Зеркала судьбы. Глава 47

– У тебя одна минута, Монтеран! Забирай свое барахло и на выход, живо!
Охранник по кличке Циклоп, данной ему сидельцами из-за огромного роста и разного цвета глаз, толкнул Ашима в камеру, а сам встал в дверях, поигрывая дубинкой. Ашим кинулся под нары, но, тут же вспомнив, что два часа назад переселился на «пальму», бросился на верхнюю шконку. Он кинул в целлофановый мешок зубную щетку, тюбик пасты, несколько пакетиков черного чая, три кусочка сахара, пять сухарей, старую газету, иногда служившую ему подстилкой, и спрыгнул вниз.
– До свидания! Вот, возьмите, – Ашим вынул из кармана и протянул смотрящему половину бутерброда. – Это на... как его? Ну, забыл по-вашему, по-блатному, в общем, на всех.
Смотрящий взял бутерброд и аккуратно положил его на стол рядом с большой алюминиевой кружкой. В маленькой камере стало тихо. Сидельцы молча переводили взгляд с Ашима на еду.
– Ну а это, братан, тебе от нас «грев», – смотрящий протянул Ашиму небольшой целлофановый пакетик. – Бывай! Даст Бог, свидимся. Держись! – они крепко обнялись.
Ашим, выйдя из камеры, привычно встал лицом к стене и заложил руки за спину.
– Вперед! – скомандовал конвойный, и Ашим вновь побрел по длинному узкому коридору тюрьмы «Азарис».
Время от времени коридор оглашали пронзительные свистки охранников, когда навстречу ему вели другого заключенного, и Ашим по команде конвоира вновь замирал лицом к стене. Встречи между узниками были исключены. Наконец Циклоп подвел его к маленькой дверце в конце нескончаемого коридора.
– Вперед, – скомандовал он, и Ашим очутился в камере полтора на полтора метра, без окна и привычных «ресничек» и решеток. Мощная лампа под потолком – даже не лампа, а скорее несколько ламп под прозрачным пластиковым защитным экраном – светила очень ярко, наполняя камеру неестественным белым светом. Стены, пол и потолок камеры тоже были белые. Шконки, напоминавшие полки в купе пассажирского поезда, наглухо привинчены к стене. Стола не было, стула – тоже. Отхожее место, «дальняк», было огорожено отполированным до блеска листом металла округлой цилиндрической формы. С минуту поколебавшись, Ашим сел на белый пластиковый пол и, положив возле себя пакет с «гревом», попытался обдумать свое положение.
В этот момент ключ в двери два раза громко провернулся, и вошел надзиратель. Он кинул ему жиденький матрас и какую-то небольшую коробку. Дверь вновь с грохотом захлопнулась. Ашим постелил в углу матрас, встал на колени и взял в руки картонную коробку. В верхнем левом углу стоял круглый штамп: «Куал, министерство справедливости. Центральный аппарат. Тюрьма особого назначения «Азарис». Сбоку был еще один штамп, прямоугольный: «Проверено цензурой», дата и подпись.
«Вот это удача! Посылка. Слава Богу! Наконец-то Эльза обо мне вспомнила! А может быть, Глэр совесть замучила? – сгорая от нетерпения, дрожащими от волнения руками Ашим открыл коробку и, вывалив ее содержимое на пол, стал лихорадочно разрывать кульки и пакетики. – Так, зубная щетка... Хорошо, но у меня есть. Конфеты... Боже мой, печенье! Кусок мыла... очень нужная вещь. Сухари... О, это очень полезно. О, Боже! Колбаса!.. Почти целая палка! И сало, сало... огромный кусок, – с восторгом подумал он. – Какое богатство привалило! И это все мне одному! Так, надо распределить продукты на длительное время. А это что?» – он вытащил из коробки маленькое квадратное зеркальце в черной пластиковой рамке. Ашим глянул в него и не сразу узнал себя в небритом худом человеке со ссадинами и шрамами на лице.
Затем Ашим аккуратно завернул продукты в бумагу и сложил их в целлофановый пакет. Не найдя подходящего места для хранения, он сделал дырку в матрасе и засунул пакет туда. «Да, но от кого же посылка?» – он перевернул коробку вверх дном. Из нее на пол выпал маленький, сложенный вчетверо, листок бумаги. Прежде чем начать читать, Ашим поднес письмо к носу. Запах, запах! Аромат дома, свободы, прежней жизни сводил его с ума. Он узнал бы этот запах из тысячи других.
