А поговорить?

Москвичей узнают по особенному произношению, долгому и протяжному «аканью». Действительно ли это коренные москвичи или люди из Подмосковья и других регионов Средней полосы, желающие поскорее стать похожими на истинных обитателей «Златоглавой»? 
Мнения исследователей в этом вопросе разделяются: некоторые считают, что «аканье», да и не только, присуще московскому произношению, другие приводят в пример своих друзей – москвичей в четвёртом поколении – которые совершенно обычно произносят слова, причём таких большинство из по-настоящему коренных. А «гаааавааарили так», по мнению специалистов, и говорят, люди из мещанского сословия, либо провинциалы из соседних с Москвой городов и весей Средней полосы.  Так выходит, что московский говор это нечто выдуманное, а «аканье» стереотип? Не совсем так. Ведь часто именно московское произношение считают литературной нормой русского языка, «языковым ГОСТом».
Начиная с 14 века, Москва – центр северо-восточной Руси, впоследствии и центр молодого государства, который, как и все центры обладал особым притяжением и, главное, желанием влиять на окружающих и подчинять себе другие города России. Конечно, этому предшествовали определённые катаклизмы. Неизбежные перемены в экономике и военной жизни дали курс и политическому развитию страны, появляются лидеры, «главари», эталоны, на которых равняются. Часто это побуждает людей подражать во всём, в том числе и манере говорить. Время «а» тогда ещё не наступило, оно воцаряется  на московском троне лишь в 18 веке и быстро получает распространение за пределами столицы. Московский университет сыграл свою роль на языковых подмостках. Говорить по-московски стало модно, культурно, да и просто «правильно». «Московское наречие не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается, а особливо выговор буквы „о“ без ударения, как „а“, много приятнее…» -- писал Михайло Ломоносов в своих учебниках. Московский акцент сформировался не раньше, чем через полторы сотни лет – в конце 19-начале 20 века и стал литературной нормой. Случилось так, что даже производные некоторых слов «захватили» с собой вездесущую московскую букву «а»: «рост» -- «расти», «возраст». 
Москва, названная по-северному, не была чужда изначально и северному говору, и северному «оканью», и другим северным языковым традициям, но не было намерения отстаивать и сохранять их в себе – мощное влияние юга и востока, появление в 16-17 вв. в черте городской осёдлости новых людей из разных мест, создание специфического «диалектного конгломерата», заставило невольно впитывать и поглощать новое, в том числе и преобразовать орфоэпическую культуру, меняя «оканье» на «аканье». Будучи в основе севернорусским (окающим), с течением времени московский говор приобретает черты, свойственные южнорусскому наречию. Московское произношение к началу XIX века оформилось в основных своих чертах, среди которых наибольшее значение имела полная смена оканья – аканьем, то есть неразличением звуков [о] и [а] в безударных слогах, например, в словах м[а]розный(морозный), к[а]рова (корова) и д[а]рить (дарить) в первом слоге, как и теперь, произносились одинаковые звуки. Коррективы внесены были в произношение и других гласных, например, звучание [и] вместо гласных в грамотной речи любого культурного человека. Даже само слово «язык» стало не принято произносить через «я», а «Язык», «пЯтух», «пЯтно» произносили люди деревенские или приехавшие из южных регионов. Сейчас, мы знаем, норма произношения – «Изык», «вИсна», «пИтно» -- не только московская, но и общероссийская, которой овладевают люди, желающие «говорить правильно». К концу XIX века многие черты, свойственные московской речи, стали считать образцовыми. Распространению и утверждению москвского произношения способствовало то, что оно отличалось особенной полнотой звучания, музыкальностью. М. В. Ломоносов в «Российской грамматике» писал: «Московское наречие не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается». Действительно, широкое распространение в нашей фонетической системе носовых и главных согласных [м, н, р, л], способность твёрдых согласных смягчаться перед гласними переднего ряда [и, э], подвижность ударения – всё это придаёт особую привлекательность звучанию русской речи, которая с особой полнотой отразилась в московском говоре. Упоминая правила разговорной московской речи, Ломоносов делал акцент на то, что это произношение более употребительно в обыкновенных разговорах, а во время чтения книг или устной речи склоняется к точному выговору букв. Он считал, что высокий стиль – произнесение речей, декламация, чтение вслух по книге – во многом отличается от разговорного. Так, в высоком стиле [э] -- [л’э]д, ве[с’э]лый, а также в разговорном как [о] -- [л’о]д, ве[с’о]лый. В безударных слогах [о] произносился как [о] в высоком стиле и как звук редуцированный в разговорном стиле. В высоком стиле звук [г] произносился фрикативно, в разговорном стиле, как правило, взрывно (как [г]). Различие двух стилей произношения использовалось в речи в течение всего 18 в. и даже в первой трети 19 в. Послепушкинская эпоха внесла свои коррективы – происходят своеобразные реформы в подаче русского языка, использовании его звуков – это историческая веха, в которой формируются понятия о правильном произношении, эталоном которого остаются Москва и москвичи. В утверждении и распространении норм образцового произношения ведущую роль играл Малый театр: передавались традиционные навыки классической русской речи и даже в виде правил стали попадать в грамматики, оказывали влияние на школу и на широкие слои общества.
