Умирающий стриж

Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера, что можно с уверенностью утверждать: кто жесток с животными, тот не может быть добрым человеком.

Артур Шопенгауэр

Говорят, что человек — это разумное животное. Всю свою жизнь я искал хоть какие-то свидетельства в пользу этого утверждения.

Бертран Рассел

«На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин.1:29).

О величии нации и ее моральном прогрессе можно судить по тому, как она обращается с животными.

Махатма Ганди

Если бы животное убило преднамеренно, это был бы человеческий поступок.

Станислав Ежи Лец

I

 Возвращаясь из школы, я заметил возле дороги лужу, а в ней лежащую птицу – стрижа, как узнал позже. Он совершенно не мог взлететь, двигался из стороны в сторону, даже продвигался чуть вперёд, но вскоре останавливался от бессилия. Передо мною лежало маленькое существо с поврежд;нным правым крылом. Подойдя к нему, я увидел, что у него не открывался правый глазик. Моё сердце ёкнуло. Я осмотрелся – вокруг проходило несколько человек. Даже не знаю, зачем это сделал. Немного погодя, я взял в руки мокрого стрижа. Люди, проходившие мимо, казалось, неодобрительно на меня взглянули. Дома на меня обрушился крик: – Зачем ты его взял?! – вопрошал отец, – а вдруг он заразный! Отнеси его обратно на улицу, ему здесь не место! А сам – иди мыть руки! – Папа, папа, он точно ничем не болеет, посмотри на него, какой он крошечный, размером с мою ладошку! – жалобно утверждал я. Потом отец что-то ещё укоризненно гаркнул, показывая пальцем на стрижа. Уже не помню что. Я старался не слушать, мне было страшно и одиноко, оттого что папа не хочет помочь брошенной птице со сломанным крылом. Стриж своим единственным открытым глазом глядел на отца, будто улыбаясь, словно надеясь на то, что этот человек ему поможет. Но как хорошо, что стриж не понимал скверных фраз этого человека. Но как хорошо, что животное не знает зла. Я не пошёл мыть руки, вместо этого вышел из дома и сел на лавочку. Я еле сдерживал слёзы. – Птичка, моя хорошая, пожалуйста, не волнуйся, – старался уверить стрижа, – сейчас

мама придёт с работы, она обязательно разрешит тебе остаться! Ты главное – верь, хорошо? – говорил я будто бы лучшему другу. Птичка понемногу начала вырываться, казалось, что я слишком давил на милое тельце. Ослабил хватку. Вскоре всё стало спокойно. Но не погода, к сожалению, на небе ещё оставались чёрные тучи от прошедшего дождя. Пришла мама: – Лёвушка, – остолбенела она, – ты чего сидишь на улице? Давай, пойдём домой! Будем ужинать, – мама увидела стрижа и лицо её приняло ещё более удивлённый и немного даже враждебный вид, – это что такое? – Мама, мама, сейчас всё объясню... – я рассказал ей всё. – Папа прав насчёт заразы. Он может быть болен... Но, – задумалась мама, посмотрев вокруг, и, возможно, поняв, что птица не выживет на воле, – но нельзя же бросать искалеченное живое существо на улице! – Спасибо, мамочка! – я резко встал и обнял маму, перед этим осторожно положив стрижа на лавку, – и да, даже если он болеет, мне всё равно. Я его не оставлю, пусть даже заражусь от него чем-то, но умирать его я не оставлю. Папа понемногу изменил своё мнение, мама долго с ним разговаривала, (она умеет убеждать) после долгого диалога папа молча встал, раскинул пальцы веером и заявил во весь голос: – Как бы вы не старались, он всё равно сдохнет, – когда папа произнёс последнее слово, я резко встал, чуть ли не плача, и подняв стрижа вверх, как сердце Данко, обиженно прокричал: – Он будет жить! Я не позволю ему умереть! – и выбежал из комнаты во двор, сел на скамью и прижал к груди бедное животное, – милый мой, ты будешь жить, я тебе обещаю...

