Freedom. или Черновик его жизни 5

«Перетасовать колоду и назначить своих королей»…

      Радужным ароматом концентрированных эмульсий, витали мысли Дена над ванной, наполненной тёплой водой и густой, плотной пеной. Из которой, периодически, вылезала мускулистая, без бурной растительности рука, захватывала, с раковины, бутылку с пивом и поила эту раскрасневшуюся, бритую голову. Голова, умиротворённо покачивалась, как на белом, воздушном облаке блаженства, попыхивала сигареткой, и всё больше и больше углублялась в себя. Вернее, в своё предназначение - хранить величайшее создание этого мира – разум.
       Ден печально вздохнул, сравнив возможности человеческого разума и возможности человека. «Ведь даже, чтобы поднять упавший столб, потребуется вон сколько рук. А можно, придумать волшебника, который взмахнет своей магической палочкой… И не только поднимет столб, но и уравняет возможности с разумом.»
«Зачем мне столько разума, если я сам ни х*ра не могу?»  Ден, секунд на десять нырнул под облако пены, и вернулся, обливаясь, стекающимися, с головы водой и потом, в исходное положение. Пена шипела, схлопывая пузыри возле носа, ушей и плотно зажатого рта.
       Не раз, в его памяти, всплывали, как-то невзначай подслушанные рассуждения-сожаления деда о том - что вот, как только начинаешь понимать жизнь, она почему-то начинает предательски заканчиваться.
«Может, когда-нибудь, в далёком будущем, человек и доберётся до осознания этого,…», но Дену и самому хотелось покопаться в этих, неопознанных человечеству, «игрушках» и в желании свести в какую-то единую точку сущность своего существования. 
        Он подплыл, как всплывающая подводная лодка к крану с горячей водой и открыл кран, но из него что-то фыркнуло и ни капли не стекло.
Гады, отключили! Поёжился он, в медленно остывающем положении. 
«Кто знает, ведь может же быть, что человеческая жизнь (от рождения - до смерти)… - всплыв в прежней позе, задумался он. – …это такой инкубатор по выращиванию разума, ну или души, если она там находится. А ты, как компьютер его загружаешь-загружаешь всяким разным, совершенствуя год от года. А потом, а потом просто витаешь в этих разумных возможностях – то на детском уровне, то на взрослом – совершенно не чувствуя возраста. Но всё больше и больше осознавая масштаб своего существования. И всё бы хорошо, но кому-то нужно было придумать эти жёсткие рамки – человеческая жизнь. В которой, ты гоняешься по этой, пройденной тобой, жизненной траектории, в какой-то момент, начиная понимать, что у неё есть таки конец. А ты, блин, эти «горы» так и не успел свернуть,… И твой телесный жизненный лимит, как соучастник этого заговора, предательски уже пикает, как разряжающийся телефон.»
       Телефон Дена, лежащий на полу, на коврике коротко пропел что-то на непонятном языке, оставив в нём смс. Он ненадолго вынырнул, прочитал её безграмотные каракули и сплюнув фразой «Могла бы и позвонить, я без очков не вижу», снова залёг на дно.
«Ужасно не хочется думать… - с закрытыми глазами, в почти уже прохладной воде, думал Ден. - …что там, в другой жизни, нас будут делить за грехи, а не за вес набранного разума. Может, церковь для того и нужна, чтобы возвращать нас к «свету». Хвать за шкирку, бродящего в темноте и к разуму, к разуму, дружок. А медицина, вот разовьётся и научит нас удлинять нам наш жизненный лимит… Сколько ж можно «сотворить» за длинную жизнь! Ого-го!... Наверняка, им, там «наверху», выгодно, раз позволяют человеку усовершенствовать удочку. А грехи? Да у кого их нет?...»
       И Ден вспомнил, как-то пойманного на балконе, в детстве, снегиря. Отец вспоминая своё детство, научил делать ловушки для птиц. Классная получилась ловушка, и сразу поймала птичку, но…. Дену так хотелось показать свой улов отцу, а тот уехал в командировку.
Птичка, не дождалась.
А Ден долго сожалел о своём безрассудстве.