помещения от входа. На всю ее длину по центру растянулся металлический стол с деревянными скамьями. Запах ружейного масла ровно распространился по всему помещению. Для тех, кто жил в этой казарме, он уже стал привычным. Но, несмотря на это старшина каждое утро, выгоняя оставшийся личный состав на зарядку, открывал все окна деревянного здания и матерчатые окна палатки, в которой оно было спрятано, устраивая прогон воздуха. Сквозняк сначала появлялся в свободном пространстве между палаткой и модулем, а потом врывался и вовнутрь его помещения.

Если на улице дул «афганец», поднимающий пыль, старшина – прапорщик Слава Славов, все равно выгонял всех из здания и приступал к привычным для него процедурам продува помещения, открывая окна в так называемых мертвых зонах, закрытых от потоков ветра. Пыль, пытавшаяся попасть внутрь палатки, оседала на развешенной у окон сырой марле, намоченной дневальными, и уличный воздух, прошедший через такой фильтр, наполовину прочищенным, просачивался в помещение казармы.

Потом, в ночную смену, марля снималась и выстирывалась, и снова развешивалась на свои места для просушки и придания сухому воздуху в помещении влаги.
Ответственным за эту работу был наряд по взводу. И, как понял Геннадий Дашков, ему стать дневальным не светило, снайпера в этот состав не входили. У них свой график службы: после зарядки и завтрака шли на занятия по стрельбе, топографии, чистили в миллионный раз свое оружие, изучали приемы по самообороне, выезжали на стрельбище, а потом могли отсыпаться до первых петухов, как говорил прапорщик Славов. Только у каждой пары снайперов они кричали в разное время. Кто поднимался в полночь, и уходил на задание, кто на рассвете, а кто спал до общего подъема.

Геннадию за две недели службы в новом подразделение еще не удалось познакомиться со всем личным составом взвода. Несколько человек из них проходили лечение в госпитале, один - в медсанбате, двое - в отпусках, а две пары - на длинном задании, или как его еще называли ребята между собой «в охоте на волка». Что это означает, разъяснил Генке Мужик: «В какой-то провинции появилась стая «волков» - бандформирование. Вот нужно их найти и уничтожить вожака. Только не в кишлаке, а то это будет дорого стоить его населению – вырежут людей».

И Дашков стал с нетерпением ждать такого задания. Перед сном много ворочался, в кратких снах не раз он оказывался в зимнем лесу и шел по следу. И всегда рядом с ним почему-то оказывался отец или родной дядька, что его ставило в непонятное положение. Генка пытался расспросить у них, как это им удалось попасть в Афганистан. Но они на этот вопрос не отвечали, а показывали ему на след, который почему-то был не волчий, а человеческий. 

И когда Генка просыпался, вытирая потное лицо, поднимался и осматривался, поняв, что все это ему приснилось, садился на кровать, для того, чтобы остыть, дать выветриться мокрому телу от пота. В казарме было всегда жарко. Хотя разница температуры воздуха за «бортом» (помещением) и казармой, была не менее десяти-пятнадцати градусов. На улице тридцать-сорок градусов тепла, а здесь, двадцать – двадцать пять, и все благодаря вентиляторам, стоявшим у входа в казарму.

Почему Дашкову часто снились лес и родные, понятно. Генке не раз удавалось с отцом и его друзьями выезжать на большую охоту за лосем. Объезжали лесные выруба, заросшие мелкой порослью. В начале ноября, когда открывалась охота на сохатого, снега в лесу уже было предостаточно, по колено и больше.