Говор, который в единицах с трудом сохранился до наших дней, старомосковский, наиболее близок к так называемой «высотой речи». Сейчас его можно встретить у старых представителей театральной интеллигенции: актёров, пожилых театралов, людей преклонного возраста из творческих профессий либо из среды учёных. Було[шн]ая, серде[шн]ый, достато[шн]о, Маяковск[ай], це[р']ковь, до[щ'щ'] и т. д.  — всё это черты старомосковского произношения.
 Еще одна особенность: произношение некоторых сочетаний согласных букв («сч», «чт», «чн»). «Расческа» превращается в «рашшёску», «что» - в «што», «скучный» - в «скушный». Конечно, такое произношение можно встретить и у людей других городов, даже у коренных жителей Санкт-Петербурга (на удивление), у представителей южных регионов, у других славянских народов (не мудрено, ведь у многих истоки в общей истории и  культуре).
 Что же такое старомосковский говор, который так редко уже услышишь в быту у современных москвичей, не говоря о молодёжи, чья речь пестрит неологизмами и заимствованиями?
В современной научной практике принято иллюстрировать особенности старомосковского говора, сравнивая их с современными орфоэпическими нормами. Можно выделить наиболее яркие черты старомосковской речи:
1. В начале XX века считалось, что согласные звуки перед мягкими согласными звуками должны произноситься мягко, т. е. надо говорить: [д’]верь, е[с’]ли, [з’]верь, ко[р’]ни, [с’]вет, [с’]мирный, [с’]тих. В настоящее время в подобных случаях обычно произношение с твердым согласным, однако старомосковская норма по-прежнему остается допустимой и сохраняется в театральной речи и речи старшего поколения. Например, в поездах Московского метрополитена нередко можно услышать: «Осторожно, [д’]вери закрываются, [с’]ледующая станция - «Библиотека имени Ленина».
2. На месте букв чн, чт в определенных (но далеко не во всех!) словах произносились звуки [шн], [шт]: [шт]о (что), [шт]обы (чтобы), коне[шн]о, ску[шн]о, наро[шн]о, сливо[шн]ый, огуре[шн]ый, ябло[шн]ый, таба[шн]ый, солне[шн]ый и др. В современном языке такое произношение сохранилось лишь в нескольких словах ([шт]о (что), [шт]обы (чтобы), коне[шн]о, наро[шн]о), в других допустимы оба варианта (порядо[шн]ый и порядо[ч’н]ый), в некоторых случаях произносят только [ч’н] (огуре[ч’н]ый, ябло[ч’н]ый). Напоминают нам о старшей орфоэпической норме некоторые фразеологизмы, в которых сохранилось старомосковское произношение: со свиным рылом в кала[шн]ый ряд, шапо[шн]ое знакомство.
3. Буквосочетания зж, жд, жж по старой московской норме произносились с долгим мягким звуком [ж’ж’]: до[ж’ж’]и (дожди), дро[ж’ж’]и (дрожжи), по[ж’ж’]е (позже), е[ж’ж’]у (езжу) и др. В наши дни такое произношение встречается намного реже.
4. На месте буквы г в словах религиозного содержания считалось единственно правильным произношение фрикативного звука [g]: Бо[g]а (Бога), Бо[g]у (Богу), о Бо[g]е (о Боге), [g]осподь (Господь), [g]осподи (Господи), бла[g]о (благо), бла[-g]одать (благодать). Сейчас такое произношение (особенно в речи молодого поколения) практически утрачено.
5. В некоторых словах после ударного [э] и перед губными и заднеязычными согласными звуками произносился мягкий [р’]: пе[р’]вый (первый), се[р’]п (серп), сте[р’]ва (стерва); ве[р’]х (верх), четве[р’]г (четверг), це[р’]ковь (церковь). Эта особенность до сих пор встречается в речи старшего поколения, особенно часто - в слове «це[р’]ковь».
