Ложка меда

Ложка меда
Рассказ о квинтэссенции счастья

Предвкушение
- Вкусно, - думала Оля, автоматически кладя ложку с мёдом в рот и запивая чаем.
Она сидела за компьютером в офисе и делала какую-то рутинную работу. В наушниках - Агата Кристи. Такую работу можно делать только, имея что-то вкусненькое под рукой и музыку в наушниках. Иначе слишком тоскливо.
И тут вдруг она не смогла зацепить ложкой ни капли мёда из банки...
- закончился, - подумала она с досадой, - Вкусный был мёд! Интересно, откуда он? - спросила вслух коллегу.
- Да вот шеф привёз из командировки - отозвалась Даша, - Хочешь печеньку?
- Нет, спасибо - Оля не хотела портить цветочное  послевкусие..
Ещё чуть-чуть и готово. Оля почти доделала отчёт. Сегодня можно уйти пораньше. О Боже!! Ещё Саша хотел встретиться вечером. Только не это. Бывший парень  доставал её своими попытками вернуться. Они расстались вроде как на время, а вроде и навсегда. Но Оле как-то муторно и скучно с ним встречаться.
- Всем привет! - раздался мягкий зов из приоткрытой двери.
- Привет! - быстро отозвалась Оля.
Ей нравилось, когда в офис заглядывал фрилансер-программист  Давид. Он как-то освежал обстановку, с ним можно было выйти на улицу покурить и поболтать о всякой ерунде. Ну и странные программисты привлекали Олю уже давно. Загадка – что происходит в их математическом уме? Она,  настоящий гуманитарий, видела страну программирования, как волшебный новый мир.
- Шеф здесь? - спросил он
- Вышел на час, должен скоро вернуться, - ответила Даша
- Подожду, - и Давид сел на свободный стул перед выключенным компом, поставив свой большой рюкзак рядом.
- Пойдем пока покурим? - спросила Оля у Давида. Она предвкушала внеплановый перерыв от скучной работы, приятный вкус сигареты во рту, особенно приятный после горячего обеда и чая с мёдом. А ещё непринужденный разговор с Давидом.
- Пойдем, конечно, Оль! - он всегда безотказен в таких просьбах.
Большой офисный лифт, в нём они стоят рядом, плечом к плечу. От него пахнет ароматными сигаретами. У неё вкус мёда на губах. Оля вдруг замечает, что время то ли растягивается, то ли наоборот сжимается в точку. Странно. Вот они уже на улице. Конец февраля, солнце светит по-весеннему. Лужи и капель. Весело как-то вокруг и как будто чего-то неосознанно ждёшь. Чего-то хорошего, это точно.
Похоже, Давид чувствует тоже самое. Он довольно щурится от солнца, вынимая из пачки две сигареты. Оля автоматически облизывает губы. Давид смотрит ей в глаза и улыбается. Ничего не говорят. Стоят рядом. Он вежливо протягивает ей зажжённую зажигалку. Приятный теплый ароматный дым в лёгких и вот он уже улетает ввысь в лучах солнца.
Всё ещё молчат. Вот теперь время точно сжалось в точку, да и пространство тоже. Всё вокруг них сжалось в горячую точку. И это очень приятно. Не хочется даже двигаться с места, чтобы не мешать этой жизни случатся здесь и сейчас.
Но любое «здесь и сейчас» превращается в "потом".
- Прямо уже весна! - говорит Давид,  и смотрит куда-то вдаль улицы, всё ещё щурясь от солнца.
Время начинает течь. Точка расползается в линию. Вкус мёда уходит и растворяется в сигаретном дыме. Мёд кончился. Жалко. Вкусный был мёд. Мысли текут свободно. Хорошо.
- Да, похоже весна скоро, - отвечает Оля.
- Сейчас нужно гулять..
- Может, погуляем как-нибудь?
Опять точка. Горячая, обжигающая.