Когда находили свежий ночной след животного, тут же объезжали квадрат выруба. Их в Ханты-Мансийском районе, где жил Дашков, было много. В лесах, кроме заповедников, леспромхозы вели большую вырубку. Участки были разделены на квадраты, каждая сторона один километр. Вот и проезжали или проходили по дорожке весь квадрат в поисках лосиных выходов, и если их не было, то охотники расставлялись по номерам на одной из его сторон, и гонщик уходил по следу сохатого, с задачей погнать его в сторону охотников…

И на волков отец охотился, но сына, сколько тот не просился, с собою не брал, говорил молод. Вот как отслужит он в армии, тогда и возьмет его с собою. И это, несмотря на то, что сын был кандидатом в мастера спорта по пулевой стрельбе.
И вот сегодня их с Сашей Андриенко, что-то такое ожидало, похоже, выход на волка. Так предположил командир взвода, отменяя им выезд на учебные стрельбы.

Мужик лежал на кровати и, закрыв глаза, слушал магнитофонные песни. Генка посмотрел на него, человек полностью раскрепостился, мышцы на лице не сжаты – щеки опали, губы немножко приоткрыты, но вроде не спит, хотя глаза и закрыты. Это понял он, когда после несколько секундного перерыва, после «Лирической» песни Высоцкого о заколдованном диком лесе, запела Алла Пугачева «Старинные часы».

Дашков немножко повернулся к Мужику, и скамейка, на которой сидел, скрипнула.
Александр резко открыл глаза, потянулся, глянул на сидевшего за столом Дашкова, резко приподняв правую ладонь с выставленным указательным пальцем, прося его не шуметь.

«Удивительно, вроде спал или о чем-то думал лежа, а разницу в звуках мелодичных и других окружающих почувствовал сразу и – вскочил. Настоящий снайпер», - подумал Дашков.

Его любимая песня Аллы Пугачевой, заполнила и все его сознания, уводя с собой в тот необычный мир:

«Старинные часы еще идут,
Старинные часы, свидетели и судьи.
Когда ты в дом входил,
Они слагали гимн,
Звоня тебе во все колокола…»

Когда у входа появилась фигура старшины прапорщика Славы Славова, Геннадий тут же встал и вытянулся по стойке смирно.

Прапорщик оценил это, подняв вверх ладонь и маша сложенными ее пальцами сверху вниз, разрешил Дашкову присесть. Что-то, найдя нужное ему, старшина вышел из помещения.

«Когда ты уходил такой чужой,
Амуры на часах сломали лук и стрелы.
Часы остановить,
Тогда я не сумела,
Как не смогла
Остановить тебя»

О чем думал в это время Мужик, Генка догадывался. Скорее всего, вспоминал свою девчонку, которая перед уходом Александра в армию, обещала его дождаться. Но через несколько месяцев выскочила замуж за другого парня…

«Жизнь невозможно повернуть назад, - пела Алла Пугачева, -
И время ни на миг не остановишь.
Пусть неоглядна ночь
И одинок мой дом,
Еще идут старинные часы…»

А две недели назад, когда они вернулись с Пандшерской операции, говорят ребята, Мужика ждало письмо от нее - Елены. Она просит Александра простить ее за необдуманный поступок, она поняла, что поддалась непонятным чувствам, и на одном из праздников, опьянев от выпитого вина, отдалась тому человеку. Думала, что забеременела, поэтому и вышла за него замуж. Но оказалось все не так…»

А в письме, пришедшем в тот же день от его друга Федьки, говорилось, что «тот парень сильно ревновал Ленку и бил, хотя сам гулял на все стороны…»

Вот об этом, скорее всего, и думал Мужик. Как он поступит, когда вернется из армии, женится на той Ленке-обманщице или нет. Да уж, это его дело.

«Старинные часы еще идут,
Старинные часы, свидетели и судьи.
Когда ты в дом входил,
Они слагали гимн,
Звоня тебе во все колокола…»

У Генки, к счастью, девушки еще не было. Нравилась одна из старшего класса, звали ее Наталья. Девчонка среднего роста, немножко полноватая, резвая в движениях, ее каштановые стриженные под полубокс волосы на голове вечно расхристаны. Ей такая прическа, видно нравилась.

