Предназначение

Виктор Матюк

Предназначение

Много времени было потрачено на разные виды людского общения,
Слишком мало осталось его для исполнения своего предназначения,
Имеющий терпение трудится до остервенения, пока кругом не пойдёт голова,
И между губ начнут путаться слова, от них отстаёт подошва, глядь, во ****ь, 
 Тебе уже проказница – жена наставила рога! Вот это да…!
Жена – не стена можно отодвинуть, ввести в последний раз
Свой хрустальный жезл и сразу вынуть, был экстаз или не было его,
Преходяще всё, запустело жильё, ну что за житьё одному? Ты зришь во тьму,
Небо в тучах, звёзды в дыму, не мы определяем собственную судьбу,
За нас решают, что, где и когда, вечером или с утра продолжится любовная игра?
Так гласит людская молва, ты должен горе пережить, и ошибки вновь повторить,
Чтобы навсегда о них забыть, ты продолжаешь задыхаться от суеты сует,
Казалось бы, выхода нет, дверь подпирает огромная дубовая жердь,
Под ней земная твердь, смотришь вверх, нет желания встретить смерть,
Начинает небо светлеть, появляется желание взлететь, мешает круговерть бытия,
Божий слуга я, и моя стезя петляет вокруг опустевшего домашнего очага!
Даны обещания для жены и толпы, увы, не исполнены они, ведь недаром 
Мысль, спалённая пожаром, досталась вандалам, согласно традиция старым
Мы ищем во всех бедах виноватых, нам всё некстати, думы запоздалые
Приходят только в тишине, вдалеке от мирской суеты спокойно думаешь и дышишь ты,
А думы, как осы задают тебе одни и те же вопросы, но я же не философ,
Чтоб отвечать  запутанными фразами не сразу, а опосля,
Нельзя жизнь начать с нуля, не спросив себя, что и почему,
И кому ты предъявишь свою боль и тоску, приставив пистолет к виску?
Ложась в кровать, я должен о днях грядущих и былых в тот ужасный миг
Думать и вспоминать, что-то загодя решать, но сделав шаг,
Остановиться от цели в двух верстах, начну на кофейной гуще гадать,
Буду ли тонуть и как буду на верх всплывать? Тьма и мрак не дают никак
Думать и соображать, чтобы тлен и прах не сдавливали путы на руках и ногах,
И вот ты вновь бежишь впопыхах, ускоряя каждый шаг, не замечая в двух верстах,
Что там воздух порохом давно пропах, принимая решение самое простое,
Становишься изгоем для толпы, увы, ты в плену у собственной мечты,
Но прежние миражи прошли и исчезли из виду, оставили мглу наяву,
И вот ты уже сам расхлёбываешь беду, прячешь в груди боль и тоску,
А на другом берегу толпа, как в бреду искушает чужую судьбу,
Там музыка и пляска, твой разум ожидает встряска, маски – шоу впереди,
А беспросветная жизнь позади, и что ты душе не говори, о чём наедине её не тверди,
Боже упаси ей долго возражать, и ты тут же будешь оправлен в кромешный ад,
Не тебе решать, что и как? Наша память может разум так к наковальне прижать,
Что он будет обречен, слышать возрастающий колокольный звон, однако  он 
Вызывает в душе жалобный крик и дерзкий стон, он превращает тебя в самоубийцу,
Твоё рыльце в пуху, и потому нет дела никому к новому греху, он прячется внизу,
 А наверху всё наяву, но покрыто туманом, жизнь без изъянов и полных карманов
Есть только в любовных романах! Мысли раздувают пламя  надежды,
Тебе помогают невежды на полыхающее пламя из последних сил дуть,
Ты же в ответ слышишь из его горнила натужный звук, что ты отбился от рук
Прелестной Фортуны, даже у Музы бежевые рейтузы, но нет видимой обозы,
Только потому, что отвергла творческие союзы, и способствует  одинокому мотыльку,
 Летящему на свет полыхающего костра, ему бы дожить до утра, а там, как карта ляжет!