Давид докуривает сигарету. Бросает на Олю быстрый взгляд. И Оля понимает, что время снова пошло своим чередом. Нечто жидкое и сладкое, что зародилось у нее в груди и заполнило все тело, сейчас медленно стекает в ноги и уходит бесследно куда-то в землю.
 - Давай погуляем на неделе! – отвечает Давид.
На секунду нечто сладкое и жидкое снова заполняет Олю и она чувствует, как лицу становится жарко.
Все, пора.
В лифте, когда они едут наверх, время уже течет обычно. Оля вспоминает недоделанный отчет, открытый на компьютере. Давид смотрит в телефон.


Аперитив
- Я соскучился – говорит Саша, и пытается взять руку Оли.
Они сидят за маленьким столиком в кафе. Встреча на нейтральной территории. Так решила Оля, чтобы не приглашать его к себе домой (ещё два месяца назад это был их общий дом). Оле ужасно скучно. Нудно и прямолинейно тянется время. На улице темно, пошел гадкий мокрый снег. Люди чавкают по февральской слякоти. Оля зевает.
- А я, честно говоря, не очень соскучилась, - они настолько близки даже после расставания, что она может без страха говорить ему почти все, что чувствует. Никаких загадок давно не осталось. Просто два взрослых человека, которые досконально изучили друг друга.
- Это не страшно, тебе просто нужно отдохнуть. Я буду ждать.
- Хорошо, но ты пока проводи время с пользой. Встречался с кем-нибудь? Отдохни тоже, оттянись.
- Да, вот планирую этим заняться, - Саша улыбается в ответ, - У тебя пока никого нет?
- Нет, - отвечает Оля и что-то жидкое и сладкое снова затекает куда-то в живот. На секунду. Потом она встает из-за столика. Пора домой. Скучно.
В этот  вечер Оля, как обычно, зашла в темную пустую квартиру. В ней она жила уже два месяца совсем одна, с тех пор как они с Сашей решили разъехаться. Туалет, ванна, зажечь газ на кухне и по привычке поставить чайник, затем заглянуть в холодильник и упасть на кухонный диван. Так обычно проходил каждый ее вечер. Обычно ей не было скучно или тоскливо, она успевала много пообщаться с разными людьми днем и вечером, погулять с друзьями. Но иногда казалось, что хочется кого-нибудь рядом. Может быть, даже котенка или собаку. Но потом соцсети или интересный фильм под бокал вина изгоняли эти мысли из ее головы, и Оля со спокойной душой ложилась в постель, засыпая крепким сном.
Сегодня что-то изменилось. Она решила открыть бутылку красного сухого вина, порезала себе салат, выключила свет на кухне, включила музыку. «Черная Луна» Агаты Кристи? … Хм. Нет. Что-то ещё. Что-то жидкое и сладкое, легкое и душевное… Вот! «Buffalo Soldier» Bob Marley. Беззаботная летняя волна ворвалась в уютную маленькую кухню. Оля закрыла глаза.
Она на пустынном пляже где-то, совершенно обнаженная, никого нет рядом. В руке дымится косячок. Сладкий приятный дым вьется вокруг ее тела, застревает в волосах. Горячо. Горячий дым. Горячий песок. Горячее солнце. Время сжато в горячую точку, Все пространство во Вселенной – сжалось до очертаний ее тела, и захватило немного песка за его пределами. Она медленно двигает руками и ногами по песку. Рисует песочного ангела. Чувствует приятную влажность и прохладу раскопанного песка. Затяжка. Травка делает ее ум и тело медленными и тягучими. Не шелохнуться. Так хорошо, так хорошо, так хорошо, так хорошо... Один и те же фразы крутятся в голове, не уходят, застревают…
Тут песня закончилась и «яндекс музыка» предложила что-то другое. Такое резкое и дерганное.. Надо что-то включить ещё.