А когда на выпускном вечере, он пробился на школьный балл, и пригласил ее на танец, она не отказалась. Тогда, перебирая ногами по паркету, он боялся даже вздохнуть. Наташины руки лежали на его плечах, она дышала ему в левое ухо и, кажется, думала совсем не о нем, а о школе, об ожидавшем ее расставании с той жизнью, к которой привыкла, потому что плакала.

А когда он попытался ее пригласить на следующий танец, Наташа улыбнулась ему, и как их учительница по химии, маша указательным пальцем, сделала Генке наставление: «Бегай за младшими девчонками, а не за нами. Еще молод. У нас с тобою разница два года. Не стыдно?»

И все тогда оборвалось у Генки, земля ушла из-под ног. Вышел со школы, направился на поселковую танцплощадку, в клуб. Но по дороге его остановили знакомые ребята, предложив с ними поехать на зорьку, за щукой. Это и спасло его тогда от горестных мыслей. Особенно огромная щука, килограмм на десять, пойманная им. 

Генку с этой огромной рыбиной в обеденное время и увидела та самая Наташка, когда он проходил мимо ее дома. Но вместо того, чтобы улыбнуться Дашкову, она резко отвернулась от него. Да, он знал, что она любила другого парня, работавшего водителем огромного лесовоза в леспромхозе. И видно, что-то у нее с ним что-то не ладилось. Об этом он узнал немножко раньше выпускного балла, от ее подруг, обсуждавших эту тему, стоя в очереди в магазине. Поэтому и решился прорваться на ее последний школьный балл.

Вот если бы Наташа написала ему такое письмо, как Ленка сейчас Мужику, то Генка бы сразу же ей ответил, и попросил его дождаться из армии. Генка до сих пор сох по Наташе, зная, что она за того парня с леспромхоза, так и не вышла замуж. После школы поступила в медицинское училище.

Через два года, окончив школу, Гена, решил никуда не поступать, пошел к отцу в мастерскую учеником токаря. В эту профессию он влюбился еще в восьмом классе.
Отец в летние каникулы не раз брал его к себе на работу, и на маленьком токарном станке обучал его выполнять простенькие детали. То с помощью плашки делать резьбу на концах обрубков толстой проволоки, то - резать заготовки полудюймовых труб для патрубков и сгонов, и так далее.

И вот перед армией Гена сдал на второй разряд и целых три месяца работал самостоятельно токарем. А когда в Ханты-Мансийске он участвовал на окружных соревнованиях по пулевой стрельбе среди юниоров и победил, выполнив норматив кандидата в мастера спорта, поехал в медицинское училище, где училась Наташа. Но ее не нашел, в это время она проходила практику в дальнем поселке нефтяников.

…Дверь в казарму отворилась, зашел прапорщик Славов, и громко сказал:

- Ефрейтора Андриенко и Дашков, на выход! Бегом, бегом, вас в штабе части ждут.

- 2 -

Пагман. Район наполовину горный, наполовину пустынный. Генка с разведчиками здесь уже не раз бывал. В ущелье брали несколько караванов. Один состоял из трех старых пикапов «Тойота», его отпустили: пустой, без оружия. Машины были наполнены мотками тканей, одеял, полотенец.

Второй, который они попытались остановить для проверки, стоял из двух старых ржавых джипов, сопровождавших две барбухайки (грузовики) с высокими двухэтажными кузовами, закрытыми выцветшим брезентом. Когда водитель джипа увидел вышедших на обочину дороги нескольких советских солдат, то резко сбавил скорость. Сержант Спелов перекрыл им дорогу: подняв левую руку с автоматом, а правой ладонью показывая на обочину, требуя их остановиться.

Джип стал прижиматься к обочине, и когда от него до солдат оставалось метров десять, резко набрав скорость, чуть не сбил стоявшего перед ним шурави.
Спелов с солдатами, только и успели, что отскочить на обочину, а проезжавший  рядом с ними грузовик, вдруг ощетинился десятком винтовочных и автоматных стволов, из которых грянула стрельба.   

