Бал

Начало:http://proza.ru/2020/11/01/2061

       Тем временем в королевстве заморском уже всё было готово к балу. Гостей ожидалось много с разных уголков света – задумано было грандиозное представление.
       Посреди дворцовой площади был возведен большой помост в несколько ярусов, которые сообщались решетчатыми переходами и выходили на боковые лестницы. Над помостом возвышалась привинченная к нему краями огромная деревянная шестицветная радуга, на седьмой цвет которой, видать, не хватило в королевстве краски,  поскольку тамошние мастера и без того потратили на неё все запасы сажи, белил, киновари, охры, ярь-медянки и ляпис-лазури.
       После полудня во дворец стали съезжаться приглашенные, среди которых была вся местная знать, а к вечеру и чужеземные гости подоспели в каретах быстроходных да на фрегатах заоблачных.
      Последней прибыла Звёздная Шхуна и ступили рыцари ордена Тёмного Пурпура на землю иноплемённую. Не успели они оглянуться, как поспешили навстречу к ним обитатели королевства, а там и гости заезжие да залётные подошли, дабы отдать своё почтение.
       Многие из собравшихся никогда не имели возможности лицезреть орден воочию, но величайшие напевы его, передаваясь из уст в уста, успели разлететься по всему свету. Особенно у народа на слуху была эпическая песнь «Мгла по-над рекой» и сейчас все, забыв о приличиях, наперебой просили музыкантов во время выступления исполнить именно её.
      – Само собой, – заверил Джон всех присутствующих, с неким самодовольством поглаживая пышные усы, – но нами также были созданы новые композиции и мы будем рады сегодня представить их вам.
      Взоры восхищения нарядных юных леди направлены были большей частью в сторону таинственного Ритчи, волновавшего своей мрачностью, а также яркого и дерзкого Гленна, роскошным медно-каштановым волосам которого позавидовала бы каждая красавица. Дамы постарше заглядывались на величавого в своей зрелой красе Джона, а их застенчивые компаньонки умилялись кроткой улыбке Яна.
       Закутанный в плащ Дэвид стоял позади всех, желая и дальше оставаться незамеченным. Его вдруг обуял страх – никогда прежде не доводилось ему петь перед таким огромным количеством народа, как здесь, более того перед знатными вельможами и дамами. Но выбор свой он сделал ранее и отступать было некуда. К тому же юный северянин просто не мог ответить черной неблагодарностью Джону, который всегда был так добр к нему.
      И вот с первыми лучами заката, когда отыграли-отшумели свои творения окрестные и приезжие музыкальные общины, орден Тёмного Пурпура взошел на помост, над которым с легких рук проворных пажей тут же зажглись факелы и взлетели вверх разноцветные бумажные вертушки, отчего деревянная раскрашенная радуга, венчающая возведение, стала еще ярче.
       Ритчи едва не споткнулся, узрев радугу вблизи, и, как зачарованный, загляделся на неё: никогда прежде не доводилось видеть ему столь грандиозный амулет языческий! Ведь ежели себе заиметь такой же, – подумал он, – то можно будет и духов природы закликать, а не только призраков прошлого, которые, к слову, как-то не сильно и спешат на его пламенный призыв во время магических обрядов. Мысли, цепляясь одна за другую, заплясали в умной голове музыканта, ему даже мимолетно вспомнились Эльфы, которые, создав одноимённую общину, поселились по другую сторону Динского Леса, – уж они-то с духами природы явно в некотором приятельстве состоят. Надо будет к ним повнимательнее приглядеться…
       Весь в думах гений белой лютни даже не заметил, как мимо него прошествовал на помост некто закутанный в темный плащ со скрытым капюшоном лицом. Однако это не укрылось от взора бдительного Гленна:
       – Это еще кто? – Указал он в сторону фигуры в плаще.
       – Бард какой-то, с перепоя, видать, заблудившийся, – рассеянно проговорил Ритчи, не в силах отвести взор от переливающейся радуги. – Развелось их тут…
       Ян рассеянно навел свой лорнет в совершенно другую сторону, а Джон с увлечением загляделся в нотные партитуры.
      – Эй! Ты, часом, не ошибся выходом, мил-человек? – Прокричал Гленн в спину неузнанного. – Чьих будеш-то?
       Дэвид собрался духом и скинул плащ, тот час же страх уступил место куражу почище того, что бывал от сена дурманящего. Он расправил плечи и вышел на середину помоста. Гленн так и застыл на месте от неожиданности:       
       – Сдаётся мне, это наш замухрышка Дэйв…
       – По;лно вздор всякий под руку болтать. Где тут ему взяться? – Ритчи вынырнул из потока мыслей, нехотя бросил взор в сторону, куда указывал Гленн, и в ту же секунду изменился в лице, при этом едва не уронив драгоценный Фендер:
       – Разрази меня гром! – Прошипел он, но тут же осёкся и на всякий случай, глянул в небо. – Как он сюда попал?
      Теряясь в догадках, он злостно уставился на Джона, но тот лишь лучезарно улыбнулся в ответ и внезапно взял громкий аккорд, а Ян тут же зазвенел тамбуринами, задавая ритм, посему гению белой лютни ничего иного не оставалось, как тоже ударить по струнам, так и не выяснив до конца дивные обстоятельства. Вслед за ним заиграл на басовой мандолине опомнившийся Гленн и несколько нестройное поначалу звучание общими усилиями мягко разрешилось в слаженную интродукцию к грозной песне «Пылай!».
       Отзывчивая публика одобрительно зашумела и захлопала в ладоши, не заметив смятого начала. Но песнь была из новых и мало кому из присутствующих приходилось её слышать прежде – стало быть, разладица сошла за вариацию.
       Дэвид был искренне удивлён и буквально окрылён таким пылким ответом собравшихся. Он подошел к переднему краю помоста, вдохнул побольше воздуха и начал:

       Небо алеет, за полночь, но всё различимо, как днём,
       Говорят, это дело рук той, что владеет огнём.
       Знал ли кто, что она объята проклятьем была –
       И теперь лишь по взмаху руки сожжет всё до тла.

      Резонаторами звука служили большие амфоры, выложенные вдоль передней части помоста, и вырвавшийся на свободу голос менестреля было слышно за версту.

       Город окутан огнем и над ним багряная ночь,
       Зря не верил никто, что та женщина – дьявола дочь,
      «Безумцы, пощады не ждите!» – она изрекла,
       Люди смеялись, покуда она не сказала…

      – Пылай! – Заклинал Дэвид словами ведьмы с возведенной к верху рукой.
      – Пылай! – Вторил на терцию выше Гленн, сверкая глазами сквозь упавшие на лицо локоны.
      Такого дивного звучания музыканты и сами от себя не ожидали, поэтому изначальное напряжение быстро улетучилось.
      Дэвид невольно пробудил недюжинный интерес всех собравшихся, ведь голос удивительной силы и тембра никого не мог оставить равнодушным. Зрители так были очарованы им, что не замечали ни походки его нескладной, ни жестов чрезмерно порывистых.
      «Кто он?..» – то и дело слышался шёпот со зрительных рядов.
      Ревнивый Гленн всеми силами норовил перетянуть внимание публики на себя. Он так старался заглушить Дэвида в двухголосых партиях, что, порой, вместо пения переходил на пронзительный визг, подобно кликуше деревенской.
       А тем часом, мало, кто из приезжих знал, что недалече от дворцовой площади размещался питомник свиней королевских всевозможных мастей и, мирно дремавшие доселе милые создания, заслышав знакомые звуки, радостно подхватили и вышли в не шибко стройный, но мощный хор.
       К счастью, подошло время инструментальных перекликаний Фендера с Хаммондом, которые так любили Ритчи и Джон, что, в свою очередь, сгладило досадное недоразумение и захватило внимание публики с новой силой.
       Гленн благоразумно умолк, однако вовсе не собирался сдаваться. Мастерски управляясь с партией басовой мандолины, он вприпрыжку бегал по помосту, высоко выбрасывая то одну то другую ногу. И за пируэтами он как-то ненароком совершил неловкое движение, отчего его убранство разошлось по швам промеж ног.
      Отчаяние и гнев буквально захлестнули Гленна, да к тому же не было на нём в этот вечер исподнего, дабы ничто не стесняло мощь богатырскую, но кто же знал, что такое может приключиться? Вспомнил он, кто давеча его одеяние латал и едва не подпрыгнул на месте от нахлынувшей ярости, но пришлось поубавить ему свой пыл и любой жест свой просчитывать, во избежание срама прилюдного.
      – Мерзкий… – прошипел Гленн в сторону Дэвида, семеня по помосту на полусогнутых ногах .– Летучих мышей тебе в волосы и колючек в башмаки!
       Ничего не подозревающий менестрель обернулся к нему, не в силах сдержать счастливой улыбки, которую игрец на мандолине басовой уразумел по-своему и лишь мстительно сощурил глаза, отчаянно измышляя, чем бы сейчас занозить ненавистному северянину.