II

Мы с мамой еле-еле откопали на чердаке старую клетку, в которой раньше жила морская свинка. Она была довольно маленькая для вольной птицы, но делать было нечего. Стрижи вообще очень привередливые: им нельзя положить рядом мисочку с водой, чтобы они пили – нет. Они едят и пьют только на лету, когда парят в воздухе. Приходилось капать ему на клювик из пипеточки, чтобы он пил. Вечерело. Нужно было идти к ветеринару и за кормом для птицы. Пошли с мамой. Ветеринар оказался очень добрым и ласковым, обходился с ним очень нежно, как будто это был его родной сын. Закапал в глаза лекарство и посоветовал кормить и поить его. Мы поблагодарили его. Он не взял с нас ни копейки. Мы с мамой поражались широте и нравственности его вселенской и праведной души. Побольше бы таких. Пошли за кормом. В интернете мы вычитали, что едят они опарышей, сверчков, мучных червей, тараканов... Ничего из этого не было в зоомагазине. Только сухие опарыши, которых мы и взяли. Мама не хотела его трогать, боялась заразиться. Поэтому она подавала пищу в клюв, когда я его открывал: одной рукой слегка зажимал с обеих сторон чуть ниже глаз, чтобы клюв приоткрылся, а другой – открывал его. Но он всё выплёвывал. Несколько штучек, конечно, проглотил, но этого было недостаточно. Было страшно, ведь он мог умереть без еды! На это мама ответила с невозмутимым лицом, полным спокойствия и уверенности: – Раз уж пьёт воду, то точно не умрёт. Я с этим согласился. Мама была для меня непоколебимым авторитетом. Теперь мы исправно поили его водичкой три или четыре раза в день. По дикому стрижу было видно, что новое жилище ему не по душе. Он словно пытался выбраться, а может быть, просто резвился. Увидев, что стриж пытается взлететь и с ужасом наблюдая за тем, как крыло застревает в клетке, я вытащил его. Подн;с к своему лицу и объявил:

– Слушай, я понимаю, что ты вольная птица, но пойми, пожалуйста, мой хороший, ты не можешь сейчас взлететь... Сначала ты должен выздороветь. Я обещаю, что ты снова будешь парить в воздухе, – закончил я с воодушевлением и сочувствием. Стрижик своими чёрными глазками смотрел на меня, (после похода к ветеринару глазу стало лучше) его взор точно выражал благодарность. Жалобные глазки, точно маленькие бусинки, смотрели на меня. Но я не считаю, что совершил подвиг. Это должно быть в порядке вещей, как сходить в магазин или помыть посуду. На следующий день я пошёл в школу. Я уже перешёл в среднее звено, 6 класс давался мне, можно сказать, легко. Болтая с одноклассниками на перемене, я сказал им, что приютил стрижика. Все довольно-таки сухо восприняли этот факт, кто-то даже спросил: "Зачем?". Наверное, не стоило мне этого говорить, мне показалось, что я хвастаюсь... Дома я снова попытался покормить птицу сухими опарышами, съел парочку – уже хорошо. Зато выпил много воды. Ведь есть питание, значит, не умрёт... Но я всё равно спросил вечером у мамы, сколько он протянет без пищи. Она известила, что не знает. Тогда мы вместе посмотрели в интернете: там были ужасающие и очень тяжёлые слова. – В день взрослый стриж должен съедать 1/3 от своего веса, иначе он умрёт... – огласил интернет. – Господи, что же это такое! Мама! – началась у меня паника, я взялся руками за голову и начал бродить по комнате взад и вперёд. – Лев, сядь, пожалуйста, я прошу тебя, ты неправильно понял, тут ошибка. Это написано для маленьких птенцов, а наш стриж – взрослый, – уверила меня мама. Я понемногу успокоился. Но не сразу. Ведь я же точно прочитал, что это про взрослых… Но ладно, маме виднее. Я ей верю. Возле комнаты проходил отец, который произн;с: – Маша, удивительно, что он ещё живой.