В неудобном месте тогда оказались шурави: открытыми. Поэтому солдатами ничего не оставалось, как броситься в разные стороны, прячась за каменные выступы, давая ответные очереди из своих автоматов, но в «молоко».
Караван, набирая скорость, уходил. Несколько солдат, выскочив на дорогу, открыли по нему огонь.

- Назад, - заорал на них сержант Спелов. - Максимов, передавай нашим, пусть готовятся к бою, - кричал он как оглашенный на радиста, - чего спишь?

А время неумолимо истекало минутами тишины.

- Чего молчат? - не находил себе места сержант Спелов. – Костян че, не наложили они там в штаны, а?

Все понимали волнение сержанта. Расстояние между двумя группами десантников, занявшими засаду, было небольшим, метров пятьсот-семьсот. Для машин, ехавших с вооруженными людьми, на преодоление этого расстояния должно уйти, самое большее, около полутора минут. Но, судя по тишине, они проехав это расстояние продолжили путь дальше, а группа Ивакова, стоявшая в засаде на той стороне ущелья, их пропустила. Но это навряд ли так произошло, ведь ребята должны были услышать канонаду стрельбы и должны были преградить им дорогу. Но этого не произошло. Какая же этому могла стать причина?

Раздавшийся писк рации был настолько неожиданным до Спелова, что тот невольно вздрогнул.

- Максимов, чего там? – посмотрел он на радиста.

- Товарищ сержант, младший сержант Иваков говорит, что никого нет.

- Как? – удивился Спелов. – Значит, духи где-то остановились, и ожидается маленький бам-бам!  Что делать?

- Младший сержант Иваков направил в нашу сторону по гребню скалы двух бойцов – Генку Дашкова с Серегой Скрипкиным, - доложил Максимов.

- Блин, что не мог постарше кого-то выбрать? – сплюнул Спелов. – Салаг послал.

- 3 -

Дашков шел быстро, стараясь быть поближе к краю скалы, чтобы осматривать дорогу. Ее темная линия, зажатая с обеих сторон вертикальными скальными стенами, требовала от солдата особого внимания, так как скальный выступ, по которому они шли с рядовым Скрипкиным, в некоторых местах был с провалами, или изгибался чуть ли не до пятидесяти градусов. Его приходилось преодолевать только ползком, растопырив пальцы на ладонях, чтобы удержаться на каменной неровной поверхности, и не свалиться вниз.

Скрипкин старался не отставать, это Геннадий Дашков слышал по его громкому сопению, что успокаивало.
На одном из пологих выступов остановился, вроде бы услышал какие-то посторонние звуки. Показалось или нет? Приблизившись к обрыву, Дашков глянул вниз, и тут же отдернулся назад. Четыре машины стояли под ним. Высота небольшая, метров пятьдесят, а может и меньше. А то, что машины с душманами остановились под ними, создавало немалую опасность для шурави. Почему? Чтобы ответить на этот вопрос,
Геннадий решил еще раз уточнить, почему об этом он подумал.
Подползая к обрыву, жестом руки подозвал к себе лежавшего в метрах трех от него напарника. Тот тут же, громко шаркая амуницией по каменной поверхности, подполз к нему, спросив:

- Чего?

- Смотри, внизу обсыпь, видишь?

- Каменная, - то ли спросил, то ли согласился с ним Скрипкин.

- Серега, - шепчет Генка, - а ведь они сюда могут только так залезть и устроить нам большой-большой переполох.

- Че-че?

- Сам смотри.

- А, точно, - согласился с Дашковым Скрипкин. – Хотя под нами отвес метров десять.

- А ты правее посмотри, - кивнул в сторону головой Генка, - там, если аккуратно подниматься сюда, то без проблем вылезут к нам.

- И чего?

- Чего, чего, сейчас посмотрю через прицел и разберусь, что делать. Если что, останусь здесь, а ты к нашим побежишь и все расскажешь.