Быть может, Фортуна своим перстом ему путь надежды укажет и напутственное слово скажет,
Но когда? Унылая пора, очей очарованье, они твердит: «Жди меня, и я вернусь,
Сама в круговерти  бытия кручусь, как белка в колесе, уже не помню об утренней росе!
Сейчас все живут сами по себе, никто не верит ни року, ни судьбе,  все живут сами по себе!
Склони голову в мольбе перед ними, будь приветлив и смел, чтобы рок не лишил тебя надежд,
 Что твой талант – атлант, а ты – не дилетант! Оберегай его, как фолиант,
И всегда имей запасной вариант!» Ночью и днём сидит перед  пылающим огнём,
Пусть он освещает думы твои, а ты живи, прижав нательный крест к болезненной груди!
Зри, пристально следи за чредой событий, тебя ждёт немало открытий на том пути,
Через который ещё предстоит пройти, ямы обойти, все препоны снести, уверенность обрести 
 И взглянуть на бренный мир изнутри, но не попасть во вражеские силки, эти дороги трудны,
Но мы сами пишем себе предисловие к смерти, ветер в это время листья кружит
И мыслями вертит, он отвергает стыд, взглядом душу сверлит, невдалеке бубнит,
Что он немощный старик, но ему предстоит о прошлых ошибках напрочь забыть,
Чтобы жить, как подобает, хотя никто из окружения грешника ни в чём не упрекает,
Он сам считает, что был виноват, хотя женщины кричат: «Виват! Виват! Виват!»
Душа не старится, зубы сами скалятся, хотя из рук всё валится, но разум за жизнь цепляется,
Он тут же кается в своих грехах, он второпях вытирает слёзы на щеках, что-то ищет впотьмах,
Но всякий раз натыкается на тлен и прах, душа в цепях, плоть в путах и кандалах,
Ей труден каждый шаг, вот так натерпишься стыда, потом выбежишь из-за угла,
Но женщина та, что объяснялась когда-то в любви, нынче  упивается страстью во ржи!
Неисповедимы Господние пути! Время любви пройдёт, оно уйдёт через незнакомый брод,
Чтоб в чужом лежбище встретить солнечный восход, старый чертог остался на развилке дорог,
Там звучит фокстрот, его сменяет аргентинское танго, мужчина ниже рангом
Стал у бывшей женщины адъютантом! Мальчик на побегушках у бабушки – старушки 
Смотрит влево, там младая дева в его сторону повернула шею, не её дело, что он
Был когда-то в другую женщину страстно и нежно влюблён, вместе с ней пил самогон
И слушал колокольный перезвон! Раз так стряслось, то накопившаяся с годами злость,
Вырвавшись наружу, облила помоями чужую плоть и душу, мы строим и сразу рушим,
Ростки высокой любви душим, ну, не любим и что? За отказ не был осуждён никто!
Что было, прошло, лопнула обручальное кольцо, будто бы звено в цепи событий,
Теперь приходится грешнику жить по наитию, после погружения – всплытие.
Гладь, а на корме уже стоит другая ****ь, никому не дано знать,
Как её по имени и отчеству величать? Опять, речь должна идти про статных баб,
Как – никак они помогают мужчинам оторвать задницу от земли, 
Они, как поводыри, хотя сами давно уже сидят на мели, ноги в пыли,
У самих нет любви, хризантемы давно уже отцвели в хилой груди!
Если пришёл срок, рот закрыть на замок, исполняй, слёзы наземь не роняй,
Встреть Музу с  грохотом, открой дверь со скрежетом и глубже дыши ты ртом!
Пусть женщина та и приятна, и статная, и молода, в меру умна, может убрать со стола,
Она помнит многих авторов имена, но не в меру норовиста и горда, как гранитная скала! 
