Скорый из прошлого. Гл. 12. 7. Пепелище

       Антон допил кофе и, сам не зная почему, направился к заброшенному двухэтажному зданию бывшей школы неподалёку от полуразрушенной церкви. Когда-то школа была добротным кирпичным зданием — ещё с царских времён. Просторные классы, высокие потолки, широкие окна, теперь, увы, без стёкол. Вся школа, как и бывшая каменная церковь, — печальное зрелище.

       По деревянной лестнице со сломанными перилами он поднялся на второй этаж. Судя по всему, слева — учительская. Журналы с отметками на уцелевшей полке, расписание уроков по классам, несколько учебников. Родная речь, арифметика, русская литература... Полинявшие и запылённые пионерские галстуки, пузырьки с чернилами.

       В классе напротив учительской ещё заметны на доске какие-то формулы, цветные мелки. Рядом с доской — таблица Менделеева, Чей-то дневник без обложки на одной из парт. Стряхнув пыль, Антон заглянул в него. Кто-то учился очень прилежно — ни одной «тройки». Судя по изящному почерку, это школьница.

       Из окна учительской хорошо виден бывший сельский клуб. Антон как-то заглянул в него. Тоже — ни окон, ни дверей. Никуда не годные столы и стулья, сцена с проломленными досками. Когда-то здесь пели и танцевали, проводили колхозные собрания, смотрели фильмы... Теперь уж точно — «Всё! Кина не будет!»

       Печально всё это, и горькие мысли невольно одолевали Антона. Уехать бы ещё раз куда-нибудь подальше из Светлых Зорь! Не от бандитов, как когда-то, а от безысходности и от самого себя. Но нет из этого села никуда дороги. Не достоин он чистоты и благородства Маруси из семьи Перепёлкиных, а письмо к Ане-попутчице может оказаться бестактным, если она с кем-либо подружилась. Прошел мимо прекрасных женщин, но задержался возле профессиональной шлюхи. 
      
       Невесело усмехнувшись, Антон возвратился к домику-пароходику, но не задержался возле него. Миновав опустевшую избу арестованной соседки, он оказался в поле. Хотя это и не поле вовсе, а заброшенные земля, заросшая разнотравьем. Некому трудиться. Вот и он какую пользу принес ей? Никакой. Был самый настоящий «купи-продай» с непомерными амбициями.
       
       Возле молодой берёзки полевые цветы тянулись к солнцу. Несколько пчел заглянули чуть ли не в каждый цветок, а потом улетели, наверное, на пасеку. Не нужны им никакие свалки и помойки, где полно мух. Ему бы в жизни толику мудрости обыкновенной пчелы!
    
       На одном из цветков шмель барахтался в нектаре и пыльце. Когда он убрался восвояси, Антон устало прилег в тень под березкой, стараясь не примять цветы. По высокому небу бежали легкие облака, неторопливые и беззаботные. Они напоминали собой и лепестки ромашек, и всадников на сказочных конях, и вершины заснеженных гор. Потом облака рассеялись, и возникла сплошная синева, но ненадолго. Бледная облачность показалась на западе.

        Возвращаться к селу не было никакого желания, и он направился к развалинам большого кирпичного дома, видневшегося вдалеке за берёзками. Когда-то это была помещичья усадьба, как рассказал ему один из местных жителей. В конце 1917 года здесь разыгралась жуткая трагедия — бедняки жестко расправились с хозяином усадьбы и его семьёй. С удивлением Антон заметил неподалёку от руин холмик, словно бы могильный, вокруг густо заросший травой, с простеньким металлическим крестом. Кто-то, возможно, из числа престарелых жителей села, ещё помнит о тех окаянных днях и по-своему печалится о всех убиенных на том месте.

       Облачность становилась всё гуще и тревожнее, и Антон направился к своему домику. Здесь он принялся записывать в блокнот, какие строительные материалы следует привести в первую очередь. Всё-таки надо обустроить жильё и утеплить к зиме. Он решил отштукатурить стены на обеих этажах комнаты и покрыть краской. Подсчитал, сколько ее потребуется, а также цемента, шпаклевки и всего прочего.

       Всякий хлам — прочь! Выбросить или сжечь. Вновь открыл коробку с одеждой бывшей жены Тани. Кому эта одежда теперь нужна?! Открыл еще одну — несколько мужских костюмов, плащ и куртки. В очередной коробке обувь. Вот и постельное белье, подушки, покрывала — ужасный затхлый запах. А тут — книги: Пушкин, Чехов, Достоевский, Эмиль Золя... Много книг. Таня и её мама любили читать, а ему было некогда — надо было делать деньги. А что тут? Разные сувениры, шкатулки, альбомы с фотографиями: он и Таня на их свадьбе, в квартире, на улицах города и за городом, в маминой квартире, а вот и на берегу моря. Смотрел на фотографии и не чувствовал никакой обиды на Таню, не говоря уж о злости или ненависти. Он потерял ее, удивительно красивую и добрую, навсегда — весь сказ. Были фотографии с дней рождения — пей, гуляй, душа…  Догулялся, допился...
      