Оля смотрит на экран телефона. И обжигается. Там вдруг сообщение от Давида. Как обычно – простое и без выдумок. «Привет! Как дела» - «Сижу на кухне, расслабляюсь, слушаю музыку» - «Я примерно так же…»
Оля вдруг ощущает, что все ее внимание сейчас только лишь в этих сообщениях. Мир сжался до этой переписки. Ум лихорадочно и быстро думает, что же ответить ему сейчас. Это кажется жизненно важным. Она смотрит на экран, который как будто зовет ее из темноты. Вдруг на нем возникает фото темного неба и открытого окна, а еще руки с сигаретой. С подписью «Давид». Он первый раз послал ей фото в переписке. Еще мгновение – и на волшебном экране возникает ссылка на песню: «На миг» Песочные Люди и Каста.
Она включает песню и время застывает. Размеренный качающий ритм, бархатный странный голос. Оля на лодке где-то в океане. В руке опять косячок с травкой. Время просто стоит. Ум где-то далеко. Сердце отдыхает. Тело совершенно застыло, не шелохнуться. Так хорошо, так хорошо, так хорошо, так хорошо…
Оля допивает бокал вина. Смотрит на экран. Какие ещё волшебства он ей сегодня покажет. Но экран молчит. Музыка закончилась. Что ответить ему? Теперь уже Оля поняла, что это не просто так. Скоро весна. Как будто ждешь чего-то. И непременно хорошего.
«Спокойной ночи» - Оля нажимает кнопку «отправить». На сегодня все, пора спать. Действие вина постепенно отпускает. Жаль, было хорошо сегодня. Но ничто не длится вечно. Время бежит.
Начало
Зеленая сетка ветвей над головой. Молодые светло-зеленые, ещё клейкие листочки. Такие прозрачные, что солнце просвечивает и лучи его становятся зелеными. Нечто новое, сладкое, текучее, молодое растеклось вокруг и заполнило всё тело Оли. Течет в её мыслях, обволакивает чувства, ласкает все клетки тела. Время журчит и струится легко и свободно. Кажется, Оля счастлива в нём. Она отпивает глоточек из банки с коктейлем и затягивается сигаретой. Табачный дым и алкоголь усиливают ощущения от этой картины. Время замедляется. Течет ещё более плавно, и ещё. И в один момент Оля чувствует, что оно остановилось. Перед ней стоит образ Давида, он улыбается. В его улыбке загадка и зов к себе. Оля понимает, что время пришло. Есть время разбрасывать камни, а есть время собирать камни.
Она вынимает из кармана телефон и набирает сообщение Давиду: «Привет! Весна пришла. Давай погуляем где-нибудь на следующей неделе?»
Она нажимает «отправить» бесстрашно и без раздумий. Поднимается холодный ветер, листочки на деревьях в тревоге шуршат. Сигарета догорела. Время пошло своим чередом. Оля вдруг чувствует, что сидеть на влажном бревне в лесу ей стало холодно. Слишком легкая весенняя куртка, слишком легкие ботинки. Она дрожит. Баночка с коктейлем почти пуста, она забирает ее с собой, чтобы выбросить в ближайшую мусорку.
Баночка летит в мусорное ведро, полное окурков, таких же баночек и оберток от мороженого. Не только она тут празднует наступление весны. И Оле вдруг становится страшно. Как будто время понесло ее в потоке. И она уже ничем не управляет. Поток заворачивается и крутится водоворотами, падает куда-то водопадами, а она в нем. Как маленькая веточка, совсем невесомая в этом быстром течении.
Она смотрит на экран телефона в ожидании ответа, но его нет. Она чувствует, что ответ будет и что скоро ее ждет воронка водоворота. Она уже ощущает, как ее засасывает темная и всесильная, но такая сладко живая вода. Она чувствует, что после холодной зимы, после ледяных взглядов и не греющих уже никого объятий расставания, скоро в её тело и душу затечёт быстрая, горячая и живая новая жизнь.
