Кольцо Саладина. ч2. 32

И было утро, и был день, и был вечер. И было всё, что уже было когда-то - в этой же самой комнате. Я помнил тот вечер. Так же я лежал на диване, курил, стряхивая пепел на какие-то журналы, разбросанные по полу. И так же мы разбирались с моими видениями и снами, угадывали, записывали, искали, думали…
Но всё было по-другому. Каждую клеточку тогда переполняло ослепительное счастье. Каждое слово казалось драгоценным, а весь мир - сказочно красивым.
И ничего такого сейчас не было. Хотя так же сидела за столом женщина – прекрасная, кстати, женщина, к которой я относился с огромным теплом и благодарностью.
Просто всё было обыкновенно. Вот почему? Что такого особенного в любимой женщине, что она весь мир делает праздником? И сам ты рядом с ней другой – значительный, осмысленный. А не просто тупой идиот и пьяница.
- Эй, ты о чём думаешь?
- Я думаю… Слушай, что такое любимая женщина? Вот есть она – и даже пень цветёт. Каждый день с ней праздник и весна. Почему так? Не знаешь?
Я вывернул шею и посмотрел на Нору.
- Представляешь, я раньше думал, что это бывает только однажды. Вот, было с Вероникой – и всё, баста теперь, парень. Оказывается – нет. Получается, можно всё пережить опять?
- Ты делом будешь заниматься? – спросила Нора от стола. – Я вообще-то ради тебя вожусь. И вообще учти – я последний раз прилетаю тебя пасти, у меня начинается топ-сезон.
- Просто подумал, почему так… Не ругайся, я тебе очень благодарен. Я бы сам не смог. Я этот листочек потом у тебя возьму, он мне пригодится. Ладно – что там у нас получилось?
- Что я предполагала, то и получилось. Всё у тебя началось после звонка Вероники. Она тебе позвонила в день рождения. Правильно?
Я кивнул.
- Ты был пьян. На тебя это свалилось. Крышу снесло. И тебе снится этот странный сон и имя – Рута. Правильно?
Я опять кивнул.
- Дальше, буквально на следующий день ты спотыкаешься, падаешь, оказываешься в каком-то странном месте и видишь фигуру в плаще. Лицо тебе не показывают. Так?
- Да. Мне показалось, что это женщина из того сна. Но когда я подбежал, оказалось, что это солдатский плащ-палатка.
- И именно после этого сна происходит у тебя фиксация на военном времени. Твои сны залипают на военных историях.
- Вроде, да, - сказал я. – Первый сон про войну был на дежурстве. Зоя приходила, мы ночь не спали…
- Ах, Зоя приходила, и ночь не спали… - хмыкнула Нора.
- Норхен, там другое, - сказал я с досадой. - Ничего не было, мы просто разговаривали, хорошая тётка.
- Хорошо. После хорошей тётки тебе снится война. Ночь не спали. Запомни, пожалуйста это. Дальше…
- Дальше приехала Вики, - подхватил я. - При ней мне приснился дом Богорады.
- То есть, что мы видим со стороны, – сказала Нора. - Приподнятое состояние. Критическое мышление отсутствует. Эйфория. Влюблённость. Потом Вероника улетает, и накануне тебе снится прощание с женщиной, что совершенно логично. Что потом?
- Потом было много снов о войне.
- А как ты себя чувствовал?
- Как… хреново. Я же по сути попал в ДТП. По башке зацепило.
- Итак, - Нора откинулась на спинку стула. - На этот раз тебя зацепило по башке. То есть, каждый раз ты или пьяный, или голодный, или со встрёпанными нервами, или не выспавшийся, или ударенный башкой. Каждый раз абсолютно реальная причина. Никакой мистики - всё кроется в плохо работающей голове. Слетают тормоза. Ослабляется контроль. Про дольмен я тебе всё популярно рассказала. Голодный, уставший, злой, взвинченный. Чеслав, всё. Лично мне всё ясно. Если ты всё ещё сомневаешься, значит, у тебя вязкое мышление.