       В очередной коробке его любимые книги по бизнесу, но зачем они ему? Завтра он сожжет их и многое другое в печке или, если погода будет безветренной, разведет небольшой костер во дворе. Затолкав одежду и прочие вещи назад в коробки, он вынес их из домика и сложил рядом с разобранными швейными машинками. Надо будет Сергея попросить увезти детали на металлолом, а коробки с тряпьем выбросить где-нибудь на свалку.
         
       Пропылесосив оба этажа и приготовив постель, Антон выкупался в речке. Там ему на миг показалось, что среди кувшинок плавают Лена с Глафирой — обе топлесс — и зовут его к себе. Он тотчас осенил себя крестным знамением — исчезли.
         
       На ужин — кофе, колбаса, хлеб, шпроты, бублики. Если здесь жить, то пора подумать о покупке кухонной посуды и не питаться всухомятку. Надо бы и занавески новые на окна — выбросить страшные, вылинявшие и грязные. Забот полно, но это и хорошо. Примерно в полночь он уснул крепко, несмотря на выпитый кофе.
      
       Этой же ночью, темной, хоть глаз выколи, мужчина с канистрой в руках, крадучись, приблизился к избе соседки Антона. То был тракторист с этой же улицы. Он облил стены дома соляркой, поднес спичку и исчез в темноте. Жена встретила его у калитки в сад:
      
       — Может, не надо было так, а?
      
       — Галя, мерзкие гнезда следует выжигать каленым железом. Жила тут сучка, корчила из себя примерную дочь.
      
       — Наверное, ты прав. Никакого стыда нынче у женщин. Я тебе не успела рассказать, что узнала от сестры моей городской. Их соседка не знает, что и делать, буквально рвет волосы на своей голове. Дочка на дискотеку зачастила с распутной подружкой. Там, когда молодежь заведется в танцах, считай, постыдных, свет выключается. Какое там сопротивляться или «не хочу, не буду!» Девства лишилась, а потом продолжалась «любовь» на каждой дискотеке. Не знает, от кого забеременела. Заправляет дискотекой женщина. Ужас!
      
       — Место ей на виселице, как и этой Лене.
      
       Среди ночи Антон проснулся от запаха дыма и яркого света и выглянул в окно-иллюминатор. Соседняя изба была охвачена пламенем со всех сторон. Огонь собирался жгутом над крышей и поднимался к ночному небу, освещая всё вокруг.

        Антон оделся и вышел на улицу. Недалеко от горящей избы стояли редкие сельские жители и смотрели, как она горит. Каким-то образом спасать её было бесполезно. Тракторист подошел к Антону:
      
       — Здорово, земляк! Сколько лет ты в селе, а какой-то нелюдимый. Давай знакомиться, что ли?  Иваном меня зовут.
      
       — Да я и не против… Антон я… Что с избой? Электропроводка?
    
       — Нет. Ещё днем электрик отключил ток... Видать, хозяйку надолго забрали.
      
       — Кто-то поджег?
      
       — А то… Старики гутарят, что видели Гришку возле села. Он, наверное, и поджёг. С него и взятки гладки — ищи ветра в поле. Да и дом — тьфу!
    
       — Ему-то какой резон поджигать?
    
       — Так Ленка его всегда гоняла. Он у нее кусок хлеба просит, а она ему «пошел вон, шаромыга, пьянь поганая!». Вот и не утерпел. Слушай, Антон, я заметил, что ты швейное хозяйство разобрал. Я бы мог твои железки загрузить к себе. Мотаюсь по селам, подрабатываю, старый металл попутно собираю. Накопится — отвожу.
    
       — Так я с радостью, Иван, отдам.
    
       — Вот и договорились. Чуть позже заберу. Изба хорошо полыхает!
    
       — Пожарную машину не вызвали?
    
       — Кому надо? Да и дом-то — рассадник, клоповник! Горит красиво. За своё жильё можешь не опасаться — безветренно, а другие дома и вовсе далеко.

       Окончательно рассвело. На том месте, где много лет стоял бревенчатый дом, тлели головешки. Любопытствующие разошлись по своим избам, и только Антон всё смотрел и смотрел на пепелище. Несколько дней назад такую картину и предположить было невозможно. Он не верил, что дом поджег Григорий.
      
       В домике он споткнулся о стопку книг бывшего любимого вождя. Долго не думая, несколько книг отнёс к пепелищу. Густо дымилась толстая балка, когда-то поддерживавшая весь потолок. Разорвав подвернувшийся под руку ленинский том на несколько частей и сильно размахнувшись, он бросил его в дым. Вскоре вспыхнуло пламя. Пришёл черед других ленинских трудов. Из очередной книги выпал партийный билет. Он поднял его, полистал и без сожаления вместе с книгой отправил на пепелище. Наступила очередь книг по бизнесу — не нужны они ему больше.

