Ужин в радужных тонах

— Я могу пригласить двух своих друзей на ужин к нам?

— Конечно же, — ответил я. — Я никогда не против компании вечером.

— Только я должна предупредить тебя. Они гомосексуалисты.

Мы жили с ней вместе уже несколько месяцев. Жили душа в душу. Но не успели ещё обзавестись совместными друзьями. Да и вообще, мне никогда не верилось, что такое возможно. Но вечерами на ужин к нам часто заглядывали то её, то мои друзья.

Тем не менее всегда находились те, кого я ещё не знал. Новые лица, с которыми она охотно знакомила меня. Я обзавёлся в окружении в основном парнями с установкой «реальных пацанов», она же всегда была знакома с самыми разнообразными людьми, от творчески одарённых гениев до отупелых спортсменов, с которыми не о чем было поговорить, кроме того, как они на днях сгоняли в качалку или на тренеровочку. А тут всего лишь то парочка гомосексуалистов.

— Ладно. И что?

— Я знаю твоё отношение к ним.

— И что?

— Я же знаю тебя. Ты как начнёшь…

— Это твои друзья. Они твои близкие люди и я твой близкий человек. Почему мы должны быть против друг друга? Моё отношение к гомосексуализму не делает из меня ненавистника. Я просто лично это не люблю. Какое мне дело до того, как к этому относятся другие?

— Просто они не стесняются проявлять эмоции на людях. И тебе может быть это не приятно.

— Ну попроси их тогда поменьше их проявлять при мне и всё. Не думаю, что они не потерпят пару часов без своих пидорских ласк. А я в свою очередь обещаю тебе, что не буду выражать никакой ненависти и агрессии в их сторону.

Мне это казалось чем-то проще простого. Я ведь не проявляю излишнюю эротичность по отношению к любимой, когда мы выбираемся в свет. Это просто излишне. Почему люди, привыкшие скрывать свои отношения, будут поступать в обществе иначе?

Но это была моя логика, которая разрушилась с их появлением на пороге нашего дома.

Это не были два смазливых мальчугана, одетых в бежевые свитшоты и эспадрильи, с зализанными причёсками и манерами английских аристократов. Это были два самых обычных мужика, которых куда чаще встретишь в пять часов вечера на выходе какого-нибудь предприятия или комбината после смены. Они не были неопрятными и в тоже самое время не были слишком ухоженными. Они были самыми обычными. Во всём. Самыми обыкновенными мужиками. Только разве что куда крупнее меня. Ростом выше ста восьмидесяти и весом раза в полтора больше моего.

Я им протянул руки и сказал:

— Здорово, мужики. Меня Макс звать.

Я смотрел на них как на диковинку, а они вели себя вполне обычно, но улавливали моё отношение.

— А меня Женя, — сказал один.

— И меня Женя, — сказал второй.

Мне показалось это странным. Одно имя на двоих. Неудобно наверное. А если бы в нашей стране были бы легализованы однополые браки и эти парни решили бы связать себя узами брака, то один из них также взял бы фамилию другого? И что тогда? Два двойных тёзки живут под одной крышей? Зато будь у них ребёнок, — усыновлённый, ясное дело, — можно было бы не напрягаться на счёт того, какое отчество ему давать, сразу в честь обоих отцов.

Я провёл парней к столу, который к тому моменту уже был накрыт.

Едой занималась она. Сначала мы думали, стоит дождаться ребят и что-нибудь заказать, но в тот день она решила, что хочет поэкспериментировать. Но это было не так, как часто бывает, когда девушка решила попробовать что-то новое. Что-то вроде горы немытой посуды и парочки сгоревших сковородок. Вовсе нет. Она действительно знала, что хотела приготовить и сделала это блестяще.

Меня во всём этом удивило лишь то, что еда была по-настоящему брутальной. Мясо на гриле, которое она лично мариновала, овощи на гриле, крепкий алкоголь и всё то, что я сам так сильно люблю, без чего не представляю свой идеальный ужин, но в компании настоящих мужиков, а не тех, которых я представлял ещё тем же днём у себя в гостях.

Ужин шёл благополучно. Все были сыты и веселы. Мы обсуждали всякую ерунду, вроде ответов на вопросы о том, у кого как дела складываются. Пока вся эта идиллия после трёх стопок горячительного не прервалась мною. Просто она оказалась права. Я никак не мог не обращать внимание на ту нежность и влюблённость, с которой эта парочка гомосеков весь вечер обвивали друг друга.

— Ладно, слушайте, мужики, она мне все мозги съела, чтобы я к вам не приставал ни с какими вопросами, но я не могу…

— Макс! — попыталась меня остановить она.

— Да подожди, я ничего такого говорить не буду. Слушайте, я всё понимаю, живём в XXI веке, сейчас многое из того, что раньше считалось запрещенным и неправильным, является нормой. Но не так же в открытую, как это делаете вы.

— Почему? — спросил Женя.

— Ну потому что общество ещё не адаптировалось.

— Тебе кажется. Общество никогда не привыкнет к нам. Точно также, как оно никогда не привыкнет к мысли, что есть олигархи, что есть интеллектуалы, что есть сильные и слабые, что есть иные люди.

— Ну это другое.

— Не правда. Ты думаешь, что западное общество, принявшее законы об однополых браках, как-то изменилось в своём менталитете, прежде чем принимать подобное? Но на секундочку, у населения никто не спрашивал разрешения.

— Как это не спрашивал? Если бы они были бы против, они начали бы протесты.

— А что? В нашей стране нет протестов?

— Есть, конечно, но это совсем другое.