«Гори, гори, моя звезда, звезда любви нетленная, ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда!» Эти слова не давали уснуть до утра, сирень в душе не отцвела,
Но молодость прошла, не затронув ни души, ни чела! Даль с утра была светла,
Потом внезапно потемнела она, синь небес трепещет, как свеча у церковного алтаря,
Грешная душа ждёт нравственного суда, куда топор ни брось, взгляд натыкается на гвоздь,
Куда взгляд ни кинь, везде клин, ты – один, как перст судьбы, сожжены все мосты,
Есть стойбище через трое суток ходьбы, но по пути можно сбиться с известной тропы,
Там рвы и надолбы, холмы и горбы, нет дивной красоты, мысли пусты,
Нет ни суеты, ни возни, резину не тяни, возьми и позвони  женщине той,
Что была звездой твоего любовного романа, потом произошла драма,
Пришла телеграмма и исчезла надолго сказочная Татьяна, на сердце осталась рана,
Зажилим шрамы давно, но воображение моё становится в ружьё, когда бабьё
Подходит к дубу и пытается разговаривать с ним нагло и грубо! Тут же от дуба низкий поклон,
Раздаются визг и стон, звонит чужой телефон, играет старенький саксофон известный блюз,
Пока я треплюсь, рухнул внебрачный союз, я не тороплюсь, боюсь брачных уз,
И потому горячку не горю, любовь и прилив никого не ждут, сами интриги плетут,
Глубоко не вникая в истину и суть! Только злые люди после измены и блуда
Зла боятся, от него пытаются скрываться, но если дотошно во всём разобраться,
Тогда дурные последствия  вызовут посинение кожи, по законам божьим
 Начнутся неувязки, рок будет рассказывать людям сказки своего сочинения,
Им движет вдохновение, когда с него, как с гуся вода, он готов восстать из пепла с утра,
А опосля начать жизнь с нуля! Я же не знаю, что будет завтра, мне бы стать счастливым сегодня,
Это сущая правда, пока же страсть до конца не угасла, надо от искушений избавляться,
Память вот-вот по всей округе растечётся, быть может, разум за ум возьмётся
И тогда наступят новые времена! Даль светла, когда смотришь из открытого окна,
Глянешь вблизи, всё в пыли и в грязи, как не суди и как не ряди, трудно уйти
 С проторённой стези, где дни юности прошли в блаженстве, без женщин
И глубоких трещин в судьбе не обошлось, всё внезапно оборвалось,
Вот и пришлось целоваться с Музой взасос, изменять собственный слог,
Если бы я мог, но я же не Господь – бог, чтоб остановить вселенский потоп,
Могу зайти в сексшоп, почитать собственный гороскоп, мне бы с иноходи перейти на галоп,
Тогда бы слог выглядел значимо, а так за всё уже заплачено в рублях, трах, бабах,
И у тебя в зубах вновь заплетается язык, хотя у него губа не дура, но низка культура,
У него приличная фактура, но жизненная конъюнктура грешную душу обманула,
И с головой в реалии бытия окунула, потом вспорхнула до небес, отдала честь,
Поцеловала в щёку Амура, недолго длилась эта процедура, все прошло культурно,
Потом в спор вмешалась Муза, ей подавай трефового туза, ах, эти чёрные глаза,
Их мне судьба на закусь припасла, и подарок преподнесла у праздничного стола!
Писк комара заставил пьяную толпу, забыть вежливую науку, и вспомнить  слащавую Музу,
Пусть она нас всех рассудит, а дальше, что будет, то будет! Если она сочтёт меня глупцом,
Перестану быть льстецом, при случае пообщаюсь  с Творцом, пусть нас рассудит Он!
Пока пустая голова подбирает нужные слова, правая рука налегает на писчее перо,
От него исходит тепло, оно пишет всем смертям назло, красными пятнами покрылось лицо,
Но разболелось яйцо! Автору не до творчества своего, если мне уготовано ползти,
Не остановлюсь н6а полпути, чтобы талан низвести до земных вершин,
Выше привольных равнин и чище горных стремнин! Уже  которые сутки к вершине ползу,
Вот-вот вниз упаду, пощады от Музы не жду, надеждой живу, глубоко дышу, немного пишу,
В голове одни миражи, рядом нет ни одной живой души, погасли ночные фонари на мостовой,
Слышу морской прибой, в тишине гробовой затих шум городской, Муза пошла своей стезёй,
Она последовало тропой, припорошенной ранней росой, месяц молодой качал в тот миг головой,
А ветер шальной пошептался с пожухлой листвой, и сразу скрылся за огромным холмом!
