Ананд. Глава девятая

Начало повести - http://proza.ru/2021/05/20/1508

В здании станции было немноголюдно: поезд на Рыбинск ушел полчаса назад, а до московского еще восемь часов ждать. Полина Федоровна подошла к стоявшему в углу зала ожидания титану, взяла в руки прикрепленную цепочкой к корпусу алюминиевую кружку, ополоснула, нацедила кипяток и молча протянула Ананду. Тот принял, сделал пару глотков и вернул будущей теще. Она допила кипяток, поставила кружку обратно на подставку под кран, прошла к стоявшей неподалеку лавочке, присела, жестом пригласила кандидата в зятья присаживаться рядом. Тот послушно сел. Полина Федоровна отвернулась от него в сторону, достала из-под лифчика завернутые в газетку деньги, снова повернулась лицом:

— Вот, это вам, — она сунула сверток Ананду в руки и пояснила: — Идите к кассе и покупайте билет. Утром будете в Москве, а там возьмете билет до Сталинабада. Оттуда до Индии рукой подать. С вашей выпиской из метрики вас нигде не арестуют. В случае чего объясняйте, что свадьба не состоялась и вы возвращаетесь домой. Денег здесь достаточно и на билеты, и на дорожные расходы.

— А как же… — начал было выяснять Ананд.

Но Полина Федоровна, не слушая его, встала и быстрым шагом направилась к выходу.

— Постойте, — вскочив с лавочки, догнал он ее, дернул за рукав, заставив обернуться, и на одном дыхании выпалил: — Почему вы меня гоните? Мне не надо никуда уезжать!

Некоторое время, загородив собой дверной проем, они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, пропуская мимо себя входившую в кассовый зал с улицы молодую женщину с ребенком на руках, Ананд шагнул наружу. Полина Федоровна вышла следом, взяла его под руку и, непроизвольно перейдя на «ты», стала объяснять:

— Понимаешь, я боюсь, что мои дочь и внучка погрязнут с тобой в нищете. Ты либо сгоришь на тяжелой малооплачиваемой работе, либо попадешь в тюрьму за свои мантры и йогу как распространитель антисоветской идеологии. Твои ведические знания и санскрит в этой стране никому не нужны. Английский тоже у нас не востребован — не с кем здесь на нем говорить. И потом, твои многочисленные боги…

— Бог на всех один, — возразил Ананд. — Он живет и во мне, и в вас.

Она замолчала и, опустив голову, продолжала тихо идти. Ананд механически шагал рядом. Вдруг, вспомнив про зажатый им в руке сверток с деньгами, удивленно поднес его к лицу и резко ткнул в руку Полине Федоровне:

— Возьмите и спрячьте. Пожалуйста, никогда не унижайте так никого.

Она машинально приняла.

— Я вот что думаю, — Ананд освободил руку из-под локтя Полины Федоровны и замедлил шаг. — У нас в Индии молодые люди не имеют права решать, на ком жениться, за кого выходить замуж. Все за них решают родители. Родители для нас почти что боги. Поэтому я не буду поступать против вашей воли, и до тех пор, пока на то не будет вашего родительского благословения, свадьбы не будет. Вас это устраивает?

Полина Федоровна остановилась и тихо ответила:
— Да.

Отвернувшись от Ананда, она спрятала деньги под лифчик, снова повернулась к нему и в задумчивости произнесла:

— Но как бы это не стало потом для Наденьки еще большим шоком. Она сегодня на крыльях летала, они у нее за эти дни вырастут, окрепнут, а я их подрежу своим несогласием. Если б вы сейчас уехали, было бы для всех лучше…

— Вы хотите, чтобы крылья Наденьки подрезал я? Не буду этого делать, потому что уверен в своих силах, уверен, что смогу обеспечить жене и дочери достойную, радостную жизнь. То, что еще не знаю, как к этому прийти, печально, но не смертельно. Божественное всегда устраивает все наилучшим образом. Главное — не опускать рук, трудиться. Найдется для меня и работа, и с жильем все наладится. Испытания нужны, чтобы укрепить нас. Без них жизнь была бы пресной. Пусть вся эта история с деньгами останется между нами. Мы с Надей поможем вам с переездом, с устройством на новом месте. Я лучше узнаю вас, вы — меня, тогда и поговорим снова. Согласны?

— А что остается делать? — вздохнула Полина Федоровна, помолчала, шагнула вперед, обернулась. — Пойдемте в конюшню за лошадью и телегой. Здесь недалеко.

До конюшни пришлось пробираться через лужи и горы грязи, грунтовая дорога оказалась во многих местах подтопленной после недавно прошедшего ливня. Перед тем как зайти через открытые ворота внутрь, долго оттирали сапоги сеном.

