Клинок

Природа созрела: щедрые мягким теплом солнечные лучи согревали воздух, ясное небо светлело по утрам еще довольно рано, а вечерами не торопилось опускать звёздную завесу. Дождь, если и прорывался из редких тучек, лил страстно, но словно всегда знал, когда нужно остановиться. Охладить, напитать, обволакивая своими животворящими объятиями готовую разводиться плодами землю.
Стук. Звон. Стон закаляющейся стали. Стук. Звон. Родниковая вода с шипением остужает пламя будущих битв.
Клинок родился.
Сталь звенит от легкого касания. Гибок и тверд клинок. Каким станет он, выйдя из родной кузницы, когда мастер с благословлением передаст его в мир?
Будет ли защищать или нападать? Станет служить добру или злу? Чьи руки будут заботиться о нем и направлять его?
Клинок отражал собой цепкий взгляд кузнеца, словно вслушивался в его мысли, примеряя на себя этот выбор. Резвость молодости дрожала в нем, подгоняя скорее оказаться в бою. Ну разве может клинок иначе узнать себя? Найти ту самую руку, с которой сольется в единое, достигая цели.
В первом пробном взмахе клинок пронзительно завибрировал, торопя нового владельца ринутся в бой. Только много лет спустя клинок поймет, как был безнадежно горяч и неуправляем его собственный нрав, подгоняющий лететь и сметать всех с любого пути.
Клинку повезло. Это тоже он поймет позже. А пока первое объятие рукояти принадлежало руке исследователя и путешественника. Тот любил уходить в лесные чащи подальше от людских жилищ. Там он путешествовал разумом. А клинок наблюдал, впитывал, отражал. Порой сам вырывался и летел к своим горизонтам. Каждый раз ставя перед собой новый камень-цель, до которого нужно долететь, дозвенеть, захватить. И вернуться.
Клинок всегда возвращался. И ждал. Когда же он наконец найдет себя в бою. Потом было много битв в его жизни. Много рук, которыми клинок дотягивался до камней горизонта.
Звенел, рычал, обагрял, разрывал, добывал, защищал.
Эти битвы оставили на нем и свои следы. Где-то сломалась рукоять и пришлось вернуться в руки мастера, чтобы заменить ее на новую, крепкую!
Мастер был рад возвращению клинка и не торопился с починкой, всё "вслушиваясь" в царапины и сколы на клинке, рассказывающие ему истории битв: побед и поражений. Когда истории "отзвучали", клинок вдруг словно вздохнул. Словно он заново отжил свой путь. Дотянулся, схватил свой горизонт и вернулся. К себе.
Когда мастер наконец приладил новую рукоять, клинок зазвенел и выдохнул.
Он увидел рядом и свой горизонт, и свой камень. И другие клинки. Руки стали для клинка не только продолжением его, способом дотянуться и поразить. Клинок с удивлением напитывался теплом ладоней, окутывающих, но не поражающих. Заботящихся, но не затачивающих.
А за окном начиналась ранняя в этом году весна. Люди готовились праздновать свою мужественность. Клинок наблюдал, почти улыбаясь. Как могут улыбаться стальные клинки. Им не нужен праздник, чтобы помнить о своей мужественности.
Быть. Уметь звенеть и при этом молчать. Достигать, защищать, обогревать отблеском света на своей зазубренной стали. Которая может. Быть.