Мысли рвали жуткие страхи, из-под старой рубахи выглядывала обнажённая грудь,
Не обессудь, она должна глубоко вздохнуть, сбросить в овраг мерзкий страх,
Чтобы он там зачах, а судьба вместе с Фортуной сделала зигзаг удачи,
Там или иначе в зеркале гардероба внезапно возникла странная особа,
Баба-недотрога  когда-то шокировала мужчин длинными ногами,
Они зимними ночами ласкали их не только глазами, но и губами,
Лизали языком, но однажды случился облом, в созвездии Танаиса
Мелькнула водоплавающая крыса с острыми зубами и длинными когтями!
Этот хищник, семейный добытчик  безмолвствовать в царстве тьмы не привык,
Простить милостыню давно уже отвык, он – старик, несчастный и затрапезный вид,
Жизнь ему вынесла вердикт, как дальше жить, если везде его ловят в капканы,
Спасают от расправы сизые туманы! Дрожа всем телом, Муза между делом
Не промедлила с ответом миражу, он оставался на плаву, пока мысль была далека
От глаз другого хищника, он корпел над пустой страницей, думы неслись вереницей,
Ему воздавалось сторицей за былые грехи, не слышны в саду даже шорохи, перед глазами круги,
Как не крути педали, они должны крутиться в идеале сильнее, но наяву Гефест зачехлил арфу,
Закутал уши шарфом, мысли понесли бегом, никель и хром блеснули в дымке синей,
И белоснежный иней затмил глаза! Тут же прервался неразборчивый почерк,
То точка, то тире, то прочерк, трудно понять автора таинственных строчек,
А ему на всё наплевать, он опять и опять пытается своё слово в искусстве сказать,
Но не получается никак своё мнение толпе навязать! Глаза многие тайны мира хранят,
Как рыбы молчат, для них повседневная жизнь превратилась в рутину, привычная картина
Будто бы выставлена на витрину, она искрится подобно гранёному рубину,
А взгляд спускается в трясину, жизнь идёт к закату, за мизерную плату
 Её купили пьяные дегенераты, продали по цене обычного плаката,
Как подобие чужого плагиате! Картина не подлежит возврату,
Хотелось бы услышать дату, когда с плеч автора свалится гора,
Иначе он сойдёт с ума! Ему похвала нужна для сердца, души и ума,
Он привык созерцать, как божий раб за собой тащит весь свой скарб,
Перед ним золотой алтарь, таким он был и встарь, теперь он здоровьем ослаб,
И ничему уже не рад, главное, об исповеди талантливых людей не разболтать,
За словоблудие можно в ад попасть, и вот потому все мы поклоняемся святым образам,
Обращаем взор к небесам, делим с ними общую боль пополам, сообща отбиваемся от атак,
Не дремлет враг, слышен его звериный храп, божий раб не знает, как ему встречать завтра?
Быть может, с раннего утра кругом пойдёт голова, а возможно он скажет что-то неосторожно,
Когда творишь, нужна тишь и благодать, чтобы вровень с небом встать и блистать, и сиять,
Гореть и не сгорать, не хочу знать, что случится завтра, сегодня на завтрак – запарка,
Толика фарта ворвалась в талантливую душу, он строит и рушит азы разврата 
В период небесного звездопада, у него сегодня жатва, и она продлится до заката,
Возможно, потомки когда-то выдернут его стихи из литературного хлама,
И тогда скука, смута, как и память в цепях и в путах, не собьются с прежнего маршрута,
Пусть Музу в тот миг бес попутал, она поможет найти ответы и решения на стоящие задачи,
Даже олух незрячий сможет её заслуги восславить, даль маячит вблизи,
Мимо неё не проехать, не пройти! Хотелось бы свои труды от гибели спасти,
Но как? В кармане четвертак, вокруг тьма и мрак, а на ногах стоптанные башмаки,
Такие носят лагерные мужики, у блататы хромовые сапоги, нервы сжаты в кулак,
Вокруг бардак, ты соблюдаешь такт, но не в твоих руках штурвал, если бы ты
 Не паниковал, не матерился и не кричал, а степенно ждал, когда же твой идеал
Сделает шаг навстречу, тогда бы другие речи  звучали во время встречи!
