Чай для лосёнка

В детстве всегда много волшебства. Чем больше его и чем органичнее входит сказка в нашу жизнь, тем светлее и счастливее наше будущее. Меня привели родители в настоящее через главные сказочные ворота – той самой верной дорогой тридевятого царства, тридесятого государства. С тех пор я твердо знаю, что добро всегда побеждает зло, а любовь сводит на нет все усилия ненависти. И верю в чудо.

ЧАЙ ДЛЯ ЛОСЁНКА

Мы пили чай…
«Все пьют чай», – скажете вы, ничуть не удивившись такому будничному событию. Но мы пили чай на полянке возле родника, в лесу, только что начавшем оттаивать после долгой зимы. Чай варился в большом котелке и пах дымом. Вместо заварки в нем плавали лесные растения, пепел и хвоинки. Но главное, что было в нем в тот день – волшебный цвет: чай был розовым.

Что такое чай с красителем мы тогда не знали. И в моем детстве этот благородный напиток всегда был темно-золотым или бронзовым. Чудаки заваривали зеленый чай, имевший вкус слежалого сена, летом нередко настаивали разные травы. Но тот розовый чай запомнился особенно.

Был конец марта. Уже в середине месяца солнце горячо взялось за работу: скоро снег просел, потемнел и проталины вокруг деревьев увеличились и потянулись навстречу друг другу. Обнажившиеся полянки были устланы приглаженной прошлогодней травой, покрытой пенкой от сошедшего снега. Молодой травки еще не было видно. Только вечнозеленый, чуть восковой брусничник выпрямился и пока лишь один имел вид растения довольно бодрого, хотя и заметно потрепанного, как человек после долгого сна.

В один из тех беспричинно радостных солнечных дней, когда тянет в дорогу и усидеть дома невозможно, родители пригласили гостивших у нас в деревне друзей на ключ за самой вкусной водой для самовара. Дорога была неблизкая. Предстояло пройти мокрым весенним лесом более двух километров, да обратно тем же путем – с полными ведрами.

День стоял теплый, и папа решил взять с собой походный котелок, чтобы сварить чай сразу – у родника. В дорогу он снаряжался основательно: помимо котелка взял два ведра, в рюкзак положил топорик, перочинный нож, спички, кружки для зачерпывания ключевой воды и для чая. Мама собирала провизию: в устланной полотенцем детской грибной корзине уместились бутерброды с нежной розовой колбасой и наши с папой любимые соевые конфеты «Домино», отлично поднимавшие настроение. Гости получили соответствующую случаю экипировку – кирзовые сапоги и телогрейки, отряд взял ведра, рюкзак, котелок, пищевое довольствие – и отправился в лес по воду.

Шли весело, шлепая по густой грязи тропинок. Играли в снежки, которые лепили из отяжелевшего снега. Грязь смачно чавкала в низинах, пытаясь помешать нашей водной экспедиции. И когда до ручья оставалось рукой подать, папа неожиданно спросил:
– А заварку-то взяли?
– Так кто же ответственный за чай?! – удивилась мама. – Тот, кто чаепитие затевает и котелок берет!
– Значит, не взяли, – огорчились участники экспедиции. – Только зря котелок тащили.
– А вот и не зря, – сказал папа. – Будем сейчас деревенскую жизнь вспоминать. Она в нас глубоко сидит, только мы подзабыли малость.
И для меня добавил:
– Я покажу тебе, как мама-лосиха заваривает чай для своего лосенка.

Бывалый путешественник, ходивший в походы на байдарке по дальним глухим рекам, папа знал много полезных деревенских хитростей, помогавших в уединенной лесной жизни.

Вдоль нашей дороги на оттаявших полянках росли кустики брусники, брусницы или боровики, – как называют эту ягоду в деревнях. После освобождения от снега кустики выпрямились и приободрились. Мы дружно принялись за работу и вскоре набрали полкотелка мелких ломких веточек с плотными, как будто покрытыми воском листочками. Папа похвалил всех и обнадежил, что чай наш будет во сто крат вкуснее и полезнее обычного. Предвкушение скорого чаепития придало силы нашей уставшей экспедиции, и мы ускорили ход.

Через несколько минут тропинка свернула влево – и мы неожиданно оказались на краю оврага. Внизу, почти на дне его, били два ключа. Они расположились вплотную друг к другу, и дно каждого было выстлано мелким светлым песком, появлявшимся из земли вместе со струей воды.