       Антон полистал альбомы с фотографиями. Почти на каждой была Таня или он с Таней и друзьями. Возможно, кто-то из них увел любимую жену. Это и неважно. Перевернутая страница в жизни, нечего о ней с горечью и болью вспоминать. И  альбомы — в костёр. Прошлое из его жизни вместе с Таней необходимо вычеркнуть навсегда и без остатка.

       Огонь стал облизывать края обложек.
      
       И тогда Антон метнулся к горящим альбомам, принялся их выхватывать из пламени и выбрасывать за край пепелища. Выскочил из него на траву, как ошпаренный, и сбросил сандалии. В нескольких местах кожа была в сильных ожогах. Вдобавок побежала кровь — напоролся на что-то острое.
       
       Тракторист Иван подошёл к нему:
       
       — Что с тобой, не пойму?
      
       — Сжигал ненужные книги, ну и, не подумав, туда же фотоальбомы, пришлось доставать из огня, — Антон попытался улыбнуться. — Всё же память.
      
       — Да разве можно было соваться в жаркие угли?! Посиди на траве, Галю позову. Жена у меня — ветеринар, но и людей, если что, лечит качественно. У тебя может быть и заражение, если раны оставить без ухода. Я зачем к тебе шел? Подгоню трактор с прицепом за металлоломом?
      
       — Давай, давай…
    
       Минут через пять эта самая Галя, с которой он был в понятых, подбежала к нему, поздоровалась и предупредила:
      
       — Немножко потерпеть придется. Пепла на коже и ранках, вижу, много, и надо подчистить. Будет сильно щипать.
      
       — Потерплю, спасибо вам заранее.
      
       — Джинсы ваши пропали, надо обрезать.
      
       — Получатся шорты. Режьте.
      
       — Тут село, кто будет смотреть, — она ловко обработала ранки. — Сейчас лекарство приложу и забинтую. С одной ногой управились, теперь за вторую примемся. Здесь поменьше ожоги.
       
       Подкатил на тракторе Иван:
      
       — Как пострадавший себя чувствует?
      
       — Спасибо, Иван и Галина! Я перед вами в долгу.
      
       — Да какой там долг! Помогать люди должны друг другу, тогда и порядок на земле будет. Правильно я говорю, Галя?
      
       — Ты всегда говоришь правильно, мой ненаглядный. Вставайте, Антон. Ничего страшного. Хорошо, что вы не босиком в углях оказались.
      
       Мужчины погрузили в прицеп разобранные швейные машины, и Антон спросил:
      
       — Иван, а коробки сможешь выбросить где-нибудь на свалке?
      
       — Запросто. А что в них?
      
       — Тут такая история. Когда сюда переезжал с вещами, не думалось, что с женой разойдутся пути. Одежда ее тут, мои вещи — тоже затхлые. Уже не пригодится. Выбросишь где-нибудь?
      
       — Погоди-ка. Я же по селам и деревням мотаюсь, а там такую нищету видишь.
       
       Галя рассматривала вещи недолго:
       
       — Выстирать хорошо, выгладить утюжком и можно раздать. Обувь сгодится тоже.
         
       Антон признался:
       
       — Мне такое и в голову не пришло.
       
       — Будем дальше дружить? — Иван протянул руку.
               
       — Согласен, будем, — ответил крепким рукопожатем. — Спасибо за помощь!
       
       С полчаса он листал страницы альбома и вглядывался в уцелевшие фотографии мокрыми от слёз глазами, ругал себя беспощадно. Как он мог решиться сжечь их? Это же самая светлая часть его всей жизни. Таня, милая, хорошая… Он даже поцеловал её на одной из фотографий и тут же, не выдержав, ещё сильней заплакал. Какая мука ощущать собственную непоправимую глупость!   
         
       Послышался знакомый шум мотора «каблучка», и спустя минуту Антон радостно обнял друга Сергея:
       
       — Молодец, что приехал! Я тут от хлама избавляюсь.
            
       — Да я вижу. А что за пожарище? Люди не погибли?
         
       — Пустой был дом.
          
       — Понятно. Не передумал квартиру продавать? Я за тобой приехал.
          
       — Надо продать. Зачем она мне?
          
       — Тогда едем к Виктору Степановичу. У него вечером и встретимся с покупателем. Но сначала в гости ко мне. Ольга готовит обед. А что ты такой забинтованный и в обрезанных джинсах?
         
       — По глупости в костер фотографии бросил. На них — Таня. Сам понимаешь.
         
       — Не забыть?
         
       — Никак не могу.
         
       — Найдешь ты себе новую жену! Семья-то нужна. Может, здесь и найдешь.
         
       — Завязал я с женщинами, Сергей. Хватит дурью маяться.
         
       — И не возражай — тебя женить надо обязательно. Так и скажу Ольге. У неё есть незамужние подруги. Очень даже хороши собой. И не лентяйки в хозяйственных делах.

      — Не надо никого обнадёживать. Поживу один... У  меня сейчас и на душе пепелище...

      Продолжение: http://proza.ru/2021/05/28/1169