— Вот именно. У вас, что не коснись, всё другое. Протест не имеет в своей основе никаких последствий без поддержки со стороны элит. Если есть единство среди элит, любой протест с любым количеством протестующих бесполезен.

— Началось… — попыталась вмешаться она.

— Я просто хочу объяснить, — продолжает Женя. — Если ты как-нибудь появишься в Лондоне или Париже, посмотри как реагирует синий воротничок на проходящего мимо него разукрашенного метросексуала. Конечно, он к теме однополых браков не имеет никакого отношения, но для синего воротничка он стереотипный образ гомосека.

— И что же он сделает? — спросил я.

— Плюнет в спину или крикнет парочку оскорбительных фраз. Общество принципиально не меняется с принятием законов. Да, вся суть вопроса в том, что нужно разделять закон и общество. Вся разница между теми странами, где легализованы однополые браки, и такими, как наша, в том, что протесты ЛГБТ-движений были поддержаны широкими массами и элитами. В каждой стране был свой уникальный подход к решению подобных вопросов. А мы в России как привыкли решать все вопросы?

— Как же?

— Силовым путём, верно? Мы иначе, кроме как через проявление силы, не понимаем. Для нас всё остальное проявление слабости.

— Я не стал бы говорить так категорично. Всё-таки у нас даже в современной истории полно примеров, когда мы решали проблемы мирным ненасильственным путём. Тот же девяносто первый год.

— Нет, мы можем решать вопросы мирно и по любви, но для этого прежде мы должны показать силу. Будто бы мы просто не способны начать диалог, не напугав предварительно противника. Чисто мафиозная какая-то схема.

— Так, ну и что? В чём суть то? Причём тут однополые браки?

— Да в том то и дело, что в России рано или поздно будут легализованы однополые браки. Это неизбежность. Это неизбежность для всего мира. Весь вопрос только в том, как именно. Ты не думай, что это произойдёт из-за того, что группа молодых ребят в радужной одежде выйдет с плакатами в центре города, требуя своих каких-то законных прав, как это происходит сейчас и как это сработало в других странах.

— А как ещё то?

— В том то и дело, что в России всегда всё доказывала грубая сила. Однополые браки в России легализуют, обязательно, но ровно в тот момент, когда настоящие гомосексуалисты перестанут скрываться. Ты же понимаешь, что все эти радужные пидарасики на самом деле обычные позёры, жаждущие привлечения внимания. Если таким разукрасить морду, им только на пользу это будет. Они смогут выложить сторис о том, какая Россия токсичная страна. Написать пост о том, как на Родине избивают за любовь. Гомосексуалистов значительно больше, чем ты думаешь. Это я, гей, могу их отличить в толпе, а ты вот нет. Для тебя это обычные мужики. Вот пример. Слышал что-нибудь о такой субкультуре как «Медведи»?

— Нет.

— Это субкультура гомосексуалистов, отличающихся крупностью тела и изобильным волосеным покровом, включая бороду и волосы на груди. Самая что ни на есть брутальность, понимаешь? В них мужественности куда больше, чем в нас троих вместе взятых. Хотя по идее, кого должен любить гомосексуалист? Ну не женоподобного парня же, да?

— Я думал, по-разному.

— Любить можно по-разному. Но любить мужчину, значит, любить мужчину. Если взять девочек, среди них есть те, кто любят трансвиститов, но куда больше тех, которые влюблены в «настоящих мужиков». Почему все считают, что у гомосексуалистов всё должно быть как-то по другому.

— Потому что у вас есть разделение на пассивных и активных. Это подразумевает, что есть кто-то менее мужественный, нет?

— Сложно представить, чтобы среди Медведей, где есть как активные, так и пассивные гомосексуалисты, был бы кто-то, кто не выглядит мужественно. У Медведей даже флаг свой. Не радуга. Ну как радуга, семицветный флаг, только в чёрно-серо-бурых тонах. Ну под название как бы. И медвежья лапа на весь флаг. Слишком обособленная культура.

— Так ты к чему это всё?

— Однополые браки в России легализуют, когда вот такие вот мужики, в которых мужества больше, чем в тех, которых мы привыкли считать мужиками, на всю страну объявят о своей гомосексуальности, объединятся и выйдут на улицы. Я сомневаюсь, что казаки рискнут попробовать бить тех, кто крупнее их вдвое, понимаешь? Если рядом стоят гей и казак, для меня очевидно, кто из них ряженый пидарас. Они порой на сиплых кавказцев боятся рыпаться, думаешь, на медведей не забоятся? Им самое то дело избивать девочек, которые борются за свои права.

— По идее ты говоришь, что единственное, что мешает ЛГБТ-движению достигать своих целей, это отсутствие у них какое-то боевой единицы?

— Ну а как большевики смогли всех переиграть? У них были террористические ячейки. Это очень важно. Для победы у тебя должны быть деньги, пропагандисты, — что нынче просто считается пиаром или маркетингом, — и, мать их, суровые воины. Это формула победы в любой революции. А в России легализация однополых браков — это уже будет революция.

— Весь вывод в том, что в России неизбежно легализуют однополые браки, но только после того, как самые брутальные гомосексуалисты объединятся в террористические ячейки и начнут активно избавляться всех, кто выступает против их взглядов?

— В точности! Я не говорю, что я хочу этого. Но ты не думаешь, что, возможно, западные страны именно по этой причине не стали доводить проблемы ЛГБТ-движения до точки кипения? Может, лучше просто легализовать однополые браки и дать геям жить так, как им хочется и как они уже и так живут, но только легально и не преследуя их, вместо того, чтобы доводить их до сопротивления и насилия?