Научиться бы - управлять страстями, тогда мог бы счастье хлебать горстями,
А так пытаюсь суть любви понять, а уж потом почувствовать, что и к чему?
Пока живу, надеюсь, даже если бреюсь, берегу от травмы нижнюю челюсть,
Законно желание - любить, законно Бога молить, чтобы Он помог в жизнь мечту воплотить,
Нам бы не впасть в искушение, но непротивление злу не приведёт божьего раба к добру!
Не всё потеряно, любовь яркие контуры обрела  временно,
На личном опыте доказано и проверено, что всё, что подарено,
Будет потеряно! Курица клохчет, под ногами шатается твердь, взгляд устремляется вверх,
Чтобы хоть какое-то представление о вселенной иметь, отныне и впредь
Ты должен знать, как на три буквы послать, даже гранит или базальт,
Если кто-то посмеет что-то украсть, даже малую часть твоего таланта,
А ты тогда должен будешь превратиться из атланта в дилетанта!
Судьба всегда пыталась загонять его в тёмные углы, ей приписывались особые черты,
Но ты их не разглядел, держась рукой перил, о своём долге перед  богом  напрочь забыл,
Его терпению есть предел! Посеешь поступок – пожнёшь привычку, 
Посеешь привычку - пожнёшь характер и судьбу,
Вот почему любому автору не стоит жить, как какаду
 В тропическом лесу, будущее там  предстаёт в тумане и в дыму,
Одна надежда на ворожбу, чтобы загодя не вылететь в трубу!
Пока живу, надеюсь, что злу не покорюсь, пусть тоска и грусть
Лишают высоких чувств, но избавят разум от безумств и чудачеств,
Оберегая совесть и четь, трудно то сберечь, что потерял,
В тот миг ты у алтаря на коленях стоял, и неустанно повторял,
То истину искал, но не нашёл, Муза чинила над тобой произвол,
А ты в ту минуту обливался слезами, речь та затронула в сердце смуту!
Как скрыть кручину свою, сохранил долю и судьбу, не предав семью?
Днём и в сумраке ночи ты поворачивал в их сторону слезящиеся очи,
Но потоки слёз задели только верхушки стройных белоснежных берёз
И ушли с вихревым потоком грёз в облака сизого тумана безумия,
Все мы страдает подчас от слабоумия, теперь стою, как мумия,
Поражаю рок статью худою, а судьбу – длинной и седой бородою!
Жребий унылый, как ангел белоснежный, но бескрылый был игривым,
Стал молчаливым, у него нет никакой перспективы:  вслух заявить о своих мотивах
Не влачиться, а жить, к тому ж каждый достойный муж должен найти суть на пути
 К путеводной звезде, чтобы оказавшись в западне из мутных мыслей и вод,
Уткнувшись носом в запах болот, отметить свой уход куда-то на Запад или на Восток так,
 Чтобы тьма и мрак не опорочили твои деяния, и не принесли тебе ни муки, ни страдания!
Неверие жестокое стремглав ворвалось бушующим потом в житие,
Пришлось согласиться и мне в глубине души изменить часы для творчества и любви,
Уж лучше оставаться в тени, чем  под шум весенней капели преодолевать ступени
Своих предубеждений, когда подъёмы и падения по воле проведения
Вводят разум в заблуждение, петляет его стезя, и нет согласия у автора
И заклятого его врага, которому не честь дорога, а золотая серьга!
Был бы он истукан или же в стельку пьян, можно было бы его простить,
 А так он преодолевает словесный мрак, бежит то на гору, то опускается в овраг,
Он не может никак выбраться из словесной чехарды, ему иные стимулы нужны!