       А остальные рыцари ордена самозабвенно наслаждались собственной музыкой и нескрываемым воодушевлением зрителей: Ян усердно сотрясал воздух тамбуринами, его хлопковая туника цвета полуденного солнца полностью взмокла, Джон в экстазе раскачивал клавесин, Ритчи, картинно взмахивая руками, с легкостью обыгрывал сложнейшие пассажи.
        Когда грянул заключительный аккорд площадь взорвалась бурными аплодисментами. «Для начала весьма недурно» – мысленно отметил Ритчи и снисходительно отсалютовал публике обемими руками.
       Далее вниманию жителей и гостей королевства Пурпурными были представлены другие творения, написанные незадолго до бала, которые так же были приняты очень тепло.
       В разгаре выступления Гленну подошел к ближайшему резонатору:
       – Хотим представить вам новую балладу,– он оглянулся на Ритчи и тот едва заметно кивнул, – об Оскорблённом Рыцаре.
       Гений белой лютни похлопал себя по карману, куда утром спрятал свиток с новыми куплетами, написанными ночью Дэвидом, и кривая ухмылка тронула его тонкие уста, дескать, хоть написал мальчишка с грехом пополам стихи свои пакостные, а выучить ума-то и не хватило. Вот сейчас не будет знать, в какую сторону открывать рот, и поделом ему – оконфузится перед всем королевством за свою лень и нерадивость.
      С этими мыслями Ритчи выдержал паузу и взорвал тишину громким звуком Фендера.
      Между тем Дэвид  ничуть не смутился, поскольку знал, что песнь, однажды зародившаяся в глубинах души, разумом уже не забудется, разве что строки могут малость отличаться от тех, что на свитке запечатленные.  Он никогда и не заучивал самолично написанные куплеты, ведь главное – это отдаться зову сердца, которое никогда не подведёт и всегда найдет нужные слова.
       Менестрель снова подошел к краю помоста и уже собрался поведать увлеченной публике о страданиях Оскорблённого Рыцаря, но вдруг, прислушавшись к себе, заподозрил неладное. В следующее мгновение он, к своему ужасу, понял, что грядёт новая напасть: то ли от волнений пережитых, то ли от Гленновых козней каждодневных пристало внезапно ему по нужде большой да малой. Да так, что не вытерпеть, хоть плачь! А бежать-то некуда, тысячи пар глаз устремлены на него, в то время, как Ритчи звуками устрашающими воздух рассекает с ухмылкой недоброй. 
       Делать нечего, призвал Дэвид все свои силы и мужество на помощь и, к немалому изумлению Ритчи, запел, да так громко и с надрывом, что слушатели многочисленные, словно по команде, вздрогнули и оцепенели:

       Я был обижен, я был оскорблён,
       Кинжалом острым словно в сердце поражен
       Всё, что осталось – это лишь разбитые мечты.
       Не светит солнце мне во власти пустоты.

      Никто из собравшихся перед помостом не смотрел по сторонам, все, как один, затаив дыхание, жадно внимали менестрелю, лицо которого исказилось в оскале страдальческом.

       Я был совсем один и холод леденил мне кровь,
       Искал везде и, показалось, что нашел любовь.
       Но как она покинула меня – я потерял покой,
       И с той поры, знать, помутился разум мой.