III

На следующий день был выходной. Спалось мне неспокойно. Встав пораньше утром, я первым делом направился к стрижику. Он больше не резвился и не расправлял крыло, как вчера. Теперь только тихо сидел и глядел на небо. Мне стало не по себе, сердце облилось кровью. Я подошёл прямо к клетке и начал с ним разговаривать. Но казалось, что он меня не замечал. Достал из клетки, но стриж даже не сопротивлялся, а взгляд его был туманным и неопределённым. Я был сильно напуган, мне очень хотелось помочь ему, но не понимал, что нужно делать. Быстро положил птицу в клетку, а сам побежал домой. Взял телефон и посмотрел ещё раз, сколько стрижи могут протянуть без еды. Ответ был шокирующим: всё-таки вчерашняя информация была про взрослых особей. Они съедают до 400 мух в день! Господи... Что я наделал? Я разбудил маму, показал ей телефон и поведал о состоянии птицы. Она сказала, что мы ничего не можем сделать. – Да как ничего! Животные – это друзья человека, мы обязаны помогать друг другу, ведь мы люди в конце-то концов! Человек обязан отдать частичку своей души каждому, кто в этом будет нуждаться. Он будет понемногу терять свои частицы, но ведь другие ему тоже их дадут и помогут! Вдруг потом стрижик будет есть мушек возле нашего дома! Они же, как дети, нужно лелеять их и растить, а потом отпускать... Человечность определяется не по тому, как мы обращаемся с другими людьми. Человечность определяется по тому, как мы обращаемся с животными, – изливал я все свои путанные и сокровенные мысли. – Что с утра разорались тут? Дайте поспать! – буркнул пьяный отец. Я рассердился. Все мои добрые слова были переч;ркнуты злым перегаром. – Дайте мне деньги, пойду искать живых сверчков, – сказал я строго. – Зачем? Он, кажется, уже умер, – сказал отец шутливо.

– Просто дай мне деньги! Мама! Папа! Я подошёл к столу, рядом с которым стоял отец. Там лежало 30 рублей. Папа взял их быстрее меня и не дал мне деньги. – Да как ты смеешь! Ты не человек! – Что ты сказал?! – отец замахнулся на меня, но я увернулся. Я ещё сильнее рассердился, взял мигом кошелёк из маминой сумки и пулей вылетел из дома. Никто меня не догнал. Почему мой отец такой?... Мне нужны были живые сверчки, черви или опарыши... Я ринулся в другие зоомагазины, но там мне не смогли помочь. Кажется, некоторые даже усмехнулись, сказав, что корма для стрижей не существует. В последнем магазине мне посоветовали сходить на рынок, в разделе рыболовства должны были быть. Точно! Как я раньше не подумал! Я бежал, задыхался, но бежал. Мне было страшно думать о здоровье птицы. Я был готов свернуть горы, лишь бы добыть ему еду. В голове было много ужасающих и печальных мыслей, но всех их я пытался откинуть, сейчас мне нужен был здравый рассудок. Но злость отца понять не мог... Несмотря на раннее утро, я увидел на улице много людей, гуляющих и веселящихся. На рынке все товары были предназначены для них, для восполнения их потребностей. Каждый покупал себе счастье, и он даже не мог вообразить, что может дать счастье и добро кому-то другому. А счастье, которое мы сами себе покупаем, не может быть полноценным и настоящим, истинное только то, что нам дают. Посреди всего этого я наш;л женщину в возрасте и спросил её, где здесь корм для стрижей. – А зачем их кормить? Их умирает в день по тысяче штук, мы ничего не можем сделать, лучше посмотри мои товары, тут свежее мясо и овощи, – показала руками на еду. Боль разъедала моё сердце, вокруг было множество людей, но в лицах их я не видел добра: читал лишь страницы злобы и порока. Не у кого было узнать, где тут находится счастье, так как все они были, по сути, глубоко несчастны. Бежал по рынку и искал глазами раздел рыболовства, через десять минут нашёл. – Здравствуйте, дядя, – начал я с одышкой, – дайте мне, пожалуйста, червей, сверчков или опарышей. Есть у вас такое? – Конечно, есть, малыш! – завопил радостный рыболов, – ты, видно, помогаешь отцу с рыбалкой, это похвально! – Нет, я буду кормить птицу. Радость мужчины сменилась на скуку. Купил коробочку опарышей за 30 рублей и мигом направился к дому. Войдя во двор, я остановился. Стриж был в клетке, но с ним было что-то не так. Издалека не видел, а подходить было беспредельно жутко и тяжело. Я шёл так, словно на моих ногах были кандалы человеческого равнодушия. Подойдя поближе, я упал на колени. Шея птицы была св;рнута. Стриж был мёртв. Коробочка из рук моих упала, и все опарыши вылезли наружу. Я достал стрижа из клетки дрожащими руками. Шея была св;рнута, она была совершенно не в том положении, в каком должна быть, словно кто-то сломал её своими грязными руками. Я смотрел на него и рыдал. Целовал его, прижимал к лицу, к сердцу, он стал мокрым от моих слёз. Теперь глаза его не смотрели на меня, теперь он не вырывался. – Милый мой стрижик... – говорил я полушёпотом, – я не смог тебе помочь... И тут выбежала встревоженная мама. – Мама, зачем вы с ним так? Это же просто маленькое и бедное животное... – шептал я, держа стрижа двумя руками и стоя на коленях, – я понимаю, что он смог стать для вас обузой, что вам некогда за ним ухаживать, но я бы сам для него всё сделал... Мамочка, родная, что я сделал не так? Чем я не угодил тебе? Чем я обидел папочку? Простите, что взял стрижа... Не нужно было мне этого делать, пусть бы он валялся. Вдруг бы выжил… Или взял бы его кто-нибудь получше меня... – изливал я душу, запинаясь. Держал стрижа