- Ну, конечно, - сказал я, стряхивая пепел. – У меня вязкое мышление, я пьяный, ударенный башкой и без тормозов. Что-нибудь посоветуешь такому деклассированному элементу? Ты же знаешь, как складывается у меня в Москве. При всех возможностях у меня совершенно нет возможностей. Нет времени для себя.
- Слушай, - Нора повернулась ко мне. - Скажи честно, тебе дорог этот проект?
- Проект нет. Но я обещал Вики. Я ей обязан. Она много для меня делала. И сейчас делает. И я вижу, что она этим живёт, и… короче, сейчас я буду делать, что ей нужно. Но дело не в этом. А в том, что я живу какой-то своей частью не здесь. Есть ещё другой мир. И там своя сложная жизнь. И туда я иногда попадаю.
- Спьяну, - подсказала Нора.
- Восьмого я не пил, но провалился туда.
- Как это не пил? Мы с утра пили вино.
- Бокал сухого.
- И всё? - прищурилась Нора.
- Ну, шампанское у девчат, - хмуро вспомнил я.
- А ел что?
Я вздохнул.
- Ну, вот и весь твой параллельный мир. – сказала Нора. – Налакался с утра, не евши, да ещё и стресс получил из-за этого фотографа... Обрати внимание, что, пока ты живёшь дисциплинированно и под присмотром Вики, никаких параллельных миров не случается.
Я подумал. Нора сказала то, что мне в голову не приходило.
- Может, ты права, - сказал я. – А, может, нет.
- Ты от меня-то чего хочешь? – спросила Нора. - Ну, давай буду запирать спиртное на ключ.
- Дело не в этом. Там, в этих других жизнях, происходит что-то важное. И возможно, оно влияет на эту жизнь.
- Ты можешь мне рассказать хоть один эпизод?
Я наскоро рассказал эпизод с синей девушкой.
Нора пожала плечами.
- Ну, подумаешь…  Почему ты решил, что она специально приехала посидеть на скамейке?
- У неё была хрустящая картошка в руках. Которая продавалась у выхода из метро. Значит, она никуда больше не пошла, села ждать. Меня. И я пришёл. Она увидела, что я её заметил, и… повела за собой. К этому дому.
- С ума-то не сходи, - сказала Нора. - Повели его, как телёночка.
- Ну ведь привели?
- Ну, так зачем?
- Не знаю, - упрямо сказал я.
- А я не вижу, что тут странного. Ну, шла девушка мимо, села отдохнуть. Она эту картошку где угодно могла купить. На Петровке, например.
- Это где?
- За ЦУМом.
- Это далеко, я видел, - сказал я. – Она бы её по дороге съела.
- Не все девушки едят по дороге. Некоторые для этого специально садятся на лавочку.
- Хорошо. Но она привела меня в этот дом!
- Да никто тебя не приводил, ты сам потащился!
- Невозможно с тобой разговаривать, - пробормотал я. – Пани меня бы поняла…
Мы помолчали.
- Ладно, - сказала Нора. - Я попробую что-то для вас сделать.
- В смысле? – я посмотрел на неё одним глазом.
- Попробую найти вам крышу.
- Сначала помириться надо, - сказал я. – Она очень расстроена?
- Очень. Искала, звонила в больницы. Ты, конечно, скотина.
- Наверное, - сказал я. – Но я как увидел этого фраера... Горло сдавило, дыхание перехватило… как будто меня душат…
- Это психосоматика, - сказала Нора.
- Может. Но мне показалось: сдохну сейчас… Когда прилетел – первым делом к морю кинулся. Чуть не заплакал. Стоял, смотрел, слушал... Такое чувство было, что вышел из ада. Первое время надышаться не мог. Море… знаешь, оно всю хрень вымывает. Отошёл, в общем.
- А сейчас как?