Жить во имя Бога в устах и в сердцах и при этом трахать баб в зелёных кустах – не подходит никак,
Это опрометчивый шаг, он сулит быстрый закат, а когда в твоих руках бумага и перо и ты в стихах
 Пытаешься людям доказать, что оно сияет на солнце, как золото и серебро,
Но седина на висках – бес в ребро, отсюда всё и пошло, начало колобродить нутро,
Предание старо, но оно само ворвалось в открытое настежь окно, рассуждает мудро,
Но одно его крыло было сожжено, и теперь та боль напоминает о себе, роке и судьбе!
Цепь всеобщей любви, опоясавшая человеческий род, вызывает озноб
И бросает камень в чужой огород, женщины делают аборт, чтобы не дай бог
Не попутал чёрт, никому не нужен приплод, когда множество невзгод
Вызывают телесную боль и извращают авторский слог на короткий срок,
Единая семья, идущая от Адама, никогда не потерпит стыдобы и срама!
Не могу смотреть с равнодушием  на грядущее, на гортань давит удушье,
Уж лучше бы скорее наступали кранты, коль ты устал от мирской суеты! 
Источники творчества освобождают душу от одиночества, они находят слова, 
Освобождая для разума тайные закрома, там ночами скрипят каменные жернова,
Они перемалывают мысли, чувства и слова, пока от матерного языка не останется пыль и труха!
Грешная душа талантом насквозь прострелена,  у неё энергии немерено, но её художества
Требуют затворничества для одинокого автора, он не выбросит из текста по воле редактора
Множество на его взгляд барахла, он оставит при себе те шальные слова, от них кружится голова,
А на кончике языка и на строке стиха бурлит горная река, она наверняка избавится от насморка,
Намнёт автору бока, но никогда не сбросит с глаз кружевную пелену, пусть он будит у неё в плену!
Пока живу, со временем в ногу иду, скольжу по паковому столетнему льду,
Не пропаду, выживу, замертво не упаду, с ума не сойду, глубокую реку перейду,
Не заламывая рук, подставлю ветру хилую грудь, пусть его свистящий звук
Свирепствует вокруг, и упрощает мой путь к предназначению,
По щучьему велению, по моему хотению попытаюсь  праведно жить,
И женщин боготворить, но смогу ли забыть тот сладостный миг,
Когда после множества интриг слепнущий старик увидел солнечный блик
В конце тоннеля, он закричал будто сказочный Емеля во время кровопотери,
Но на деле его цели вновь Фаворским светом озарены, они благом озарены,
Мы все равны, но есть ровнее, это люди – без идеи, их отовсюду гонят в шею,
Но они упираются рогом в каждую пядь земли! Что-то бубнят себе под нос,
У них в тот миг словесный понос, ты же гость в бренном мире, так что закрой рот,
Пока над головой н5е сгустились облака, и душу не заела тоска!
Когда-то она перемелется, будет мука, нынче туман стелется 
По влажной земле, ты едешь на осле, а твоя Муза скачет на лихом скакуне!
Тебе обидно вдвойне, достоинство всегда при мне, но досужая мысль не пускает ввысь,
При взгляде вниз повседневный быт не настолько страшен, как повествует народная быль,
Он лишён белоснежных крыл, пока не утих его пыл, и сизый дым стезю тенью не накрыл,
Пора обезопасить собственный тыл, но тот, кто его пытался прикрыть, продолжал плыть
По реке бытия, ничего за душой не тая, спасая в кармане пиджака три деревянных рубля,
А на хрена?!  Голая плоть и нежная душа жаждут творческих свобод, но Господь не велит
Им по своим законам дальше жить! Как им быть? Куда им плыть? Зачем тын городить,
Если ты не намерен в ветхом доме жить? Душа болит, и сердце плачет, так или иначе
Толпа продолжает судачить, слышен её псиный лай, здесь неясный край, крик: «Банзай»
Прерывает тишину, каково мне одному выбирать из всех страстей только ту, что всех милей? 
За окном поёт степной ручей, он, как Амадея в кругу зелёных ветвей, и рядом нет людей,
У него нет никого родней кроме белого пуха старых тополей, он белее двух голубей,
Они всех птиц красивей, их крик бывает резким, он возвращает память к временам библейским!