в руках, но взглянуть было страшно на изуродованное тельце... Мама не могла ничего сказать, её глаза были мокрыми, а лицо горестным и безотрадным. Она подошла ко мне и обняла меня. – Сын мой, прости меня. Прости, что воспитала тебя таким нравственным и отзывчивым к чужой беде. Такие, как ты, не нужны миру, понимаешь?... В мире ценятся лишь хладнокровие и чёрствость... Это мы, взрослые, съели яблочко несчастное, а ты! Ты – ангел безгрешный. Помолчали мы немного. – Понимаешь, что Юра... Твой отец. Желает тебе только добра... – Да какое же тут добро? Он убийца! – возмущался я. – А если бы стриж умер естественно, кто был бы виновен в его смерти? Кто был бы убийцей? Я молчал. – Твой папа в детстве потерял родителей, ты знаешь. Он не успел помочь им в ту самую минуту... Во время адского пожара, изменившего его судьбу. Как ребёнок вынесет из пожара двух взрослых? Он до сих пор винит себя в случившемся, считает себя виновным в этой горести. Воспоминания иногда возвращаются через кошмары, отец вздрагивает по ночам и больше не может уснуть. Утешаю его всю нашу жизнь. – А причём тут стриж? Зачем он свернул ему шею? – ничего не понимал я. – Ты ещё ребёнок. К тому же, очень славный и впечатлительный ребёнок. У тебя впереди вся жизнь. Как бы ты жил, зная, что на руках твоих кровь? Что ты виновен в его смерти?... Папе больше нечего терять, он взял ещё один титанический груз печали на свои широкие плечи, – закончила мама свою речь. – То есть я ещё должен быть благодарен за то, что папа убил бедную и несчастную птицу!? – Да, – тяжело вздохнула мама. Я ничего не понимал в этой жизни: от начала и до конца. Ничего целиком и полностью не укладывалось в моей голове. Человечество настолько погрязло в лицемерии, что называет убийство – добром. Я быстро встал и вышел из дома. Стриж был со мной. Я побродил немного, успокоился и вернулся через пару часов. Пошёл в огород, взял лопату и похоронил стрижа. Мои последние слова были таковы: – Надеюсь, что твоя смерть была не напрасной. Прости людям их зло, а мне прости мою доброту. Надеюсь, что теперь люди одумаются…