На телефоне звенит уведомление и появляется надпись: «Давай завтра! Я после 17 свободен! В 18 на «Измайловской» подойдет?» Оле становится жарко, её лицо внезапно пылает, её сердце бьётся во всем теле: «Бух-бух-бух» После того, как она отвечает согласием, пожар постепенно потухает. Сознание включается, и она идет домой. Сегодня нужно доделать работу из дома, позвонить кому-то и отправить несколько электронных писем. Оля надеется, что это отвлечёт её от этих повторяющихся мыслей в голове и пожара в душе. Что-то происходит, это уже невозможно скрывать от себя. В голове как будто включили трек на повтор: «Завтра в 18 на Измайловской. Завтра в 18 на Измайловской. Завтра в 18 на Измайловской».
Первая проба
Прекрасный день. Солнце, свет, тепло, молодые листочки, апрель, лужи, легкие ботинки и люди без курток. Оля обожает такие дни. Она бежит к метро от офиса, немного опаздывает. Издалека видит Давида. Он сидит у входа в лесопарк на сухом бревнышке и курит. Его рюкзак лениво валяется рядом. Лицо щурится на теплом солнышке, он как будто кому-то немного улыбается. Оля подходит к нему сзади, трогает за спину и говорит «Привет!». Когда он повернулся к ней, лицо счастливо светится улыбкой. Они обнимаются по-дружески и идут гулять в лес.
В магазине покупают по бутылочке пива, чипсы, что-то такое, студенческое. Время между ними искрится ослепляющими мгновениями. Мгновения, как молнии, зигзагами пронизывают их двоих снова и снова. Время не течет потоком, оно как будто сошло с ума. Они разговаривают обо всем. О чем? Это не важно. Сейчас нет обычных смыслов. Нечто иное. Нечто остро-сладкое. Медленная тягучая сладость меда сменяется острым наслаждением жизни, пока только прорастающем в пространстве между ними. Счастье – так ощущается чистое счастье. Оно будет расти неукротимо, непостижимо, бесстрашно. Оно будет расти. Быстро, уверенно, ярко. Что будет потом? …
В эту прогулку не было ничего, что могло бы быть в романтической прогулке мужчины и женщины. Только лишь маленькую ложку меда Вселенная дала им на пробу. Но эта ложка меда настолько сладка и приятна, что переваривать ее нужно долго.
Он проводил ее до дома, не заходил внутрь. Обнял и поцеловал в щеку. Ей стало горячо от этих объятий, и так приятно, как будто снова вернулась к себе в настоящий дом. Оля вздыхает, прощается и поднимается к себе. Садится на диван. Пиво ещё чувствуется во рту и в сознании. Но больше чувствуется странное ощущение переполненности, и одновременно опустошения. Как после очень сильного оргазма. В этот день Вселенная через этих двух людей получила оргазм. Чистое счастье. Теперь хватит на несколько месяцев нашего времени.
Наслаждение вкусом
Теплый сентябрь. Ещё лето. Оля идет с работы домой. Она все ещё одна. Звенит телефон – уведомление. «Давид». Молнии в сознании. Открывает сообщение. «Можно у тебя переночевать пару ночей? Я должен съехать   квартиры, а в новую пока нельзя переезжать»
Оля спокойно и радостно отвечает да. Вот оно. Началось. Воронка водоворота завертелась, и она в самом ее центре. Она не против. Она хочет отдаться – жизни, счастью, потоку. Не бороться, принимать наслаждение. Вселенная снова хочет с ними поиграть в сладкие игры.
«Тогда сегодня примерно в 20 часов жди! Будешь дома?» - отвечает Давид.