«Мой дорогой Ашим, – прочитал он, – я живу сейчас одна в квартире отца, – дальше несколько слов были густо замазаны черными чернилами цензора, – ...увидеться. Не сразу узнала о том, что с тобой случилось, но, как только узнала, решила передать тебе эти продукты и написать пару строк. Надеюсь, это хоть как-то поможет. Держись, я стараюсь добиться свидания. Твоя Тиффани».
Ашим снова и снова перечитывал коротенькую записку, пытаясь увидеть между строк скрытый, двойной смысл, найти нечто новое. «А что же случилось с ее отцом? – думал он. – Умер? Да нет, скорее арестован, – догадался Ашим. – Ведь Кирим Карахан всегда ненавидел и презирал трудовиков, помогал деньгами их противникам и не боялся писать язвительные статьи, высмеивая грубость и необразованность Лакмуса Лая».
Ашим закрыл глаза, стараясь защититься от бившего с потолка яркого света. Впервые за несколько недель он не испытывал чувства голода. «Иногда не понимаешь и не ценишь простых вещей, – с тоской думал он. – Еще недавно был жив отец, я работал в процветающей компании. У меня было все, о чем только можно мечтать: машины, квартиры, деньги, фешенебельные курорты, жена. И все это вдруг испарилось и исчезло, как сон. А может быть, все, что происходит сейчас, мне снится?» – он открыл глаза. В лицо по-прежнему бил яркий свет. «Нет, это не сон», – Ашим снова сомкнул веки.
Воспоминания уносили его все дальше и дальше. Он вспомнил свое детство, бассейн в их большом доме... сильные руки отца держат его над водой: – «Ну, сын, греби! Двигай руками! Вот так, вот так. О ногах не забывай! Не бойся, я держу тебя. Учись плавать, Ашим, пригодится». Гимназия, первая любовь... Он вспомнил запах волос этой девочки. Как же ее звали? Жанна? Нонна? Ашим вновь открыл глаза и провел рукой по лицу. Борода уже не кололась, была мягкой, спутанной и грязной. «Сколько же времени я спал? Сколько я здесь?» – с тревогой подумал он и подошел к параше, отгороженной металлической ширмой.
Свет падал на зеркальную гладкую поверхность металла и, отражаясь, рассеивался по всей камере, усиливая эффект освещения. Ходить по камере с открытыми глазами было почти невозможно. Яркий свет слепил глаза, вызывая резкую боль и слезотечение. Вернувшись, Ашим лег на матрас. Мысли путались. Есть не хотелось. Он достал из пакета сухарь и вяло начал его грызть. Вдруг он услышал шаги надзирателя. «Это Циклоп», – определил Ашим. За время пребывания в тюрьме он научился по звуку шагов безошибочно узнавать охранника. Раздался лязг дверного замка, дверь открылась, и Циклоп втолкнул в камеру высокого, худого, изможденного старика с длинными, давно не мытыми волосами и спутанной седой бородой. Из беззубого рта старика на подбородок тоненькой струйкой стекала кровь. На левой половине лица пламенела большая кровоточащая ссадина. Одет старик был необычно. С его худых плеч свисал длинный, до пят, халат или балахон. Ни слова не проронив, Циклоп захлопнул за стариком дверь. Ашим с трудом поднялся, подошел к старику, подхватил его под руки, поскольку тот едва держался на ногах, и усадил на свой жиденький матрас.
– Спасибо, молодой человек, – после нескольких минут молчания произнес старик. – Меня зовут Туммим.
– А я Ашим. Ашим Монтеран.
– Да-да, слышал о вас, – произнес старик слабым голосом. – Примите соболезнования по поводу гибели вашего батюшки.
– Послушайте, господин Туммим, а какое сегодня число?
– Число? – задумался старик. – Нет, не помню. Меня допрашивали, кажется, три дня. Или четыре?.. Нет, не помню.
– Подкрепитесь, господин Туммим, – Ашим вынул из пакета колбасу, конфеты и протянул старику.