Из расположенной сбоку от ворот конторки вышел субтильный мужичок с длинной с проседью бородкой и, стоя на ступеньке крыльца, замахал руками:

— Зря сапоги чистите, Федоровна! Сегодня ничего не выйдет. Председатель три дня назад велел отдать Аврору в бригаду Гришки Махотина. Их Рубин взбунтовался, не хочет выходить из денника, а без лошади им никак нельзя.

— Но я же, Александр Семенович, — Полина Федоровна распрямилась, — договаривалась с вами и с председателем. Вы оба обещали, я все приготовила, в Новинках нас завтра ждут.

— Так я то же самое говорил Михалычу и уже борта нарастил. Видите? — мужичок вытянул руку в сторону телеги, стоявшей метрах в тридцати от конюшни. — Но Михалыч велел извиниться перед вами и объяснить, что лошадей в колхозе не хватает. Рубин ведь за трех коней работал, а коль из строя вышел, то у нас теперь завал по всем частям.

— Чего это ваш Рубин взбунтовался?

— Норовистый больно. Он и раньше никого, кроме Петьки Боярова, к себе не подпускал, а как Петьку в кутузку забрали…

— Петьку в кутузку?

Мужичок сошел со ступеньки на землю:
— А вы не слышали? Он усы Климу Ворошилову сбрил. Сейчас все про это только и говорят.

— Как это сбрил?!

— На портрете. Закрасил, да так чисто, что вначале никто внимания не обратил, это уж потом по залу шумок пошел, что у главного маршала страны усы сбриты.

Полина Федоровна отбросила в сторону зажатый в кулаке пучок сена, подошла ближе к мужичку:
— Зачем же он это сделал?

— Может, из баловства, а может, от обиды. Народ-то че собрали? Чтобы итоги подвести, победителей соревнований по стрельбе наградить. А Петьку нашего до соревнований не допустили — возрастом мал. Вот сгоряча, наверное, паренек и выкинул такой фордыбель.

— И что теперь ему будет?

— Кто ж его знает? Отца у него тоже арестовали. Следствие идет, а чего там выследят, не нам догадки строить. Так что придется вам с переездом повременить.

Полина Федоровна некоторое время молчала в задумчивости. Петька год назад окончил у нее седьмой класс и бросил школу — родители посчитали, что ни к чему парню задницу за партой протирать, пора за дело браться. Она пыталась объяснить отцу паренька, что без образования сейчас никак нельзя, но безрезультатно. Все ее доводы упирались в реалии деревенской жизни: «Я окончил три класса, а живу богаче вашего и не боюсь, что меня в Сибирь сошлют, потому как пролетарий». Жалко и паренька, и отца его, но что поделаешь.

— А может, Александр Семенович, я попробую Рубина успокоить? — вернулась она к своим проблемам. — Сахарком побалую.

— Без толку, — мужичок достал из кармана брюк мешочек с махоркой и, аккуратно ссыпая махру в свернутую трубочкой бумажку, пояснил: — Подходили к нему с сахарком, не раз и не два — не берет, только хрипит и лягнуть норовит. Егорыч с плеткой усмирять полез, так он изловчился, Егорыча за плечо зубами ухватил, потряс да об стенку шмякнул. Тот еле живой из денника вылез. Михалыч сказал, что сегодня созвонится с мясокомбинатом, чтобы на колбасу этого строптивца забирали.

— Давайте я попробую с ним договориться, — подал голос Ананд, до этого момента продолжавший немного в стороне охапкой сена доводить сапоги до блеска.

— С Михалычем?

— С Рубином. У меня с лошадьми лучше, чем с людьми, получается.

— Попробуй погуторь, коль такой смелый. Но учти, я тебя предупредил!

Ананд шагнул в конюшню, обернулся:
— Вы только не показывайтесь ему на глаза, стойте здесь, я один пойду.

— Алексей Петрович, — ухватила его за рукав куртки будущая теща, — не рискуйте! Случись что, мне перед дочерью за вас отчитываться.

— Никакого риска нет, не волнуйтесь, — Ананд деликатно отцепил ее пальцы от куртки и пошел к деннику с Рубином. На полпути снова обернулся. — А вы, Семеныч, упряжь готовьте.

— Зять ваш, что ли? — чиркнув спичкой и раскурив самокрутку, поинтересовался конюх.

Полина Федоровна промолчала, напряженно вглядываясь вглубь конюшни.

— По-русски чешет хорошо, — продолжил конюх размышления, — а лицом ровно как цыган. Цыгане с лошадьми ловко управляются. Может, и вправду сговорится, а? — Семеныч присел на ступеньку, в раздумье пуская в небо кольца махорочного дыма. — Если сговорится, пусть денька два Рубин у вас побудет, успокоится. С Михалычем я договорюсь.

