Братство лысых

Заика Денису Сергеевичу посвящается,
вдохновителю и действующему лицу.

Светлой памяти Тулунина Сергея Михайловича.

Погода что-то совсем испортилась. Милях в двадцати разыгрался свирепый шторм, и хотя  тут, на берегу бухты чукотского поселка, куда «Бэй» доставил уголек в рамках северного завоза, было тихо и умиротворенно, ни дуновения ветерка, однако море огрызалось жестким накатом на берег океанской зыби – отголоска того самого шторма. Бухта была открыта морю, что делало ее несколько капризной по погоде, зато имела пологий галичный берег с плавным дном, очень удобным для подходов «зиганшинов».

Километрах в трех от берега располагался чукотский поселок, куда и осуществлялся северный завоз на зиму – продукты, товары, и прочее необходимое для нормального существования в зимний период всему поселку. «Бэй» в частности завозил уголь для местной котельной, загруженный навалом в трюмы. В трюме обыкновенный береговой погрузчик загружал огромную бадью углем, затем стрелами эта бадья поднималась наружу и перегружалась в стоящий под бортом «зиганшин». «Зиганшин» отваливал от борта и брал курс на берег, где  его ждал трактор. Ткнувшись носом в берег, «зиганшин» откидывал аппарель, заводился трос и трактор вытягивал бадью на берег и тянул ее три километра до котельной, где осуществлялось складирование угля.

Что примечательно – и трактора, и «зиганшины», и технику для загрузки бадей в трюме «Бэй» привозил с собой.

Разгрузку капитан решил приостановить. Во-первых, «зиганшин» с бадейкой угля при подходе к берегу рисковал или «выброситься» в подбежавшей волне на весь корпус на берег, что было половиной беды - спихнул его потом трактором и ладно, а вот  встать лагом к берегу и быть перевернутым очередным водяным валом, что было скорее  - вот это и была беда.

Во-вторых, идущий под загрузку к стоящему на рейде «Бэю» пустой плоскодонный «зиганшин», обремененный лишь весом пустой бадьи, имел очень серьезные шансы перевернуться на крутой полутораметровой зыби. А это уже не просто скверно, это уже потеря маломерки плюс возможные человеческие жертвы. Даже если и выскочит рулевой из тесной рубки, сколько он может продержаться в холоднючей несмотря на лето чукотской воде. А ватные штаны, кирзачи да телагу в секунду не скинешь, набрав воды, свинцовым грузом они опустятся на дно, утягивая за собой моряка.

В-третьих, попробуй поставь аккуратно на такой зыби бадью с углем, если «зиганшин» танцует под бортом краковяк, а «Бэй» раскачивает из стороны в сторону. При этом еще якорь-цепь стучит в клюз морзянкой внятно и недвусмысленно  – человек, пора сниматься и уходить, иначе  ты останешься без якоря.

Сложив все эти «раз», «два», «три» и еще штук несколько «четыре» с подпунктами, капитан, закинув «зиганшина» на борт, снял «Бэя» с якоря и увел в соседнюю бухточку милях в десяти южнее, закрытую от зыби, решив переждать сутки, максимум двое в относительном комфорте.

На берегу остался второй «зиганшин», который заволокли трактором подальше на пологий берег, а экипаж - рулевой и матрос, вместе с трактористом пошли к ближайшим мимолетным корешам пить водку. Только по водку молчок! Во время завоза для местных наступает сухой закон и достать ее родимую ни за какие деньги нельзя ибо продажа ее прекращается. Но у «морских» водка была всегда, рождая круговорот бескорыстных помощников, советчиков и прочих разных из местных, подобно стае собак вокруг сумки с колбасой. Вот   именно для таких случаев, когда вдруг останешься на несколько дней на берегу и для  «сугреву» если вымокнешь, морские и держали несколько пузырей ее родимой или шила. Причем наличие «топлива»  вопрос с жильем решал очень просто и «морские» всегда были самыми желанными гостями по той же причине. 