Один ключ был слабее. Говорили, что когда-то оба источника питались водой исправно. Но из первого однажды напился недобрый человек, нарушивший его чистоту, и ключ зачах. Теперь он жил тихо, и пульс его был едва уловим. Он почти незаметно подавал на поверхность воду и по сравнению со своим братом казался спящим.
Прошлым летом в этом источнике мы с папой собирали для рыбалки личинки ручейников – маленьких неброских бабочек. Вода обжигала холодом руки, но дело того стоило, потому что рыбаку с такой наживкой улов был обеспечен. Рыба жаловала это угощение: ему были рады и карасик, и плотвичка, и лещик с подлещиком, и окушок. Жаль только, что личинок в сонном ручейке было совсем немного.

Второй родник встречал путников бойким фонтанчиком, перекатывавшим песчинки в прозрачной воде. Песчинки прыгали, растекались и были необыкновенно светлыми и прозрачными. Вода увеличивала их, и казалось, что каждая размером с бусинку – можно собрать и нанизать на ниточку. На самом деле песок был мелкий-мелкий и в руки не давался.

Вода переполняла блюдце, в центре которого бил родник, и часть ее изливалась, журча и радуясь предстоящему пути. Ручей, рождавшийся от источника, был мал и слаб и жаркими летними днями почти исчезал.

Согнав кружкой с зеркальца родника соринки, взрослые пили этот неожиданно ледяной и колючий в любое время года напиток. Чаша источника была неглубока, и поэтому черпать воду нужно было осторожно, чтобы не замутить ее. Плавным движением кружку опускали в родник – почти горизонтально, – осторожно наполняя водой лишь на треть. Затем бережно переливали в принесенный сосуд, много раз повторяя действие, – до тех пор, пока сосуд не наполнялся. Одно неосторожное движение – и со дна взвихрялся песок, источник мутнел, и приходилось ждать, пока он успокоится и примирится с неуклюжим водоче;рпием. Но уже через минуту песок оседал и снова начинал переливаться в прозрачной воде.

Выпив ледяной воды и угостив друзей, папа принялся наполнять котелок с лесной заваркой. Он делал это умело, но, от природы скорый в движениях, все же изредка возмущал источник своей торопливостью.

Вокруг ключа закипела жизнь – занятие нашлось всем. Дружно кинулись сооружать кострище: топориком подрубали и снимали дёрн, стаскивали на поляну и рубили поленца, сдирали с них бересту, носили охапки хвороста. Из всего собранного кое-как, неумело, построили шалашик для розжига, по краям кострища воткнули две рогатины, нашли две небольшие поваленные березы и уселись на них в ожидании.

Наконец, наполненный котелок был принесен и осторожно подвешен на перекладине.
Папа разжёг костер с первой спички, но огонь долго и лениво поедал бересту и лишь облизывал полешки, считая их не слишком питательными. Была ранняя весна, и дрова, хворост и даже береста еще не просохли. Пропитанные влагой, они не торопились разгораться. Постепенно пламя подсушило их и охватило целиком, разошедшись в полную силу. Подброшенные в огонь еловые ветки и шишки начали радостно постреливать. Пока наполняли водой ведра, вскипел котелок. Его сняли с огня и поставили рядом с костром на старую траву. Листва еще не распустилась, и солнцу ничто не мешало: сквозь дым костра его лучи падали в котелок и растворялись в чае. И вдруг все заметили, что чай – ярко-розовый!

Мы пили чай на полянке возле родника, в лесу, только что начавшем оттаивать после долгой зимы, – розовый чай из брусники. Сидели на поваленных деревьях, улыбались друг другу и смотрели на последние островки снега в овраге, на солнце, начинавшее снижаться, на оживавший лес. Набежали облака, и чай, разлитый в кружки, немного потерял свою яркость. Но все же оставался чудесным: он пропитался дымом, в нем плавали листья брусники и некоторые случайные сухие травинки, легкий пепел костра, кусочки коры и хвоя. Но главное, это был тот самый чай, который заботливая мама-лосиха заваривает по утрам для своего лосенка.

Лишь с годами для меня открылась тайна того чудесного чая: в свой розовый чай мудрая лосиха добавляла по вкусу не только листья брусники, а ещё много солнца, весны и любви.


Иллюстрации Анечки Фёдоровой