– Спасибо, – Туммим спокойно посмотрел на еду. – Колбаса мне уже не по зубам. По-моему, выбили последние, – он дотронулся рукой до щеки и провел во рту языком. – А от печенья не откажусь, благодарю вас, – Туммим отломал небольшой кусочек печенья и осторожно положил его в рот.
– По какой вы статье проходите? – спросил старика Ашим, дождавшись, пока тот с трудом проглотит разжеванное печенье.
– Мою статью пока еще не придумали и не ввели в Уголовный кодекс, – горько усмехнувшись, ответил Туммим. – Но, боюсь, за этим дело не станет.
– А в чем вас обвиняют, господин Туммим?
– Видишь ли, Ашим, я монах ордена люминатов.
– Вот оно что! Я слышал о вашем ордене. Вы, по-моему, занимаете монастырь в горах. Там недавно погиб мой отец.
– Да, но сейчас монастырь закрыт. Все мои братья или убиты, или покончили с собой.
– За что вас преследуют, святой отец?
– Нынешние власти требуют от нас отказаться от своей веры. Но это не главное. Они хотят, чтобы мы открыли им тайну исследований, которые проводили в монастыре долгие годы.
– А над чем вы работали, можно спросить вас, святой отец?
Туммим внимательно посмотрел на Ашима. Яркий белый свет по-прежнему бил им в лица. От него не было спасения. Старик, не щурясь, смотрел Ашиму в лицо. Его большие карие глаза слегка слезились и от того казались еще больше.
– Ты и в самом деле Монтеран, сын Уримма? – спросил он.
– Да, конечно.
– Тогда скажи, кому принадлежит поместье в горах рядом с монастырем?
– Нашему юристу, Теддоду, – удивленно ответил Ашим.
– Ну да, правильно, – согласился монах. – Но Теддода могут знать многие, – секунду поразмыслив, произнес он. – А скажи мне, какую драгоценность носит Теддод?
– Старинный перстень.
– Опиши мне его, этот перстень.
– Желтый металл и какой-то прозрачный, сверкающий на свету камень.
– Правильно. Хм... Похоже, ты действительно тот, за кого себя выдаешь.
Старик снова внимательно посмотрел в лицо Ашиму.
– Конечно, ты и похож на Уримма, – монах опустил голову на грудь и закрыл глаза.
«Кажется, он заснул», – подумал Ашим и, поднявшись с пола, подошел к водопроводному крану. Он промыл глаза, смочил водой лицо и голову и вернулся на место.
– Все правильно, – сказал Туммим, подняв голову.
– Хотите воды, святой отец?
– Нет. Именно я подарил Теддоду этот перстень. Как ты думаешь, как он попал ко мне?
– Не знаю, святой отец. Теддод об этом никогда мне не говорил.
– Он тоже не знает. Но тебе я расскажу. Скоро я умру и не хочу уносить эту тайну с собой в могилу. Этот перстень из другого, параллельного мира. Мне подарил его мой двойник, когда я был там, у него в гостях, в его мире.
– Что?! Какого мира? – Ашиму показалось, что старик бредит. – Хотите, я смочу водой вашу рану?
– Не надо мне воды! Замолчи и слушай внимательно, – с досадой сказал старик. – Много лет назад наши монахи нашли в горах полупрозрачные кристаллы. В темноте они светятся необыкновенным светом. Я и еще один монах обладаем даром, всматриваясь в кристалл, мысленно проникать в неведомый нам мир. Соприкасаться с теми духами, которые соглашаются с нами побеседовать. От них мы узнали, что входом в эти другие, параллельные миры служат вогнутые зеркала. Зеркало своей энергетической оболочкой находится в двух измерениях. Одна половина в нашей реальности, другая – в потустороннем мире, который почти зеркально отображает наш.
Прикрыв глаза рукой, Ашим молча слушал старого монаха.
– Так вот, – продолжал Туммим, – мы в монастырской лаборатории создали особые вогнутые зеркала, и я первым вошел в фокус этих зеркал. По сути – в фокус своего собственного отражения. И вдруг я увидел... увидел человека, как две капли воды, похожего на меня. Он тоже меня заметил и махнул рукой, будто позвал... Я сделал шаг, и... это правда, Ашим! – оказался в другом мире. И он...
– И как они там живут, эти люди? – не выдержав, перебил монаха Ашим. – Как там все устроено?