- Нормально. Уже скучать начинаю по Москве. Но двадцатого не приеду. Двадцать четвёртого буду. Матери обещал помочь в саду. Деда навестить. Не помрут без меня.
- А принцесса ещё больше соскучится, - усмехнулась Нора.
- Нора… - я мучительно помолчал. - Ты правда думаешь, что у них ничего нет?
- Думаю, у неё нет. Но я его не видела. Может у него там чувств на двоих. Надо на них вдвоём посмотреть. Её подружка просилась на экскурсию. Будет возможность – позову их всех. Потом тебе расскажу.
- Подло это как-то, - сказал я. – За спиной. Ещё жучка поставь.
- Дурак, - отрезала Нора. – Чтобы я когда-нибудь что-нибудь тебе рассказала…
- Норхен, ну прости! – заорал я. – Ты лучшая! Ты классная! Ты самая! Ты знаешь, какая ты?! Ты непревзойдённая!
- Всё, спать пошла, - сказала Нора, вставая и зевая. – Час ночи. У меня завтра в двенадцать самолет.
- Я тебя провожу! - страстно пообещал я.
- Башку себе лучше поправь, - посоветовала непревзойдённая, выходя из комнаты.


…Вот он лес. Вовремя он встал передо мной: силы уже на исходе. И у меня, и у коня. Но мы выиграли в этой смертельной гонке – расстояние между нами и теми пятью не увеличилось, даже чуть-чуть уменьшилось. И на моё счастье дорога огибает лес. Сейчас я укроюсь за поворотом. Ещё немного – из последних уже сил – и густой частокол леса скрывает меня от погони.
Почти не сбавляя хода, я круто направил коня в узкую длинную лощину. Теперь надо прятаться.
Коня я привязал в густом подлеске, приметил место и по дну лощины вернулся к опушке. И затих под кустами за тёмным ельником.
Вовремя вернулся. Отсюда было хорошо видно, как пятеро всадников подскакали к краю леса, как остановились, как танцевали под ними кони. После коротких переговоров двое поскакали по дороге дальше. Так я и думал. Они потеряли мой след.
Трое оставшихся всадников спешились и, ведя коней под узцы, вошли в лес. Опять остановились на неширокой прогалине. И вот уже только двое, налегке, двинулись сквозь лес, забирая в разные стороны. Один остался сторожить коней.
Что же, это лучшее, что могло быть. Только бы успеть до того, как все разведчики, и пешие, и конные, вернутся...
Прячась за деревьями, кое-где проползая под упавшими стволами, я подкрался к стоянке довольно быстро. С этой стороны меня не ждут. Считают, что я ушёл вглубь леса. Охранник, видно устав озираться, сидел, привалившись к стволу дерева, может, дрёма его сморила... хорошо бы…
Конечно, сил из-за раны у меня поменьше, чем у него. Но можно взять неожиданностью. Чтобы он не успел выхватить саблю. И надо сманить его с поляны в глушь, там саблей не размахнуться…
Я зашёл с самого темного места. А надо было наоборот – чтобы не мешался под ногами бурелом. Не сумел я пройти аккуратно, ветка треснула. И тогда, уже не таясь, рванулся я к полянке, на ходу выхватывая саблю.
Он и правда спал – и выручили меня эти несколько мгновений, пока он вскакивал и озирался. Но мою занесённую руку перехватить успел. Раненой левой справляться было трудно. Разве что выиграл в том, что он, держа меня обеими руками, не мог выхватить саблю. И близко я увидел его лицо – брови вразлёт и тёмные бешеные глаза под меховой шапкой.
Он был сильнее – свалил меня на затрещавший валежник, свалил неудобно, спина моя прогнулась так, что вывернуться не было сил. Тяжёлые руки придавили горло.
Кто из нас кричал? Он? Я? Мне кажется, я просто хрипел…
А кто-то кричал, кричал… это возвращались разведчики, значит... всё, конец…
А меня всё давили, трясли, а я всё хрипел…

продолжение следует