В восемь он тут. Он заходит в дверь и время останавливается. Оля показывает ему квартиру. Выходят на балкон. Стоят рядом несколько минут. Напряжение молний между ними в эти несколько минут становится максимальным. Когда грянет гром? Оба чувствуют, что очень скоро. Невозможно больше ждать. Сладость молний невыносима дольше. В коридоре их взгляды встречаются. Он берет ее голову обоими руками, и целует долго и сладко. Руками закапывается в волосы. Языком пронизывает душу. Желание достигает предела. Оля чувствует, что растворяется в этой сладости. Ее больше не существует. Она умерла, время полностью остановилось. Но эта смерть невыносимо приятна. Она хочет быть в ней вечно. Вечно. Вечно. Но время жизни выдергивает ее оттуда. Их тела рассоединились. Теперь между ними опять есть промежуток в несколько сантиметров. Но они невыносимо стремятся снова быть внутри друг друга. Каждый хочет сладко умереть для себя и обнаружить себя внутри общего «мы».
«Ты давно хотел это сделать, да?» - спрашивает Оля.
«Да, очень давно» - отвечает Давид.
Они идут в комнату к кровати и умирают вместе в наслаждении общего «мы». Они раздеваются, они целуют друг друга повсюду, он долго и долго целует ее внизу, залезает языком внутрь. Она растворяется в удовольствии. Она хочет сделать ему тоже самое. Кладет его, как ребенка, на кровать. Берет в рот его член, наслаждается его твердостью. Все напряжение между ними сейчас ушло именно туда, она чувствует это. Вдруг что-то происходит. Давид вскакивает, быстро раздвигает ее ноги, протыкает ее как будто насквозь. Стонет, потому что все закончилось, как только он вошел. Это не уменьшает сладкое напряжение нисколько. Сколько оргазмов Вселенная должна получить, чтобы уменьшить это напряжение?
 Она мокрая внутри и снаружи. Она хочет впитать в себя каждую капельку семени, которое он подарил ей. Это квинтэссенция счастья. Невыносимо горячая сладость жизни.
«Извини, я хотел трахать тебя жестко и долго. Но у меня давно не было женщины….» - говорит Давид.
«Ничего, мне очень хорошо» - говорит она. И они лежат так рядом долго, долго. Возможно, всю ночь.
Трапеза Вселенной
Эти два дня – квинтэссенция счастья. Квинтэссенция всех оргазмов в мире. Чистая любовь, самая живая жизнь. И разве важно, что здесь, на Земле, это всего лишь два дня? Ведь на самом деле это вечность. У любви нет времени. Она вечна. Самый длинный момент, миг, который растягивается бесконечно.
Оле пришлось пойти на работу. Утром она словно вынырнула из сладкого, липкого, тягучего меда – из его объятий. Сколько раз они были близки за ночь – неизвестно. Никто из них это не запомнил. Они говорили мало, но слова любви сказаны были. Оля понимала, что эти слова, возможно, не будут относиться к этой жизни и к этому миру. Это не делало наслаждение меньше.
Когда Оля вышла на улицу, ее лицо пылало, а тело ломило, как во время гриппа. Внутри – одновременно наполненность и такое опустошение, как будто за эту ночь она отдала всю свою душу до капли. Душа ее совершенно растеряна, размазана и выпита сейчас? Воронка водоворота засосала ее полностью, и она утонула в бурном потоке. А что взамен? Ложка меда. Меда, который останется в бочке ее жизни навсегда. Вечно.
Очень тяжело было закончить рабочий день. Оля понимала, что за такую рассеянность ее могут и уволить. Но разве это важно перед лицом вечности? На экране телефона в обед: «Как ты, Милая?» от Давида. Острое наслаждение пронизывает снова. Но пик уже пройдет. Сейчас мед начинает горчить. Появляется неприятный, горьковато-острый привкус тревоги. Время берет свое. Оля знает, что Давид приехал к ней только на два дня. Что будет потом – никто из них не обсуждал. Она знала внутри себя, что будет. Поэтому тревога горчила все больше. Скоро ее начнет тошнить желчью от слишком большого наслаждения. Такое просто невозможно долго выдерживать на этой Земле.
Они общались в чате, и это немного уменьшало тревогу, но мед все же продолжал горчить. Наверное, у Давида он горчил также и его начало тошнить.
