Время говорить и время слышать

Как-то раз ко мне приехала давняя-предавняя подруга. Лет сто мы с ней не виделись. Она уехала за границу ещё годах в девяностых, сразу после школы. А учились мы с ней когда-то в одном классе и лет в пятнадцать-шестнадцать очень близки были. Такой, знаете, подростковой близостью. От любопытства и интереса к кому-то, непохожему на себя. Совсем разные были. Дети параллельных миров. Но, что-то там такое друг в друге почувствовали. И всё время вместе были тогда, рядом.
А после её отъезда потерялись совсем. Зажили своими разными жизнями. И вот разыскала она меня вдруг, телефон мой старый сохранила что ли. И, хотя я уже к тому времени замуж вышла, переехала, нашла через бывших соседей по коммуналке, кажется. Ну и, когда в Одессу приехала по делам своим каким-то, - захотела увидеться.
И вот, сидим мы с ней на кухне у меня, болтаем о всяком, вспоминаем чего-то. Как чудили в поезде, когда нас в Карпаты классом вывезти решили на каникулах, как я песни под гитару всю дорогу горланила так, что голос себе сорвала. Насмеялись, в общем, винца выпили. И вдруг она посерьёзнела так, вижу, смеяться перестала и говорит: "А помнишь, как ты мне сказала…" …и говорит слова какие-то, которые я не помню совершенно. Ты, говорит, этими словами тогда всю мою жизнь изменила. Это я приехала тебе спасибо за них сказать. Вот.
А у меня, верите, и тени воспоминаний о том разговоре нет. И мне, даже, неудобно признаться ей в этом как-то. Потому, что вижу как для неё это важно. Так важно, что разговор этот наш давний она всю свою жизнь помнит и в себе несёт, оказывается. Хранит как некую сверхценность. А я нет. И самой мне, кстати, даже удивительно стало. С чего это я в шестнадцать лет о таких вещах рассуждала…наверное случайно так вышло, просто "выключила себя" видать и её слушала.
Но…что было, то было. Я что-то сказала – она что-то услышала. И это помогло ей чего-то там в себе понять. И хоть я и не помнила ничего такого, сделалось мне от её слов на душе тепло и радостно. Обнялись мы с ней, попрощались, а больше, кстати, и не виделись. Она улетела, я переехала, телефон сменила, и связь опять оборвалась.
А ещё помню, когда мне лет тринадцать-четырнадцать, ну может пятнадцать было, случился уже у меня такой разговор. И уже я его на всю жизнь запомнила.
Я тогда, как водилось, расстраивала родителей своими подростковыми выбрыками и сидела, привычно набычившись и злясь на весь белый свет, в своей комнате. А к маме тогда зашла её коллега. Думаю, что сама мама уже к тому времени отчаялась со мной разговоры разговаривать. Потому как все они без толку были совершенно.
Так вот, помню, что зашла ко мне эта коллега мамина и сидя рядом в кресле чего-то долго говорила. Я как-то терпела, мимо ушей всё пропуская привычно. А потом она вдруг произнесла, что-то вроде того, что ты, девочка, чего-то всё требуешь от жизни этой, от родителей чего-то хочешь, мать терроризируешь, бесишься, а сама-то ты чего делаешь? Может тебе пора уже самой чем-то озаботиться? Мир тебе на блюдечке с голубой каёмочкой ничего сам не преподнесёт.
Какой-то такой незамысловатый текст, если вкратце, был ею произнесен, в общем. Но во мне тогда от этих слов вдруг словно свет включился. Словно искра какая-то проскочила и меня прожгла в одно касание. Потому, что в тот момент я вдруг поняла. Поняла, что не просто могу... нет. Что я должна уже сама в этой жизни что-то решать и делать, если мне от неё чего-то хочется. И прекратить уже требовать и ожидать этого от родителей.  Через них для себя из мира чего-то тащить. Потому как посредники между мной и этим миром уже совершенно не обязательны. Вот он весь – передо мной. Готов взаимодействовать напрямую, не через папу с мамой. И я готова. И брать, и отдавать. И миру. И им, кстати.
И хотя я ещё не очень понимала тогда, что это за обмен такой, но почувствовала этот момент готовности остро. Словно закрытое окно моей детской, в которое я до того лишь выглядывала, распахнулось вдруг. И в меня хлынули все спрятанные за ним запахи и звуки. И теперь я, сама, вдыхаю и выдыхаю этот распахнувшийся бескрайний мир. Дышу.
А коллега эта мамина, кстати, когда мы с ней лет через тридцать об этом заговорили, как водится, разговора такого вспомнить не смогла. И слова эти для меня важные напрочь забыла. Что мне, к тому времени, уже совершенно не удивительно было.
И чем больше я о таких вещах думаю, тем понятнее мне становится, что можно произнести миллион "мудрых", красивых и убедительных слов абсолютно зря. Потому, что будет это разговором с собой и о себе. Другому же разговор этот будет совершенно не интересен. И не поможет он никому от слова никак. Охрипнуть только и голос сорвать получится, как мне в том поезде по малолетству. И если не видеть этого –  значит не понимать, что и для тебя ещё тоже не время. Слишком ты в этот момент собой озабочен, раз момента не чувствуешь. И нечего расстраиваться и яриться.
Потому как момент в этом деле - самое главное. Своевременность "открытия окна". Всё совпасть должно. Вызреть. Вроде как, и за окном тепло, и лёгкие сформировались. Пришла пора. Вот тогда-то мы друг другу и подворачиваемся, думаю, со словами своими, не раз до того, может, слышанными.
Придёт один такой человек к другому, зацепит невзначай присохшую за зиму раму, толкнёт легонько…а за окном весна.

Наталия Побоженская