- Ха, дурака нашел, - возмутился Скрипкин, - вместе пойдем.

- Нельзя, - не согласился с товарищем Дашков, - тогда они поднимутся сюда и сверху накроют или нас, или группу сержанта Спелова.

- Ага, а ты их здесь своей берданкой удержишь. Да и вдвоем мы им разве, что, на нервах поиграем.

- Это точно, - поддержал Серегу Дашков, рассматривая вооруженных афганцев, вылезших наружу из своих грузовиков. – Вон, один душман с гранатометом, стоит посередине дороги прямо и смотрит, то вправо, то влево, ждет наших.

- Где? - подлез к Генке Скрипкин и, навалившись на его правое плечо, стал смотреть вниз.

- Да осторожнее будь, у меня палец на курке, пальну еще, - выругался Дашков.

- Осторожнее будь, - и Скрипкин замер.

Приложившись к окуляру прицела, Геннадий продолжил осматривать бегающих по дороге людей. И что приметил, гранатометчик вел себя как-то неправильно, держа руку на курке и водя заряженным стволом по сторонам, даже по той стороне, где находилось скопище моджахедов с машинами.

Видно кто-то его окликал из душманов, и скорее всего, это был его командир, такой же нервный как их младший сержант Иваков. Чуть что, так сразу орать и пугать, а то и подзатыльники тут же раздавать.

Это сравнение Геннадия заинтересовало, и он навел прицел винтовки на гранатометчика, чтобы удостовериться, так ли это.
Гранатометчик точно был каким-то взволнованным. Сейчас он с кем-то говорил, развернув свое оружие в сторону барбухайки и около шести-семи человек, стоявших рядом с машиной.

- Что там? – навалился всем своим весом на плечо Геннадия Скрипкин, и тот, чего боялся, нечаянно надавил на курок.

Выстрел вспугнул не только Сергея, но и самого Дашкова, который со злости выматерившись, отпрянул назад вместе с навалившимся на него Скрипкиным.

- Я ж тебе сказал, не дави на меня! - не сдерживаясь от злости, крикнул Генка.
Но то, что начало происходить внизу, его тут, же отвлекло от ругани с товарищем.
Взрыв, раздавшийся на дороге, вернул его назад, но образовавшиеся там клубы черного дыма, не давали никакой возможности понять, что там внизу произошло.
Об этом он узнает позже, когда старший лейтенант Баталов оформит на сержанта Спелова и младшего сержанта Ивакова наградные листы на медали «За отвагу».

Оказывается, это они со своими группами зажали душман на дороге и взорвали одну из тех барбухаек, в которой сдетонировали, находившиеся в кузове машины боеприпасы.

Фейерверк был красивым, как и пожар, а душманы открывшие огонь были уничтожены. 

В эту сказку сержантов Генка с Серегой не поверили. Но и слова, для поправки ее, не имели права, потому что боялись, понимая, чем их поправка для них же может и закончиться. Поэтому молчали, хоть было и очень обидно за то, что авторами этого взрыва были не Спелов с Иваковым, а сам Генка Дашков, убивший гранатометчика, который в предсмертной судороге, после попадания в него пули, и нажал на курок своего оружия. В результате, граната поразила машину.

…Вспоминая тот случай, Генка, рассказав о нем шедшему впереди от него Андриенко, указал на то место, где они со Скрипкиным, сделали тот важный выстрел.

И Мужик, поддавшись своему интересу, глянул на это место, подойдя к обрыву, и немножко простояв на нем, кивнул головой, что все так, как рассказал ему Дашков, и могло произойти. И они направились дальше.

- А ты знаешь, почему эти машины называют барбухайками? – на секунду остановившись, спросил у Геннадия Александр. На дари (разновидность персидского языка, на котором говорят в Афганистане), выражение «бОро бахайр» означает «счастливого пути!». Поэтому к грузовикам и их автобусам у нас и прикрепилось к ним такое название. Понял?