Дальше для взгляда нет спокойного пути, куда ни посмотри, везде железные изгороди и замки,
А на скользком пути разбросаны камни, на окнах закрытые ставни, сюжет давний
Выплыл из степных плавней, омыл воспоминание проливными дождями,
Пришлось прощения у Бога просить в златоглавом храме!
А здесь уснуло всё, всё черным черно, только моё лицо белым бело,
Крутится воспоминаний веретено, в трещинах оно, месяц смотрит в окно, не заперто оно,
А должно закрыто быть, можно на четверть приоткрыть, чтобы от удушья на выть на всю округу,
В период телесного недуга тебе не поможет даже супруга сойти с каменного круга жерновов,
Весь небесный кров льёт небесный свет на толщу земли, вдали едва горят красные фонари,
Грешная земля тихо и скромно ждёт конца прохладной ночи, чтобы увидеть воочию,
Как я со злостью  горы слов ворочаю, добывая серебро и злато,
Когда-то здесь трава была примята солдатским сапогом,
Теперь кругом только вопли, крик и стон, а за дальним бугром
Кто-то грызётся со старым жидом, у него проблемы с рюкзаком!
Не жизнь, а дурдом! Марево за окном, то спуск, то подъём,
То тишина, то молния и гром, но глубокий сон, то пробуждение,
В чём же моё предназначение? В чём спасение плоти и души?
Не греши и спокойно спи в ночи, в тиши во мраке проведения
К разуму приходят наваждения, она наполнены ядовитой чащей,
Пейзаж всеми красками разукрашен, он прекрасен и страшен,
Но измазан дёгтем и сажей, скажем так: его сопровождают свет и мрак,
От них нельзя избавиться никак!  Слышен скрежет каменных жерновов,
Мельница мелет мысли и слова, а сползающий с небес огонь вгоняет в пот
Состарившийся и морщинистый лоб, он дождливую ночь гонит прочь,
И опыт и вера говорят об одном, чтобы не выглядеть дураком,
Нельзя зря молоть языком! В состоянии хмельном за ангельским крылом
Виден летаргический сон, вот только душевная боль выглядит в нём
Огромным и серым пяитн6ом! Долг поэта и певца доносить слова от творца
Для каждого резного крыльца, пусть свет от полыхающего костра
Освещает грешные души и страстные сердца, ограждая их от греха!
Голь на выдумку мудра, она этот дар от прадедов приняла,
Но автору пера до раннего утра будет слышаться писк комара,
А скрип пера или карандаша останется в голове автора  навсегда,
Ему бы найти корни свои, но вечерние огни кричат: «Отвали!»
Звенят ручьи, всю ночь поют молодые соловьи, токуют в лесу глухари,
И только небосвод вместе с сияньем звёзд набирает силу, ему бы сделать рывок,
 Чтоб оставить за спиной порок, кивок головы и устои общества прошли мимо молвы,
Она все сплетни хранила, жила уныло и тоскливо, изводила на записи чернила,
Потом её душа остыла, что было, прошло, но память сохранила кое-что!
Спасибо, ибо твоё желание – не гранитная глыба, и потому рассыплется на части,
Речь пойдёт о твоём участии в роли простофили, вот так бы и дальше люди жили,
Одни творили, другие их гноили! Жалок тот, кто живёт без идеала,
Ему надоели распри,  склоки и скандалы, без них бы люди жили и не горевали,
Воду пили, хлеб жевали, землю пахали, и хлеб убирали, а так – везде бардак и всё из-за баб!
Без них никак, какая походка, какая стать, ни сесть, ни встать, можно любого мужчину понять,
Когда его взгляд устремляется туда, где жизнь без любви пуста! Всё – тлен! Всё – суета!