Ну так, а что «Бэй»… «Бею» тоже было хорошо. Ветра нет, от морской зыби бухточка защищена скалистым изгибом берега, тишь да гладь. Небо только в тучах, солнца не видно. Ну так и ладно, лишь бы тихо было. Ведь не в Дубае, а на Чукотке.

Режим работы во время разгрузки  с рейда всегда происходил следующим образом. На мостике капитан и старпом несут вахту шесть через шесть. В машине дед со вторым также шесть через шесть. На камбузе кок и Люська обеспечивают круглосуточное берло. Остальной весь без исключения экипаж делится на две группы. Пока первая занимается погрузочно-разгрузочными работами, вторая отдыхает. Через двенадцать часов происходит смена групп, первая идет кормиться, мыться и спать, вторая делает то, что делала первая. Таким образом, два «зиганшина» за двенадцать часов делали четыре – пять ходок каждый, выгрузка происходила в круглосуточном режиме без перерывов даже на принятие пищи. Работающим только перекус на ходу, бутерброды, термос с кофе прямо на рабочем месте. «Мгновенное» питание, а также упаковка сухпая для трактористов на берегу были на коке и Люське.

Четыре-пять ходок – это тонн сорок-пятьдесят, в сутки получается восемьдесят – сто, а надо разгрузить около полутора  тысяч. По времени – две недели, но погода на Чукотке шибко переменчивая. Да техника ломается, «зиганшины» латанные перелатанные, частенько текли от старых ран, да и новые тоже случались. Тогда их поднимали на борт, на скорую руку заваривали борта, ставили латки. Если винт гнули, так прямо тут же кувалдой и ровняли. Если дейдвуд потек, тоже выдергивали на палубу «Бэю» и перенабивали на скорую руку сальниковую набивку. А это все задержка по времени. Лето на Чукотке короткое. «Бэю» разгрузиться скоренько бы надо, да опять в Совгавань за новой порцией угля. Поселков на побережье много, уголь на зиму всем нужен.

Понимая, что перерыв разгрузки недолог, капитан распорядился не ломать график службы, пусть люди отдохнуть, коль так вышло. Поэтому те две группы, что волей случая получили выходной отправились заниматься своими делами – мыться, бриться, париться, стираться и просто спать, радуясь внезапному перерыву в столь тяжелой… да нет, это не тяжелая, это адски тяжелая и опасная работа! И любой краткий отдых, без несения  вахты, воспринимается всегда с большим воодушевлением.

Ну вот, увертюра по краткому введению в курс дела окончена, теперь суть.

Два друга, Денис и Серега, дружившие еще с первого курса мореходки, только первый учился на судомеханическом, а второй на судоводительском, вдруг почувствовали резкое воодушевление. Воодушевление и душевный настрой на что-то бОльшее, обостренный внезапным бездельем, можно было выразить более лаконично – «налить и выпить». Душа требовала закрепить в сознании праздник, который наступил на ближайшие двадцать четыре часа, но без «налить и выпить» статус  праздника немного принижался. А это обидно, как ни крути….

Можно, конечно, посидеть за шахматами, можно почитать, можно поспать, однако, без «налить и выпить» все эти мероприятия были пустой тратой времени. «Не рентабельно», как умно выразился Сережа.

Выпить не было категорически. Где взять – не ясно. Свое немногое, взятое на двоих, было уже выпито давным-давно. За шахматами выпито. После каждой партии друзья поднимали по «писюнчику», равному пятидесяти граммам, разливал и расставлял фигуры для следующей партии при этом проигравший. Партии не затягивались, дабы не затягивать поднятие «писюнчика», а водки в рейс было взято не очень много.

Сережа еще любил почитать под «писюнчика». Садился за стол в каюте, раскрывал книгу, иногда учебники. Сереже не хватало ценза для получения рабочего диплома чтобы стоять на мостике штурманом, поэтому пошел в рейс рядовым – гарсоном, работником камбуза, однако на разгрузке работал. Сережа читал и учебную, и художественную литературу, а также втихую литературу на английском языке, правда, только художественную, чтобы не забыть язык окончательно без практики, «вспоминал» его под «писюнчик».