       На фоне заданного Яном ритма, повторяющего стук сердца, Ритчи выводил печальную мелодию и, украдкой поглядывая на публику, отмечал, что многие джентльмены прятали глаза и нервно поправляли шейные платки, а дамы упоённо обливались слезами, некоторые из них даже послабляли шнуровку корсетов – каждый по-своему переживал душевные терзания Оскорблённого Рыцаря.
       Только Дэвид не мог в полной мере сочувствовать своему герою, телесные неудобства заставляли его раскачиваться на месте, а на лице застыло выражение невыносимых мук. Однако очарованные зрители восприняли метания менестреля как некую экспрессию, дополнение к образу, посему пребывали в нескончаемом умилении.
       Ритчи испытывал немалую досаду – не по душе были ему эти строки и он всегда утверждал, что любовной лирике не место в творчестве Пурпурных, но вот публика, судя по всему, не разделяла его мыслей и буквально впитывала голос поющего.

       Я был обижен, я был оскорблён,
       Всё то, во что так верил я, растаяло, как сон.
       Бреду, не ведая, куда меня дорога приведёт,
       Увы, недолог был души моей полёт.

       Кульминацией баллады в подтверждение изложенной драмы стал чувственный двуголосый вокализ Дэвида и Гленна, за ним последовала душераздирающая каденция, которая плавно перейшла к завершающему пассажу.
       Не успели стихнуть последние звуки, как зрители разразились восторженными воплями и на помост полетели кружевные платки, ленты, черепаховые гребни и прочие предметы дамского убранства. Несомненно, это был триумф.
       Улучив момент, Дэвид сделал несколько осторожных шагов вглубь помоста и стрелой метнулся по боковой лестнице вниз. К счастью, его исчезновение заметил только Джон, который немедленно вышел из-за Хаммонда, чтобы лично выразить сердечную благодарность зрителям за такой горячий отклик и тем самым выиграть время.
       Едва подошел повелитель клавесина к резонатору, как над головой у него просвистел достаточно увесистый корсет, который врезался в стоящего поодаль Гленна. Тот как-то сразу оживился, приосанился и, прикрывшись басовой мандолиной, стал слать воздушные поцелуи во все концы площади.
       Ритчи тихо негодовал: слыханное ли дело, чтобы творцов интеллектуальной музыки забрасывали срамным тряпьём? Разумеется, всему виной эти стихи непотребные, мальчишкой скверным написанные, которые пробудили низменные порывы в таких, казалось бы, одухотворенных ценителях искусства.
      – Как вы уже заметили, мы прибыли сюда несколько обновленным составом, – тем часом вещал Джон, обращаясь к зрителям, – посему и звучание наше может быть несколько иным. Но всё в этой жизни меняется: как времена, так и люди вместе с ними. Мы бесконечно рады, если то, что было создано нами, принесло отраду вашим сердцам, а также искренне благодарим вас за пылкую любовь к нашей музыке.
       Ритчи бросал на говорящего выразительные взгляды и многозначительно проводил рукой  по грифу лютни, что на языке его жестов означало, мол, по;лно патетику разводить, делом надобно заниматься.
       Однако воодушевлённого Джона не так просто было остановить и он зашелся в благодарностях по второму кругу.
       Наконец на помосте снова появился Дэвид и публика встретила его овациями. Расстроганный до глубины души, он обернулся к Джону и негромко, как ему думалось, пояснил свой поспешный побег:
       – Несварение приключилось.
      Всё бы ничего, да вот только находился менестрель вблизи самого мощного резонатора, таким образом тайна его сокровенная стала достоянием всех собравшихся. Пурпурные в замешательстве взглянули друг на друга, у тех, кто стоял перед помостом, вытянулись лица.
      Первым опомнился Ритчи и резко заиграл лейтмотив, ставший с некоторых пор очень узнаваемым в народе, остальные без промедления подхватили.   