Работа от звонка и до звонка, жизнь тяжка у мужика, но страсть звала покорять новые берега,
Но перед очами тьма, даль не видна, а вблизи – глазам видеть даль мешают жалюзи,
Стезя делает изгиб, цинизм шипит, над головой Дамоклов меч висит, некого винить,
Слава богу есть кого любить! Мир едва висит уныло, невдалеке дымит кадило,
Всё что было, прошло, назад нельзя вернуть ничего, со всех сторон лишь тьма и вой,
Твоя душа – таинственный остров твой, где ты можешь, уткнувшись в подушку головой,
Обрести душевный покой, забор стоит вокруг, где-то пашет крестьянский плуг,
Ты не застрахован от душевных мук, и вдруг у тебя истина отбивается от рук,
Будто бы отрывается от истоптанных до дыр сапог каблук, от чрезмерных потуг
Напряжён ум, но он – беззуб, облокотившись на деревянный сруб, этот плут
Запускает на ветру очередную мысль, как стрелу, ему невмоготу стоять самому
На промозглом ветру и потому его взгляд неподвижен, он пятки Музе лижет,
И зов усопшей родни давно уже слышит, он видит, что правая рука что-то на листе бумаги пишет,
Грудь едва дышит, а ухо ничего не слышит, над спящим немощным телом
Нависло покрывало белое, оно, как платье подвенечное
Скрашивает мгновение скоротечное и оставляет вечное
На растерзание мыслей и дум, ты вн6овь вынужден жить наобум,
Твой изворотливый ум вновь тебя легко обманул,
Ветер тут же в другую сторону подул, зашатался стул под тобой,
Блеснул на миг – другой вечный покой и скрылся за белокаменной стеной!
Мысли понеслись вразнобой по чистой булыжной мостовой, их не заметил городовой,
Он бегает, как отощавший конь, он видит творческий огонь за высоким холмом,
Слышится колокольный перезвон, в минуты роковые долу падают волосы седые!
В буйной слепоте страстей, жизнь надоела из-за своих мелочей, все, что любим,
Тут же губим, смотрим на мир из  скворешен и думаем, что никто не грешен!
Исход неизбежен, ты был когда-то успешен, но подвержен клевете,
И вот остановился на сто первой версте от столицы, мелькают незнакомые лица,
За грехи воздастся сторицей, когда даль прояснится, солнце затмится навсегда,
Грядёт унылая пора, холод сменит адская жара, уже перевёрнута новая глава
Творческого жития, к обрыву приближается тропа, душу заела тоска,
Плоть покрыла толстая кожура, от греха никуда не скрыться,
Даже если в тёмный угол забиться,  они тебя найдут
И тут же приведут на нравственный суд необузданной толпы!
Увы, все мы под одним небом рождены, жизнь пролетает, как мгновенье,
В конечной разлуке кроется высокое значенье! Его понять, не всем дано,
В нём таится рациональное зерно, прорастёт оно и грядёт пробуждение,
Но не будет в день погребения ни свечей, ни церковного пения!   
Жизнь, как недоразумение, как пришла, так ушла, не затронув ни сердца, ни чела! 
Наигравшись с жизнью допьяна и досыта, дожив до преклонного возраста, 
Допил последний стакан вина, страсть холодна, а душа не вольна что-то сама решать,
Ей бы вровень с талантом встать, испытывая благодать, она пытается грядущее предугадать!
Не получается никак законы вселенной познать, у неё особенная стать,
Мораль этой басни такова, что твоя судьба похожа на двурогого быка,
Ему трын-трава, куда ведёт  узкая и скользкая стезя, была бы вода и жратва,
 А плеть всегда в руках дурака!  Мне не играется, не читается, творчество завершается
Ближе к утру, жизнь – невмоготу, искус лишает душу высоких и ярких чувств,
Ему на смену приходит тоска и грусть, пусть мне отпущено немного времени
Для игры воображения, былой загадки нет, в глубине души сияет свет дребезжащей свечи!
Прощай домашний уют, нас нигде ждут и нам долги никогда не отдают! Забудь о том,
Что вот за тем бугром стоял деревянный сруб  и ты жил в нём, сгнил дуб у основания,
Никому не нужны твои знания, ты был глуп и наивен, зрел вглубь,
Когда по поверхности бытия  уже молодая поросль плугом прошла!
Она не прощает все грехи, только грех против безнравственной любви!

г. Ржищев 
27 мая 2021г.
11:40