Так вот, раскрывал учебник, ставил рядом бутылку, рюмку и начинал читать. Не беру это слово в кавычки, ибо Сережа действительно читал и четко понимал прочитанное. Каждый  десяток страниц закреплялся «писюнчиком» и забывать полученные знания Сережа не хотел, ибо все-таки быть гарсоном с дипломом судоводителя ему как-то не улыбалось.

Вот так и ушла водка,  подававшая в начале рейса надежды на некоторое укрепление благосостояния друзей в результате ченча на что-то материально-весомое с местными аборигенами Чукотки, но совместные шахматные партии и любовь Сережи к чтиву под «писюнчик» напрочь опустошили «винные подвалы» друзей еще на подходах к Чукотским берегам.

У Дениса был  рабочий диплом механика, однако, место  третьего механика на судне уже было занято, но было свободен штат моториста. Вот и пошел, не до рамсов было, деньги нужны, какая разница в какой должности их зарабатывать.

В общем, проблема была нешуточная – денег нет, а выпить хочется. По морскому – если хочется, но нечего – значит надо «падать на хвоста». Надо только найти нужный хвост. Хотение, как известно, обостряет обоняние и заставляет мозг работать напряженно, как дизель в заполярье. Слух подсказывал, что за дверьми вдруг опустевших коридоров идет какая-то движуха, едва слышимая ухом, но осязаемая нюхом – люди пили, но очень осторожно. Надо понимать, что дарованный выходной не бесконечен и что может быть завтра опять в бой, а с кривой вечеринки накануне никаких боев не получится, можно еще ко всему прочему за борт угодить. Поэтому если и пили, то легонько, за закрытыми дверями.

Падать на хвоста надо умеючи. К сожалению, по молодости лет наши герои повествования не научились этому искусству, имеющему в своей основе известную долю наглости, беспардонности и отмороженности. Стучаться и напрашиваться в гости – это моветон. Это грубое падение на хвост, полная неуважуха. Не принято. Если за закрытой дверью пьют, а тебя не позвали, то и не надо напрашиваться, гость ты не желанный. Потому, что на тебя не рассчитано.

Денисовы коллеги по машине как-то отпали разом. Машинная команда вообще самая дисциплинированная часть на судне. Механики и мотористы сочли провести выходной с пользой – сесть на спину.

Сережины коллеги – это Люська буфетчица да кок Мефодьевна (попросту – Мефодий) – женщины не пьющие, да и не пошел бы никто из друзей падать на хвоста к женщинам.

А градус желания между тем нарастал пропорционально пониманию, что выпить взять негде. И чем сильнее было понимание, тем выше был градус.

Наконец Сережа вспомнил, что плотник Ромыч, бывший по совместительству еще и артельным, а значит и некоторым боком причастный к работникам камбуза, следовательно – коллегой, как-то давненько проболтался, что у него есть три литра шила. Причем такой нюанс – Сережа не краем уха услышал от кого-то, а ему Ромыч сам сказал. Это был очень серьезный нюанс в плане правомерности «падания на хвоста». Это было как бы… Ромыч его, Сережу, приглашал. Абстрактно, так сказать. Ничего конкретного, ничего внятного, но коль поделился таким секретом, то надо полагать, готов поделиться и шилом.

Друзья ринулись в каюту к Ромычу с четким планом раскрутить его на «отлить». Причем переговоры Сережа брал на себя, а Денис нужен был для поддержки и связки слов и понятий, дабы раскрутка не носила вид явного и наглого «запряга».

Подошли, постучали. За дверью никакой суеты. Ромыч открыл сразу. Друзья зашли. И вовремя. На столе стояла трехлитровая банка с прозрачной жидкостью - шилом, рядом лежала закусь, вокруг стола сидела компания – боцман Егорыч и матрос Митрич. Третьим был сам Ромыч, который как понятно не сидел, а стоял перед незваными гостями. Все трое в годах, лет сто пятьдесят на троих, по литру шила на каждые пятьдесят лет, не много ли? Все трое уже слегка датые, мениск в банке показывал, что чуть менее четверти из банки уже изъято на нужды организмов. Настроение хорошее, рассказы под шило идут правильные, пепельница полная.