      Зрители снова восхищенно зааплодировали – это была та самая пресловутая песнь «Мгла по-над рекой», которую знали все, кто был знаком с творчеством Пурпурных и в последнее время без неё не проходило ни одно выступление ордена.
      И хоть на этот раз данная композиция была воспринята собравшимися ожидаемо горячо, как и последовавшая за ней новосозданная «Ты никого не проведёшь», гения белой лютни одолело чувство, что орден движется не в том направлении, что ранее. Всё так или иначе скатывается к любовным балладам, будь они неладны.
      Во власти невеселых дум он вдруг узрел, что с его камзола сорвалась серебрянная звезда и покатилась под одну из опор деревянной радуги над помостом. «Это знак свыше, – подумал Ритчи, – моя звезда приведет меня к Радуге».
       Он подошел, чтобы поднять судьбоносную звезду и вдруг его внимание случайно привлекли ящики с паклей около бокового ограждения, оставленные впопыхах здешними мастерами после отделочных работ. «А вот и случай!» – Ритчи поднял звезду, отер её о рукав  и спрятал в карман камзола. Затем подхватил ящики с паклей и протащил их вдоль боковой, скрытой от зрителей части помоста, ближе к переднему краю.
       Выступление ордена тем часом подходило к завершению, осталось на прощание порадовать слушателей старым сочинением «Прогулка во Вселенную». Изрядно уставшие, но счастливые музыканты вкладывали все силы в заключительную композицию: Дэвид не жалел голоса, сам удивляясь собственным возможностям, Джон стремительно бегал пальцами по клавишам, только и мелькали его обтянутые голубым сукном локти, Ян в исступлении отбивал на тамбуринах борзый ритм, Гленн резво перебирал струны басовой мандолины, даже Ритчи, неспешно расхаживая с лютней, таинственно улыбался. Впрочем, его улыбка, как всегда, не предвещала ничего хорошего.
       Близилась кода, которую Пурпурные всегда обыгрывали по-разному, но зачастую ей предшествовали монотонные трели Фендера. Ритчи на сей раз умудрялся одной рукой держать аккорд, а другой доставать паклю из ящиков и выкладывать вдоль помоста. В один момент он неожиданно перехватил Фендер за гриф и, раскачав его, подбросил вверх, но тут же ловко поймал и заиграл, как ни чем не бывало. Повторяя подобный маневр, мрачный рыцарь при этом незаметно вынул из кармана пузырек и разлил его содержимое на жгуты пакли. Затем он в три прыжка подскочил к ближайшему канделябру, ловко вынул факел и, победоносно подняв его над головой, бросил впереди себя.
        В тот же миг передний край помоста охватило ярким пламенем, пелена дыма скрыла Пурпурных от публики.
       – Теперь бежим к Звёздной Шхуне! – Хладнокровно скомандовал Ритчи, – если мы не хотим отправиться в здешнюю темницу.
       Пурпурные, ошалевшие от его выходки, схватили инструменты, нотные партитуры, кто что мог унести и двинулись к боковым лестницам, которые еще не успел захватить огонь.
       – Пожар!Пожар! – Завопили по другую сторону дымовой завесы.
       – Кто здесь играет с огнем? – Раздался с вышки усиленный рупором грозный голос капитана королевской стражи.
      Дворцовая площадь загалдела со всех сторон:
       – Это он! Человек в чёрном!
       – С белой лютней!
       – Он прибыл сюда на Звёздной Шхуне с Пурпурными рыцарями!
       Капитан поправил мундир, принял стойку и отчеканил в рупор:
       – Королевская стража, слушать мою команду! Приказываю задержать Звёздную Шхуну. Человека в чёрном арестовать, изъять у него белую лютню до выяснения обстоятельств и доставить во дворец дабы призвать к ответу за содеянное.
       В ответ на это за деревьями послышался рокот и в следующий миг взмыла  вверх Звёздная Шхуна. Она стремительно удалялась, оставляя за собой серебристый шлейф, и на глазах изумленных жителей и гостей королевства превращалась в переливающуюся звезду на фоне ночного неба. Шум на площади смолк, собравшиеся, забыв про пылающий помост, провожали взглядом в маленькую сверкающую точку, пока она совсем не скрылась из вида.


Продолжение следует