Красно-белая ночь

Отступать было некуда - её вигвам был последним не сожженным и не разоренным в её племени и лишь благодаря тому, что муж её, почитаемый и уважаемый шаман жил в глубине леса, поодаль от остального племени, чтобы слышать голоса духов леса и своих древних предков.

Когда белый человек ступил на их землю, он был добр и любезен. Многие в племени поверили бледнолицым и только шаман не торопился раскрывать для них братские объятия, чувствуя в горле какую-то необъяснимую горечь, а в сердце холодную, черную пустоту.

В ту ночь, когда бледнолицые пришли в их племя свирепствовала страшная буря, ветер гнул и рвал кроны могучих деревьев, ливень скрывал в своих холодных потоках всё, чего касался взор и даже кровь ранее убитых краснокожих с рук жестокого белого человека он смывал так чисто, что даже бдительные индейцы пустили усталых путников в свои дома, обогрели и накормили. После, ночью был собран совет и шаман предупредил вождя о своем тяжёлом предчувствии, но тот потерял способность ясно мыслить и рассуждать, когда услышал о каких благах и дарах говорил белый человек. На какое-то время пелена жадности застелила глаза вождя и потеряв бдительность он был жестоко наказан самой судьбой, которая пришла к нему от руки бледнолицего.

Перед самым рассветом, когда небо чернее чёрного, когда буря ещё не утихла, а усталость подломила  осторожных индейцев, белые люди бесшумно и хладнокровно перерезали глотки всем мужчинам до которых успели добраться их подлые белокожие руки. Женщины подняли крик, дети их - плач, но никто не мог помочь им, ведь кровь их мужей уже пропитала собой землю. Тогда бледнолицые повязали уцелевших, погрузили в свои повозки и будто стая голодной саранчи направились вглубь леса, грабя и сжигая вигвамы, оставляя за собой лишь догорающие костры, крики всё ещё сопротивляющихся остатков племени, да горький, чёрный пепел. Они шли гордо, шли так, будто с самого начала времен владели этой землёй и не было на ней никого кроме них. Они резали скот, ради забавы убивали женщин и детей даже не думая о том, что они такие же люди. Цвет кожи не имел для индейцев значения, пока на землю краснокожих не пришёл белый человек. Именно он диктовал свои правила, именно он считал, что белый цвет кожи - единственный заслуживает право на жизнь, причём жизнь богатую, вольготную, сытую. Белый человек не верил в духов леса, не боялся древних богов и не чтил своих предков. Он шагал свирепой железной машиной, расчищая себе путь страшными, громкими и пугающими пороховыми винтовками.

Шаман строго на строго велел жене хватать дочь и бежать в самую чащу леса, куда не доберётся проклятый белый человек, а сам он вышел из вигвама на встречу непрошеному гостю, чтобы дать отпор и сохранить то малое, что осталось от племени. Она не смела ослушаться мужа и укутав дочь, бесшумно покинула вигвам под покровом ночи и звуками утихающего ливня. Она бежала так быстро и тихо, как могла, оберегая самое дорогое свое сокровище, но при этом сердце её ныло от боли и несмотря на то, что ноги несли её вглубь леса, мысленно она возвращалась к мужу. Найдя один из своих охотничьих тайников, она укрыла в нем дочь, а сама бросилась обратно, но было уже поздно. Когда она подкралась к вигваму, то увидела как на её мужа будто свора голодных койотов один за другим бросаются бледнолицые. Они не застрелили его из винтовки, не прирезали, как остальных членов племени, но принесли ему голову его вождя насмехались над ним и изматывали, нанося смертельные удары острыми охотничьими ножами. Когда она, вымокшая, усталая и покрытая грязью вышла из леса навстречу врагу, белые люди презрительно рассмеялась ей в лицо и воспользовавшись моментом, один из беспощадной своры выстрелил в шамана. Раздался оглушительный хлопок и по сырому воздуху растекся запах гари и крови. На мгновение всё вокруг смолкло и затаилось, сердце молодой женщины будто только что поймало вторую пулю, и согнувшись от боли и почти животного крика она упала на колени перед мёртвым мужем. Лес взорвался жестоким смехом бледнолицых, которые теперь тугим кольцом сжимались вокруг неё.

Загнанная, одинокая в своём горе, но не сломленная, она притаилась, осторожно доставая из запазухи короткий охотничий нож. Когда один из бледнодицых подошёл к ней вплотную и резко схватил путанные, цвета вороного крыла, волосы, она резко обернулась невзирая на боль и загнала нож по самую рукоятку минуя ребра и целясь в лёгкие. Бледнолицый захрипел и хрип этот стал боевым кличем для остальной своры голодных до крови, жестоких людей. Они бросались на неё, но она будто дикая кошка, проворная, бесшумная и беспощадная, всегда была на шаг впереди. Ускользая из их цепких бледных лап, плавно двигаясь будто внутри затихающего дождя, который размывал её очертания, прятал в предрассветных сумерках её человеческую сущность. В какой-то момент, она словно потеряла связь с миром физическим и существовала теперь в мире духов. Время замедлилось прозрачные капли ледяного дождя повисли в воздухе, а сам воздух превратился в густое марево, бледнолицые замерли, а съедаемая яростью, ненавистью и чёрной злобой она наносила им смертельные удары, которые они даже не могли предвидеть.

Где-то на востоке небо мягко начало светлеть, дождь остановил свои холодные слезы, лес молчал не в силах потревожить скорбь молодой женщины, которая за одну ночь потеряла, свой дом, свою семью и своё племя. Она сидела на мокрой, красной земле, которая не в силах уже была впитать ни кровь, ни дождь. Вокруг неё лежали поверженные бледнолицые, а впереди, сколько хватало глаз, лежали её мёртвые братья и сестры, тонкими нитями струился дым от сгоревших вигвамов - всё вокруг было мертво.

Позади громко хрустнула ветка, в испуге она резко обернулась на звук и увидела как из-за широкого трухлявого пня на неё смотрят широко раскрытые от ужаса детские глаза. Она медленно встала, подошла к дочери и ни слова не говоря крепко обняла её. Больше никого не осталось из их племени. Только мать и дочь в целом огромном мире, который пытается сжать в своих цепких лапах белый человек.

Она отпустила дочь, подошла к телам поверженных врагов и один за другим аккуратно и чисто сняла скальпы. Она не пожалела ни сил ни времени, она не пожалела свою юную дочь и не прогнала её в вигвам подальше от этих ужасов. Напротив, сняв скальпы, она бережно сложила их в мешок и отдала дочери, которая ростом была чуть выше него. Она ловко ухватила его своими детскими ручками и поволокла по кровавой земле следуя за мамой след в след. Они дошли до края их поселения и там, с силой вогнав в землю копья мать бережно насадила на них скальпы бледнолицых гордо заявляя, что это земля принадлежит людям с красной кожей и сколько бы их ни было - тысяча или один - без боя они свою землю не отдадут.

11.05.2021