На скромный вопрос, «как бы и нам… к вам…», Ромыч очень дипломатично ответил, что «незяяяяя», поскольку нарушается привычный порядок вещей, на которых в самом деле держится все человеческое существование. Сбрасывать хвосты тоже надо уметь. Надо так сбрасывать, чтобы не обидеть хороших людей. А это тоже наука.

- Посмотрите, ребята, на этих прекрасных парней, - начал Ромыч свою убойную дипломатическую речь по мягкому и необидному «сбрасыванию хвостов», указывая на Егорыча и Митрича. – Посмотрите и на меня, ребята... Что вы находите, то есть - видите?

И не дожидаясь ответа, продолжил:

- Посмотрите на себя. Что теперь находите и что видите?

Посидельцы улыбались, вертя беломорины в пальцах, а Ромыч продолжил, тыкая пальцем в стороны своих корешей:

- А находите и видите, ребята, вы лысых. И я лысый…

Ромыч крутнул пятерней по своему кумполу.

- Из этого следует, что вы в нашу компанию никак не вписываетесь. Тут собралось братство лысых и никаких волосатых в наше братство мы не принимаем, ибо устав нашего монастыря не позволяет, ибо… ибо… ээээ.

Дабы как Остапа не понесло, Ромыч затянулся сигареткой, хитро поглядывая на Сережу с Денисом, ибо темы на «ибо» у него на ум не приходили. У друзей действительно на третьем месяце полярки на головах завихрилось, да здорово, уши уже покрывать начало.

- А посему, мы бы рады и с великим почтением, но наш устав не позволяет принимать в наш монастырь не лысых. Все!

Ромыч тактично и как казалось, по весомой причине отправил друзей восвояси. Не обидно, не зло, посмеялись, налили по рюмке и все, на этом пришлось уйти.

Но! «Писюнчик» для разгона, который не состоялся – это облом и повод для разгона мозга до реактивного состояния. Через полчаса, когда мениск в банке еще упал на несколько пунктов как на торгах протухшей селедкой, в дверь опять постучали. Ромыч открыл дверь и сигарета вывалилась изо рта в виду неконтролируемого сползания вниз челюсти.

На пороге стояли два незнакомых лысых и улыбались. Волосы были не просто пострижены машинкой, но побриты бритвой, чтобы у «лысых» внутри каюты не возникло никаких претензий о наличии хоть какой-то растительности  на голове вновь прибывших членов братства лысых.

Белоснежные словно первый снег в начале зимы головы, отражающие блек коридорных плафонов резко контрастировали с загорелыми и обветренными лицами, в кожу которых въелась угольная пыль, столбом стоящая на разгрузке, участие в которой друзья принимали самое непосредственное участие. Отсутствие волос и не очень яркий свет делало друзей неузнаваемыми и Ромычу сгоряча и с пьяну даже привиделись то ли инопланетяне, то ли белочка под видом инопланетян.  Он отскочил назад, не на шутку струхнув. Мало ли, белочки они говорят разными бывают по слухам, вот сейчас лысыми явились, но что так скоро то? Банка-то еще  на три четверти полная, и только на одну четверть пустая.   

Друзья вошли в каюту.

- Ну ты, Ромыч, чем спирт бодяжишь! – Протянул Митрич, заинтересованно глянув на друзей.

Егорыч оказался более стоек, не сильно удивился, только спросил, шаря по накладным карманам в поисках очков, подслеповато шурясь:

- А вы… это…что... ребята, что  на голову-то напялили? Гандоны чтоль? Зачем?

Ржали потом долго и задорно. Новых лысых решено было принять в братство, за что было предложено выпить. Потом еще раз, и еще. На пятерых три литра шила? Ни о чем! Тем более, что у Ромыча ключи от артелки в кармане и в течении вечера он несколько раз отправлялся в экспедицию за закусью.

Разошлись только тогда, когда банка пала. Ромыч по своему обыкновению под утро завел себе собаку, а остальные члены братства лысых спокойно доспали до завтрака, на котором случился еще один эпизод.

