В баре

Затуманенное сигаретным дымом помещение бара озарялось лучами прожекторов. Шваль захватила собою почти всё пространство. Я стоял между двух стоек, и кто-то мог счесть меня невероятно компанейским человеком, раз у меня получается одновременно говорить с двумя разными группами людей. Это было не так, хоть с виду и могло показаться. Стоять в толпе мне было не в радость, но двинуться, сделать хотя бы шаг, не позволяло какое-то внутреннее чувство.

Впереди, обратившись ко мне боком, стоял высокий иностранец, весело болтая с моей девушкой. Нас разделяло несколько метров, и в шуме музыки я не мог различить их слов. По выражению её лица я понимал, что ей нравится это внимание. Она улыбалась и иногда смеялась. Его рука стучала по барной стойке, отбивая ритм песни. Его рука двигалась в ту сторону, где сидела моя будущая жена.

Он что-то сказал ей перед тем, как она сделала очень странный жест — положила голову на своё плечо и кокетливо, исподлобья, посмотрела на этого мужчину. Это был какой-то вопрос или, может, предложение. Она отрицательно покачала головой. Сука. Наверняка сказала, что у неё никого нет. Меня не было всего десять минут, а она тут разевает свой рот в приступе смеха.

Он шутит. Вы могли подумать, что я хотел сказать фразу в духе «да он шутит, что ли?», но всё это было лишь сухой констатацией факта. Кажется, ей нравился его юмор. Во мне же закипал гнев, и всё нутро наполнялось тяжёлым металлом. Гроздья ярости почти созрели на древе моего внутреннего беспокойства. Каким образом его шутки обходят мои? По каким критериям?

Я знал, что равных мне в этом ремесле очень мало. Да, мне было сложно придумать шутку из воздуха, когда меня это просили. Зато ситуационный юмор выходил у меня просто великолепно. Расскажет женщина какую-нибудь историю, а я ей тут же анекдот. Она посмеётся, что-то ответит, а я ей второй. Так мы проводили большинство вечеров. Я слушал её речи, шутил, она смеялась и цикл повторялся. В этот раз всё было как-то иначе. Мне казалось, что прошлое уже ничего не значит, если в конкретный момент времени она смеётся с другим человеком. Смеётся с другим, стоит заметить, когда её собственный мужчина, почти муж, отошёл на десяток минут обновить стакан. А что же тогда она делала, когда долг службы обязывал меня уехать на неделю в другой город?

Я не хотел об этом думать, негативно фантазировать бред. Единственное, что мне хотелось сделать — убить его, проломить этому иностранцу череп. В сущности же я понимал, что он ни в чём не виноват. Я был почти уверен, что в его голове и мысли не было о возможном замужестве этой женщины. Она же вряд ли сказала это ему, когда он только подошёл. Более того, она накрыла палец с кольцом другой своей рукой, чтобы новый знакомый ничего не заподозрил.

Внутри у меня что-то щёлкнуло. Тело двинулось вперёд, замедленно пролетая расстояние, что разделяло меня и эту парочку. Стакан, что выпал из моей руки, на мгновение повис в воздухе, а окружающие лица замерли в ожидании. Мясные манекены ждали действия, которое создаст реакцию нерва. Видимо, только так эта шваль могла существовать. Не нужно большого ума, чтобы смеяться над чужим горем.

Мой кулак сам влетел в его челюсть. В последний момент я почти передумал, но гнев завершил начатое. Моя энергия, что передалась через этот удар расползлась по всему телу иностранца, направляя его тушу прямиком в стену. Он был зажат между мной и твёрдой границей помещения.

Мой следующий удар пришёлся по рёбрам. Я чувствовал, как они трещат. Правый боковой, ещё один, ещё, пауза, замах. Я готовился его добить и нацелился на череп. Нужно было вколотить эту наглую рожу в столик, за которым сидела эта сука. Мой кулак был в нескольких десятках сантиметров от его затылка, когда несколько мужиков оттащили меня от избитого туриста и уложили на лопатки.

Руки мои были запачканы кровью. Здоровый бугай, что сидел над моей головой, держал их так крепко, что я не мог пошевелить и пальцем. Распятый, я лежал и смотрел в глаза своей любви. Свидетели этого происшествия стояли в недоумении. Они не понимали почему наполненный жалостью взгляд жены был обращён к ревнивому мужу, а не к иностранцу. В тот момент женщина поняла, что из двух мужчин, лежащих на полу, прийти в себя сможет только один.