Из глубины конюшни донеслось пение. Минут через пять Ананд, ведя под уздцы Рубина и распевая свои непонятные мантры, вывел того на улицу, прошел к телеге, осмотрел, что в ней лежит, выпрямился, сложив ладони рупором, поднес ко рту:

— Семеныч, а где упряжь?

Конюх засуетился, бросил на землю недокуренную самокрутку, притоптал каблуком, прокричал в ответ:

— Сейчас все принесу! — зашагал было к амуничнику, но обернулся и тихо окликнул: — Эй, Федоровна, слышь-ка: не цыган он у вас. И поет не по-цыгански, и конь с ним не играется, а равно как робеет. Не наш он человек, непонятный. Как бы пакость вам какую не подложил.

Спустя полчаса Полина Федоровна с Анандом на развозной телеге с высокими наращенными бортами возвращались в Гулебино. Рубин тянул телегу ровно, без понуканий. День стоял теплый, тучи ушли на восток, дорога после дождя почти повсюду успела подсохнуть, и лишь в низинах по колеям светились лужи. Будущий зять, дремотно покачиваясь на козлах, бормотал свои мантры. Полина Федоровна, примостившись на сваленном в заднем углу телеги брезенте, размышляла над событиями уходящего дня. «Пакостей» со стороны Ананда она не боялась — в его порядочности у нее более не было сомнений, пугало другое: если малограмотный конюх из мимолетного знакомства вычислил в нем «не нашего человека», то шлейф сомнений, недоверия будет тянуться за этим индусом повсюду. Он приковывает к себе повышенное внимание не столько своим нерусским видом, сколько всевозможными фокусами, которые в изобилии продемонстрированы были сегодня. Если Надежда выйдет за него замуж, то этот шлейф невольно перекинется и на нее, и на Настеньку. А сейчас такие времена, что все подозрительные люди рано или поздно попадают за решетку. Какая же мать благословит дочь на брак с таким человеком? Полина Федоровна перебралась с брезента к передку телеги, встала, всмотрелась в бегущую под ноги Рубину дорогу, подняла голову и, увидев впереди на косогоре деревенские избы, постучала кулачком в спину Ананда:

— Останови коня!

— Случилось что? — обернулся тот и потянул вожжи на себя.

Рубин послушно встал.

— Поговорить хочу, пока мы наедине. Наш договор насчет того, что без моего благословения ты не станешь мужем Наденьки, еще остается в силе?

— Безусловно, — Ананд перекинул ноги через козлы и сел лицом к будущей теще, приготовившись к длительному разговору.

Полина Федоровна, не таясь, рассказала ему о мучающих ее сомнениях.

Ананд, прокручивая в голове события уходящего дня, на некоторое время погрузился в молчание и наконец ответил:

— Я понимаю, вы беспокоитесь не столько обо мне, сколько о дочери, но все же ваши беспокойства греют мне душу. Сегодня я вел себя по-мальчишески безответственно. Впредь буду осмотрительней. Отныне и до свадьбы все, что со стороны может показаться чудом, буду проводить в жизнь только по предварительной договоренности с вами, а далее моими контролерами будут жена и дочь. Мои мантры, кроме Надежды, тоже никто не услышит.

Полина Федоровна молчала.

Считая разговор законченным, Ананд собрался было снова развернуться вперед, но она остановила его:

— Подожди. Это не все. У тебя нет военного билета, а мужчины твоего возраста должны вставать на воинский учет по месту жительства. Кроме того, ты хочешь зарабатывать деньги, чтобы кормить семью, а не быть иждивенцем, но при устройстве на работу от тебя также потребуют предъявить военный билет. Далее: как ты будешь заполнять различные анкеты, писать автобиографию, если не знаешь ничего из жизни Алексея Петровича Чурона? У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— Никаких мыслей … — растеряно ответил Ананд.

— Ну и как же я могу благословить ваш брак?

— Я подумаю…

— Я тоже подумаю, а пока трогай — наши девочки уже заждались нас.

Ананд, пошевелив слегка вожжи, причмокнул губами:
— Но-о-о, красавчик, поехали!

Рубин, щипавший до этого траву на обочине, поднял голову, фыркнул и не спеша покатил телегу дальше.

Посреди деревенской улицы стайка детей играла в пятнашки. Они расступились, с любопытством разглядывая сидящего на козлах незнакомого дядю.

— Папа приехал! — раздался вдруг радостный голосок Насти.
Девчушка на ходу запрыгнула на задник телеги. Следом за ней еще несколько ребятишек, поджав ноги, повисли с боку на облучке. Так всей гурьбой и подкатили к дому.

Продолжение http://proza.ru/2021/05/28/570