Тома

Я отъехал от места ночевки недалеко, буквально километров 20, когда заметил впереди на дороге движущуюся фигуру.

 Сбросил скорость, решив посмотреть, кто это. На дороге был ребенок. Девочка, на вид лет восьми, и, судя по тому, как плетется вдоль дороги — "зомби". В груди сжалось от жалости.

Скинул скорость ещё, до минимума, раздумывая усадить её в машину и посмотреть — вдруг очухается со временем, когда она остановилась и повернулась. Увидев машину просто села в пыль на обочину дороги, прямо там, где стояла, закрыв лицо руками.
Сердце дернулось в груди, внутри всё перевернулось. Живая!

Я остановил электромобиль, и бегом преодолел разделявшие нас сто метров.

Девчонка рыдала, размазывая по щекам смешавшиеся с пылью и ставшие грязью слёзы. Честно говоря, я без понятия, как успокаивать детей. Пытался потормошить за плечо, но в ответ она вцепилась в меня, как клещ, и заревела в голос.

— Ну что ты, что ты, успокойся, всё будет хорошо, — я не нашел ничего лучшего, чем обнять её в ответ и аккуратно гладить по спине.

Мысленно ругал себя за то, что не догадался взять с собой хотя бы пару бутылок воды. Может попила бы и успокоилась. Ну или в лицо плеснуть. Интересно, я её смогу поднять и унести в машину? Нет, лучше не стоит. От отчаяния и жалости к ребенку в мою голову приходили странные мысли.

Минут через пятнадцать истерика у девочки стала стихать. Из сбивчивых объяснений, перемежавшихся рыданиями, я смог разобрать, что девчонку зовут Тамара. В возрасте я ошибся — ей было десять. Родители работали в кафе и жили там же. Тома была в школе, в пригородном поселке, что рядом, когда всё произошло. Там почти все умерли,  некоторые не умерли, но перестали реагировать. А придя в кафе, она не обнаружила никого. Ночевала в домике рядом, а рано утром решила идти в город, но перепутала направление.

Вода нашлась у неё в рюкзаке. Помог напиться и умыться, и посадил в машину.

Интересно всё-таки, куда делись её родители. Хотя мне что-то подсказывает, что будь они живы и в себе, первым бы делом бросились на поиски ребенка.

Ещё минут тридцать с заднего сидения слышалось периодическое всхлипывание, перешедшее в мерное сопение. Оглянулся — так и есть, нервная система девочки, израсходовав все  ресурсы, "выключилась". Проехал мимо ещё пары придорожных кафе, остановился у третьего. Внутри было четыре трупа. М-мда.

Взял несколько бутылей воды, кофе в пакетиках, печенье в упаковках, не успевшую ещё испортиться выпечку. В памяти всплыл  писклявый голосок: "У меня дитё не кормлено!"
Ну хоть без спецэффектов в виде головной боли, и на том спасибо.

Когда я вернулся, Тома всё так же сопела на заднем сиденье. На секунду пожалел о зайце, которого выкинул — война войной, а ребёнок есть ребёнок. Ладно, разберемся. Достал радиоприёмник, включил, покрутил ручки, пытаясь поймать хоть что-нибудь, кроме шипения. Бесполезно.

Включил встроенный навигатор. Опа, вот я дурень — спутник, как оказалось, ловит. Посмотрел по карте. Оказалось всего в пятнадцати километрах небольшой городок, стоит только свернуть направо на следующей развилке.
Что же, наведаемся туда.

Перед городом в полях заметил стаю собак. Да уж, через несколько дней эти своры могут стать проблемой для тех, кто остался жив. Нужно подумать, чем их можно спугнуть, в случае чего. Ну или — отбиться.

Я не стал заезжать в город далеко. Картина была та же: трупы на улице и никаких признаков жизни. Развернулся и поехал обратно. На заднем сидении завозилась Тома.

— Я есть хочу. И мне надо... Ну это... В кустики.