Топая на завтрак, которого не очень –то и хотелось, а просто попить чайку, в проеме камбузной двери Денис встретился взглядом с Мефодием (Мефодий – это Мефодьевна, если вы забыли). Увидев Дениса, Мефодий очень резко привела себя в реактивно - депрессионное состояние под воздействием посылаемой мозгу визуальной информации от глазного нерва посредством зрительных рецепторов, оценивающих окружающий мир. Оценивая общее когнетивное состояние Мефодия можно сказать проще – она окуела, но Дениса узнала, хотя и выронила при этом поднос с чем-то там. Мефодий была женщиной пожилой, почти всю сознательную жизнь проработавшая на флоте, закончив лет тридцать назад бронетанковое училище в Находке, поэтому и грубовата была, и криклива, стараясь больше на голос взять, но и по бабьи отходчива.

- Заика, ты меня заикой сделашь, гад такой! Сволочь! Один окуел совсем, пугает тут нас всех, теперь второй выявился. Вы что, оба окуели, да? Разом?  Оба как веники!

Вдруг ее осенило и она крикнула вглубь камбуза, обращаясь к невидимой Люське:

- Люска-а-а-а-а-А, Ромыч сегодня собаку заводил у себя? Теперь понятно! Ладно, иди ешь, чучело лысое! Если полезет что….

- Мефодьевна, мне бы чайку…

- Куйку!... В бодуне если был накануне, надо кушать, к обеду все пройдет. Тебе вот второй лысый с утра манки сварил… Ишь ты, заботиться о друге, ирод проклятый, о нас бы так позаботился!....  И никакого опохмела, молод еще!

И добавила вдруг, то ли восторженно, то ли осуждающе:

- Ну вы даете… стране угля! Молодцы!

В ЦПУ, куда Денис прибыл с опозданием и  вся машина была в сборе, дед приветствовал его словами, под смешки присутствующих:

- Ба-а-а-а! Явление бритых-лысых, все сплошь помощники солнца! Аж глаза режет! Иль ты что на башку напялил?...

Подозрительно так:

- У Ромыча, говорят, собака завелась… Не ты ли ему подарил?... Во вторую смену пойдешь, учитывая твое теперешнее состояние. Через час снимаемся, идем обратно под разгрузку. Наши бомжи с берега отстучали, что вроде стихает, можно разгружаться.

И добавил в раздумье:

- Может просто водка кончилась… Так! Всё! По местам - готовим машину, через час по команде даем ход! Свободные вон отсюда! Падайте в робу, Чукотка ждет наш уголь!

Через час «Бэй» снялся с якоря и ушел на рейд той бухты, где сутки назад прервал свою разгрузку. Море постепенно успокаивалось, зыбь гасилась еще где-то далеко, даже солнце выглянуло. Будни продолжились. Праздник прошел, оставив напоминание лысыми головами да, шуршащими под шапками и о подушку во время отдыха  ежиками волос. Да и это вскоре прошло как проходит решительно все в жизни. Остаются только воспоминания.


P.S. Бывший гарсон, Сережа Тулунин, теперь капитан. Недавно получил с завода новый балкер, двухсоттысячник. Работает во фрахте. На судне по части алкоголя сухой закон. К лысым относится нормально, но выпивать на своем пароходе не позволяет никому, ни лысым, ни волосатым, ни бородатым, никому! Даже пиво под запретом. И чтобы не провоцировать, под запретом даже безалкогольное  пиво.

Бывший моторист, член «братства лысых» Денис Заика теперь директор страховой компании. Не скажу какой, чтобы не делать рекламу. С морей ушел, но память все еще держит там, на пароходах, вахтах, переходах, перегрузах, недосыпах, в условиях дрянной погоды или наоборот – неописуемо прекрасной и прочего, прочего, прочего, что на языке водоплавающего  называется коротко  «морем». Иногда нет-нет, да и всплывает история про «братство лысых», рассказываемая как правило в компании, которой можно рассказать что-то смешное и в которой могут понять жизнь в море….

А я вот вам сейчас ее пересказал, надеясь на то, что вы тоже понимаете….


Май 2021г., Москва