– К сожалению, почти все так же, как и у нас: войны, голод, партии... Кое в чем мы их обогнали, в некоторых областях – они нас, но в основном, к несчастью, все то же. Но самое ужасное, Ашим, состоит в том, что наши миры зависят друг от друга. Я уже сказал тебе: они – наше отражение, мы – отражение их. Нас связывает борьба со злом. Побеждая зло здесь, в нашем мире, мы тем самым помогаем победить зло им... и наоборот. Жизнь и смерть наших двойников там, в параллельном мире, зависит от нас, здесь, от наших поступков и даже мыслей. Впрочем, как и наша жизнь зависит от них, от их дел и их поступков. Мы, Ашим, связаны друг с другом невидимыми, незримыми нитями. И от того, как мы поступим, что выберем для себя, на чьей стороне окажемся – добра или зла, – зависит жизнь наших двойников, а значит, и наша.
Старик замолчал и прислонился затылком к белой холодной стене. Ашим был поражен услышанным и тоже некоторое время молчал.
– А как нынешние власти узнали о ваших работах, о необыкновенном даре предвидения и способности проникать в другие миры, святой отец?
– Не знаю, – помолчав, сказал Туммим. – Кто-то, по-видимому, донес. Несколько месяцев назад я продал одному богатому господину старинный перстень с камнем в небольшой коробочке с зеркальцем. Срочно потребовались деньги на лечение моего брата-монаха. Вот и пришлось продать.
– Как выглядел этот человек, которому вы продали перстень? Пожалуйста, господин Туммим, опишите мне его, – волнуясь, попросил Ашим.
Монах повернул голову и, застонав, удивленно посмотрел на Ашима.
– Зачем тебе? Какое это сейчас имеет значение?
– Прошу вас, святой отец! Опишите мне его. Потом я вам все объясню.
– Ну что ж, попробую. Ему лет пятьдесят–пятьдесят пять, высокий, стройный, седые коротко подстриженные волосы, худое лицо, большой нос и глаза... глаза неподвижные, свинцовые и... и...
– Все, хватит, достаточно! Я знаю этого человека! – воскликнул Ашим. – Несколько раз я встречал его со своей сестрой Глэр. Его зовут Мэмф, Реджинальд Мэмф, кажется. Он подарил это кольцо и коробочку с зеркалом моей сестре Глэр.
– Так, значит, сейчас твоя сестра владеет зеркалом и перстнем, я правильно тебя понял?
– Совершенно верно. Она любовница Мэмфа, и они хотят отобрать у меня акции, которые завещал мне отец, – ответил Ашим и в сильном волнении принялся теребить губу.
– Интересно, очень интересно, – приподнимаясь, со стоном произнес Туммим и повернулся к Ашиму. – Вот она как жизнь-то поворачивается. И нарочно не придумаешь.
– О чем вы говорите? Что имеете в виду, святой отец? – спросил Ашим, поддерживая голову монаха.
– Спасибо, молодой человек, не беспокойтесь. Мне уже лучше. Дело в том, что в другом, параллельном мире это кольцо, как мне сказали... как мне стало известно, вначале принадлежало некоей Джулии Сфорца, которая убила своего отца. И на протяжении веков все женщины, у кого оно оказывалось, становились отцеубийцами. Вот где кроется причина смерти вашего батюшки, Ашим.
– Святой отец, если вы с помощью кристалла, как вы сказали, смогли заглянуть в будущее, значит, вы знали, что произойдет в нашей стране?
– Да, знал.
– Следовательно, могли изменить свою судьбу и жизнь?
– Нет, Ашим. Жизнь и судьбу с помощью этого изменить невозможно. Все зависит только от нас самих. Запомни: жизнь – это то, что с тобой случается, когда у тебя совершенно другие планы. Ты понял? И изменить жизнь можно только борясь. Хочешь что-то поменять в судьбе – делай что можешь, пока можешь.
Ашим хотел ответить, но...
– Монтеран, на выход! – дверь в камеру с грохотом открылась, и на пороге снова возник Циклоп с дубинкой в правой руке.
– Держитесь, святой отец, господин Туммим! Если захотите есть, возьмите пакет здесь, в матрасе, – шепнул Ашим старому монаху и, привычно заложив руки за спину, вышел из камеры.