Когда она зашла домой, вечность снова пришла к ним. Не сразу. Они долго сидели и разговаривали обо всем, кроме будущего. В какой-то момент Оля перестала слушать и понимать его слова или он перестал говорить. Он сидел напротив, скрестив ноги, как йог. Оля смотрела на него долго и неотрывно. Потом ей начало казаться, что он то очень далеко, то очень близко. Тело его как будто покачивалось. Ей показалось, что он колдун, а она – его кукла. Кукла Вуду. Безвольная, полностью его. Принадлежность, собственность. Его птица, хищная, свободная птица, которую он прикормил у себя и теперь все время держит на своем плече. Но соколу нужна свобода. Общество людей для него сытно и сладко, но губительно.
Давид в ее глазах стал размытой картинкой, образом. Как будто это не живой человек, а всего лишь иллюзия. Так бывает, когда мозг лихорадит от тяжелой болезни. Ей стало немного страшно. Захотелось, чтобы все это закончилось. Кого она полюбила на самом деле? Образ или человека?
- Знаешь, я не понимаю, что мне делать дальше… - почему-то начала говорить Оля, - я бы хотела уйти с работы в офисе и делать что-то другое.
- Почему же не уходишь? – Спросил Давид. Кажется, он был удивлен. Его брови поднялись, а глаза смотрели прямо в ее глаза. И это было немного страшно.
- Ну, я боюсь, а вдруг…
- Да ладно, - он махнул рукой и солнечно улыбнулся во все зубы, как Чеширский кот, - Ты же знаешь, что ты можешь делать все, что ты хочешь! А что не хочешь – можешь не делать!
- Да, - прошептала Оля. Ей стало очень приятно, но одновременно тревожно. Он просто взял и озвучил ее тайные мысли, которые она сама себе боялась озвучить.
- Хочешь работаешь, хочешь не работаешь. Хочешь, уезжаешь в Тайланд и сидишь на берегу океана с планшетом и смотришь на закат. Ты все это можешь.
Горечь десерта.
В эту ночь их близость была по-настоящему огромной. Как большой сладкий, липкий пузырь она засосала их до рассвета. Близость была долгой, нескончаемой. Появилось в ней уже ощущение тошноты. Слишком. Слишком много, слишком хорошо, слишком сладко. Появились и странные мысли о возможных последствиях их любви. Их не было в первые дни их совместности. Оля попросила Давида быть осторожным. Это добавило горечи. В вечной любви не может быть осторожности, только упоение моментом, из которого рождаются сильные и жизнестойкие дети. В конце концов Вселенную вырвало горячим семенем Оле на живот.
Совершенно обессиленный, Давид присел на кровати. Он выглядел усталым. Он даже выглядел стариком. Вся энергия покинула его, она была выпущена вхолостую и уже будет скоро смыта под водой… Его грудь и живот дышали тяжело и чаще, чем обычно.
- Надо больше тренироваться, - усмехнулся он грустно, - И бросить курить…
Потом он набросил на себя одежду и вышел на балкон. Оля услышала, как он чиркнул спичкой и увидела красный огонек сигареты. Он через окно помахал ей и позвал к себе. Он улыбался. Но у Оли не было сил встать. Она хотела пить, но не было сил пить.
- Хочешь пить? – спросил Давид, когда вернулся.
- Да, - голос Оли был хриплым и каким-то сдавленным.
Она выпила немного чая, холодного чая, который они не допили вечером.
- Кажется, меня тошнит, - прошептала она.
- Давай поспим, - Давид лег рядом.
Она, как лиана, а может быть, как ядовитый плющ, обвила свое тело вокруг его тела. Но эта близость казалась недостаточной. Она не могла удовлетворить изнуряющую жажду любви. Она не могла вылечить тошноту от этой изнуряющей любви. Оля чувствовала себя одновременно переполненной и опустошенной.
