Что такое детство

Самое главное - что, неважно, где...
Автор

- Спроси меня, что такое детство.
- Зачем тебе? Что за ребячество!
- Спроси...
- Хорошо, если ты настаиваешь, - спрашиваю. Что такое детство?!
- Ты не так сказал. Ты в шутку, а я серьёзно!
- Да, ладно тебе! Хочешь, я сам тебе расскажу, что это такое? 
Это время не было для меня беззаботным, все события имели свою, постоянно растущую, цену. Каждый день от зари до экватора полдня тянулся вечность. Да-да, ту самую пресловутую «целую вечность», сущность которой мало кто понимает. С горы обеда часы ускоряли свой бег. День вёл себя, словно мальчишка, который хочет поскорее окунуться в озеро заката, и торопится к воде, срывая с себя на ходу одежды. Но, стоило ему добежать, оказывалось - и озера никакого нет, и не видать ни зги. Оттого-то, ложась вечером в постель, я чувствовал себя обманутым.
 
Она хотела что-то сказать, но я прервал её:
- Нет-нет, не торопись, это ещё не всё!
Взрослые, подчас, воспринимают ребёнка, как недочеловека. Кем-то средним между собой и кошкой. Обращаясь к тебе, они перестают быть собой, а не разобрав, какого отношения ты достоин, ведут себя неискренне или грубо. Помню, как на пламени иного, направленного на тебя слова, можно было сгореть дотла! Любой пристальный взгляд выжигал в сердце такие дыры, что чудилось, будто через них хлещет под ноги кровь.
Откровенное разочарование или случайное, свысока, внимание причиняли такую боль, что я, стиснув зубы, выл. А когда становилось немного легче, глядел по сторонам, пытаясь понять, - неужели у всех точно так же. Если да, то как тем, другим, удаётся сохранить рассудок? Отчего они не катаются по земле, обхватив себя руками? К тому же, было ощущение, что я постоянно в чём-то виновен.
- Но в чём?! - Удивилась она
- В том, что появился на свет.
Мы помолчали недолго, после чего она спросила:
- Ты не сочиняешь? Это было именно так?
С деланно беззаботным видом я закивал:
- Точь-в-точь, даже ещё больнее. - И после недолгого раздумья, добавил, загибая пальцы, - А, да, чуть не забыл, - там ещё были: скрипка, ремень и круглый стол, вокруг которого происходило все действо... Ну, ты понимаешь.
- Понимаю. - Ответила она и потупилась, разглядывая свои ладошки.

Мне казалось, что разговор окончен, но она всё никак не могла успокоиться:
- Ну, а как тебе теперь?

Сперва я хотел перевести всё в шутку, но, сам не понимая, зачем, ответил правду:
- Теперь, долго, как зубная беспросветная боль, тянется плохое, а хорошее мелькает столь скоро, что совершенно не успеваешь насладиться им, рассмотреть, привыкнуть, хотя немного, почувствовать себя живым.
 
Она молча, с некоторым испугом рассматривала меня, я же уже не мог остановиться, и продолжал:
- Знаешь, я теперь всё чаще вспоминаю афишные тумбы. Помнишь, в детстве были такие?
- Да-да. Круглые! - Обрадовалась она. - Высокая башенка с деревянной шляпкой, похожей на соломенную.
- Так и есть. Если, бывало, я становился к афишной тумбе близко-близко, она загораживала и небо, и дома, и тебя самого от людей. Вокруг неё хотелось ходить кругами. Сперва я перечитывал написанное внизу, жалея криво наклеенные или наполовину ободранные объявления. Потом поднимал взгляд всё выше и выше, покуда не запрокидывалась голова до того, что становилось видно навечно измождённое лицо луны, и едва различимые оспины следов у неё на левой щеке. Она явно не сдержалась и расцарапала в детстве свою ветрянку.
Представлялось, что там, над лунной дорогой, в прожекторе солнца, укрывшегося за углом земли, парит пыль. Всего мгновение назад по ней пробежал совершенно босой незнакомец. Гулко, одиноко стучали по дороге его гладкие, будто бы морские голыши, пятки. Видно, холодно было ему и страшно. Хотелось догнать незнакомца, накинуть вязаный бабушкин платок на плечи, обнять, укутав плотнее, чтобы понял он, как дОрог, и что не одинок. Платок, знамо дело, пиши пропал, но ничего, бабушка не рассердится, она добрая. К тому же, у неё есть ещё один, на дне окованного железом сундука, что стоит в прихожей.
...Ну... вот. И что я за человек?! Я опять довёл её до слёз. Подхожу, прижимаю к себе осторожно, и как только чувствую, что нервный жар уже утих, нежно шепчу ей в маленькое ушко:
- Ну, так поведай, наконец, что оно такое, по-твоему, детство.

Она ловит своё отражение в моих глазах, вздыхает кротко и произносит заготовленную долгими раздумьями фразу:
- Детство - это мир, наполненный льющейся через край радостью из-за того, что ты есть...

Эх... если бы хотя кто-нибудь рассказал мне об этом раньше... тогда, от скольких страхов был бы избавлен я.