6. На месте буквы а в первом предударном слоге после ш, ж, ц по старым московским нормам произносился звук [ы], т. е. говорили: [шы]ляпин (Шаляпин), [шы]мпанское (шампанское), [шы]ги (шаги), [жы]ра (жара), [жы]ндарм (жандарм), [цы]ризм (царизм). Следы этого сохранились в современном произношении, например, в формах слова «жалеть» и производных от него: ж[ы]леть, к сож[ы]лению, пож[ы]лей. Сюда также относятся формы множественного числа (кроме именительного падежа) слова «лошадь» и производные от него: лош[ы]дей, лош[ы]дям, на лош[ы]дях.
7. Дмитрий Ушаков писал, что окончание прилагательных -гий, -кий, -хий, например: долгий, широкий, тихий по-старомосковски произносятся так, как если бы было написано -гой, -кой, -хой. Свидетельства о распространенности такого произношения есть не только в научных трудах, но и во многих стихотворных текстах, в частности, у Александра Пушкина: «Князь тихо на череп коня наступил // И молвил: Спи, друг одинокий! // Твой старый хозяин тебя пережил // На тризне, уже недалекой...».
8. Старомосковская орфоэпическая норма предполагала, что безударные окончания глаголов -ат и -ят должны произноситься как [ут]: дышат, душат, гонят, любят и т. п. звучали: дыш[ут], душ[ут], гон[ут], люб[ут]. Такое произношение во многом сохранилось и сегодня, в том числе и в речи молодого поколения современных москвичей.
9. Возвратный постфикс -сь, -ся согласно нормам старомосковского говора произносился твердо, вопреки орфографии (это и позволило, например, Марине Цветаевой рифмовать вкус и боюсь: «Смывает лучшие румяна // Любовь. Попробуйте на вкус, // Как слезы солоны. Боюсь, // Я завтра утром - мертвой встану...»).
Революционные потрясения 1917 года, приведшие к смене старых устоев, изменили и всю общественную жизнь в целом, в том числе и русский язык, не обошли эти изменения  и орфоэпию. Население Москвы опять радикально претерпевает изменения: сюда съезжаются люди из деревень и небольших городов разных уголков России, они говорят на своих диалектах. Литературный язык подобно хамелеону  меняет свои орфоэпические нормы. Старые московские нормы расшатываются, речь наполняется неологизмами, которые сопутствуют  социальным катаклизмам, историческим перипетиям либо виткам технического прогресса, немаловажное значение имеют и заимствования из других языков.
Настоящая жизнь переменчива и неуловима, как и сама Москва. Бурное течение событий, мощнейший приток молодёжи в столицу, миграционные волны внутри страны и стран СНГ, поиск людьми более старшего поколения достойного заработка и, соответственно, более высокой пенсии в будущем, способствовали тому, что жителями мегаполиса стали в основном люди из провинции, более предприимчивые, хваткие и выносливые. Главная их цель – высокий доход, стремление «закрепиться» на рабочих местах, сделать карьеру, обзавестись собственным жильём, помочь своим детям войти в «столичный ареал» и стать настоящими москвичами. Данная ситуация подразумевает развитие в определённом русле: образование в сфере таких прекрасных дисциплин как экономика, менеджмент, маркетинг и т. п. На материальной ниве встречаются и исключения в виде английской филологии и журналистики, но не решают проблему сохранения московского говора. Редкая молодёжь, потомки москвичей во многом поколении, продолжает сохранять орфоэпические традиции, получая качественное филологическое образование, создавая клубы и кружки старомосковской речи, пытаясь поддерживать московские языковые правила. Подобные поступки всегда на вес золота, но часто не находят соответствующей поддержки. Поля коренных москвичей редеют, но они не исчезнут никогда, как и их вековая культура, их манеры, их говор – на это даже время от времени появляется особая мода. В  целом, перспектива московского говора предопределена – он останется в виде неких самобытных культурных островков, где можно будет появиться каждому желающему знать. Всегда будут оставаться и люди, носители этой истории.
Список использованных источников
1. Современный русский язык / Под ред. Д.Э Розенталя. – М., 1979.
2. Русский язык и культура речи / Под. ред. В.Д. Черняк. М.: Высшая школа, 2002.
3. Зарецкая Е.Н. Риторика: Теория и практика речевой коммуникации. М.: Дело, 1999.
4. Русский язык и культура речи / Под редакцией проф. В.И. Максимова. М.: Гардарики, 2008.
5. Васильева А.Н. Основы культуры речи. М., 1990.
6. Введенская А.Н., Павлова Л.Г., Кашаева Е.Ю. Русский язык и культура речи: Учебное пособие для вузов. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000.
7. https://www.patreon.com/mikitkosynalexeev
8. Учительская газета», №38 от 16 сентября 2008 года, Ольга Антонова /из сети/.
9. Интернет-ресурс.