Я недоуменно посмотрел на девочку, но потом сообразил, что она имеет ввиду.

— Осторожно там. На животных отрава, похоже, не действует. Не на всех, по крайней мере.

Тома кивнула. Остановил машину у  не высоких  густых  кустов, и, пока девочка справлялась с естественными потребностями, стал смотреть карту в навигаторе.

Выходов у нас, получается, два. Если вообще есть. Ехать по городам, ища живых, пытаясь выяснить, что произошло, либо попытаться определить, откуда прилетели "вертушки" и выдвигаться туда. Наверняка военные. Свои или чужие? Я думал. Я думал очень внимательно.

Если бы я был один, я бы выбрал второй вариант. Не хочу встречаться с военными.

Кто я? Я человек без прошлого в мире без будущего.

И внезапно я понял, что я боюсь. Боюсь знать правду. О том, что произошло. Со мной и этим миром. Сейчас меня не давит груз воспоминаний, но того, что просочилось на поверхность, достаточно, чтобы понять — я вряд ли вспомню что-то хорошее.

Мои размышления прервал отчаянный визг. Я рванул впер;д, оскользнулся и кубарем полетел в овраг, вскочил на ноги и оказался аккурат между Томой и здоровой псиной, оскалившей зубы.

Твою мать, вот это монстрятина! Да она меня сожрет и не подавится, не то, что девчонку.

— Отходи медленно, без резких движений, — цежу сквозь сжатые зубы, не сводя глаз с собаки.

Бешеная, что ли... Вон как слюни текут. Вот идиот, ножик не взял. Хотя что ей мой ножик. Я даже замахнуться не успею.

За спиной шуршит, пёс отвлекается на начавшую двигаться девочку.

— На меня смотри, — говорю я твари, словно вкладывая в голос мысли и силу, — на меня смотри, стой.

Псина замирает,  глядит мне в глаза, как завороженная. В этот момент у Томы, видимо, не выдерживаю нервы, и она бросается наутек. Собака отмирает, и кидается следом. В следующий момент  в моей голове словно щелкает, мир замедляется и почти замирает. Под вспышку дикой боли, практически не осознавая того, что делаю, кидаюсь псу наперерез. Сбиваю своим телом на нечеловеческой скорости и легко, словно ломая травинку, сворачиваю ему шею. Кубарем качусь дальше по инерции, отключаюсь, словно падая в темноту.

*********************************

Над серым полигоном бесконечная серая морось. Одежда промокла насквозь, но я после десяти километров бега не чувствую холода.

— Рядовой, назовись.
— 128, позывной — "Мертвец", — рапортую я высоким, звонким голосом.
— Оригинально, — серые глаза проверяющего сужаются, — Степанов, объясните.

— Был найден в заброшеном доме в состоянии крайней гипотермии и истощения в апреле 2057 года. По видимости, это послужило пусковым механизмом активации мутации. Его за мертвого приняли, в мешок упаковали даже. Имени малец поначалу не помнил. Вот и прилипло.

— 128, на полосу!

— Есть на полосу.

Я бегу по сырой и скользкой полосе препятствий, уворачиваясь от раскачивающихся с всё возрастающей скоростью маятников, а так же летящих в меня тяжелых резиновых ядер, при попадании оставляющих на теле огромные черные синяки. Полгода назад такой попал мне в грудь с большой силой, сломав три ребра.

Быстрее, быстрее, быстрее... Маятники смазанными тенями мелькают мимо.

*********************************

Открываю глаза. Чувство такое, словно голова раскалывается на три части. Бреду по склону вверх. Стучусь в окно машины — двери заблокированы изнутри.

Тома открывает дверь, и, рыдая, повисает у меня на шее.

— Фууу, сырость развела. Ну, всё, всё. Всё хорошо.

— Я думалаааа он тебяаааа сожраааал. Тебя так долго не былоооо.

— Не сожрал. Я не съедобный. Он убежал. Я сейчас посижу чуть чуть. И надо ехать.