- Знаешь, мне обычно неуютно и страшновато встречаться с женщинами – сказал Давид, - я больше люблю быть один. Да и работы у меня много, и я ее люблю. Но с тобой все не так. Наверно, я полюбил тебя. И все равно я не понимаю, зачем тебе все это…
- Что это? – спросила Оля.
- Отношения со мной.. – ответил Давид, - Знаешь, мне страшно, потому что я не знаю, что у тебя в голове.
- Мне просто все очень нравится, - ответила она.
Наверно. Можно было бы ответить лучше и понятнее, но в тот момент у Оли не осталось сил, чтобы описать свои чувства и мысли.
Давид присел на кровати снова. Задумался. Его согнутая спина снова как будто делала его старичком.
- Хочу заварить чай, - сказал он, - Заваришь?
- Нет, я не могу уже вставать, - ответила Оля.
- Если заваришь чай, женюсь! – внезапно сказал он и улыбнулся. Впервые после оргазма он смотрел прямо в ее глаза.
Оле почему-то стало страшно, и она с улыбкой покачала головой. Она продолжала лежать, укрывшись до шеи одеялом. Наверно, она и могла бы заставить себя встать, чтобы сделать этот чай. Но стоило ли? Она чувствовала себя выпитой до дна, опустошенной. В таком состоянии не заваривают чай. И она не шелохнулась.
Давид вздохнул, встал и стал делать чай на кухне. Он принес и ей горячую чашку, он положил на блюдце печенье. Но Оля не хотела есть. Она не могла проглотить ни куска.
Может быть, надо было согласиться и сделать этот чай даже, если не было сил на это? Но точка бифуркации пройдена. Выбор сделан. И этот выбор был сделан ей самой. Она свободная птица. Соколы плохо живут в неволе. Соколы летают везде, где хотят. И делают то, что хотят.

Ложка меда.
Все, что осталось на следующий день, от их близости, маленькая ложечка меда в огромной бочке дегтя с жизнью. Он ушел рано утром, попрощался, поцеловал её. Оля знала, что сейчас спрашивать о чем-то бесполезно, хотя мутная и горькая, как желчь, тревога уже переполняла ее.
Он не вернулся. Он мог звонить, писать и разговаривать с ней о чем угодно, кроме как об их близости. Оля сама страшно боялась встречаться. Море тоски и страха, когда она думала о нем. Она боялась, что как только увидит его вживую, время остановится и она умрет. Или, что ещё хуже, ее снова засосет эта воронка, черная дыра любви и горечи. Воспоминания об их днях, как призраки остались у нее в душе. Прошел месяц. Каждый день, каждую секунду, из нее тянулась сладкая и липкая энергия, желание снова и снова пить этот мед. Но мед кончился. Один день Оля решила написать ему, чтобы предложить встретиться. Давид ответил что-то невнятное. Но потом он написал: «Ты знаешь, весь мир больше одного человека. Тебе никто не нужен для счастья, кроме тебя самой. Никто не сможет сделать тебя счастливой».
Горькое послевкусие.
Оля сначала не поняла смысл этого сообщения. Она была на улице, шла по переходу. Шла на работу или с работы. И тут она прочитала это. Время снова сжалось в точку. Но теперь эта точка была не удушающе приятной и приторной, а страшной и черной. Оле показалось, что она сейчас умрет, что она уже падает в черную бездну. У бездны, конечно, нет дня. Нет опоры. Нет ничего. Просто полет, свободный страшный полет и она, как ничтожная пылинка. Горькие слезы катились по ее щекам. Она не могла их остановить, и не хотела. Их было так много, что они падали на землю, пока она шла по улицам.
Пылинка может сделать себя счастливой? Может ли она жить так, как захочет?
Оле мучительно больно хотелось вернуться к нему, но она чувствовала, что тех дней, что у нее были, уже не будет. Не будет никогда. Теперь сама. Теперь одна. Свободная птица. Птица в полете. Делать то, что хочешь и жить так, как хочешь – оказывается, больно и страшно. А может быть, больно и страшно только начало?