На Азове-береге

Моему другу Сергею Евстигнееву

…Чудны вечера на взморье у излучины рыбачьего мыса, когда артельщики на смолёных челнах выходят на добычу с факелами. Морской солоный ветер да пряный запах разогретых за день степей создавали такой густой аромат, хоть ложкой черпай.
Сидишь на берегу порой, думу какую думаешь, а у самого радость поднимается от груди и выше, выше! До ноздрей доходит, честное слово, как хорошо.
Глянешь на ширь могучую Азова-моря, и дух забирает – сколько хватает взора, красота дивная и даль немыслимая. Редкая птица долетит до какой-нибудь середины, хотя вот они птицы-чайки, носятся вольные твари по небу, ни границ, ни расстояний не знают. Ах ты, малороссийская чайка, сколько в тебе поэзии и прозы.
Вот здесь за пригорком на берегу лимана и расположился кум Панас, в сладкой истоме предаваясь поэтическим рассуждениям, больше подходящим скорее столичным писакам, чем простому чумаку с берегов Днепра.
Какой русский, думал кум Панас дальше свою думку, не любит быстрой этой птицы, стремительность-то какая! Истинно большая душа у нее, у птицы-чайки, которая по природе своей, к слову сказать, мельче ж куры будет, что тетка Параска по двору гоняет.
Сидя в камышах, кум Панас, потягивая люльку, ховался от невзгод мелких и был склонен к размышлениям широким.
Вот, думал он еще, что если бы мысли его чудные на бумагу положить, то может школяры хуторские многие века учили б назубок сии живописания украинской природы. Вот бы ему, куму, такую способность, как у писарчука, который к голове городскому приставлен.
Ох, как складно текут речи на бумаге у писаря, знай перо поскрипывает.
Прибыл в этот благословенный край кум Панас с чумацким обозом в качестве возчика, что позволяло, пока шли торги и погрузка наслаждаться прелестями краткого отдыха в таких райских кущах. И наслаждался бы, если б не одна закавыка.
А дело, которое заставило кума остерегаться в камышах, было вот в чем.
Прослышал Панас от местных рыбаков, что есть здесь на гнилых озерах грязь чудодейственная, которая от любой хвори помогает и старым молодость возвращает, и толи от зноя, толи от непривычного безделья в голову ударило – решил облагодетельствовать своих односельчан.
Позвал кум обозников кого знал покороче, а то были Серко-кузнец с семейством, которое он взял с собою – жинка-молодица с красавицей дочкой – и, подкрутив ус, объявил торжественно:
- Так, селяне, слухайте и запоминайте. Вон там за сиреневым болотцем грязь растет целебная, какой во всем свете нет!
И поведал рыбацкую историю.
Девки ахнули, глаза загорелись.
Серко засомневался, на что Панас побожился и даже приврал, что сам видел, «Вот те крест!»
Словом, измазались все, с ног до головы как черти. А Панас приговаривал – Погуще, погуще забирай, полезней буде!
Полюбовался кум Панас на зрелище адское – никого не узнать, – а потом возьми и объяви, что грязь эта сильно въедлива и так в кожу человеческую проникает, что год ее не смыть и ничем не выскоблить!
Нет, конечно, красота, продолжал Кум Панас учтиво, она останется, и расцветет даже, но через год. А пока, вельможные паны и паненки, придется вам чертенятами походить!
Серко со всем семейством своим оторопели. Только рты пооткрывали. А зубы на таком лице белые, блестящие, просто загляденье!
Подхватились станичники, и бегом к морю, благо оно тут рядом, и, в чем были, бросились в воду.
А кум, посмеиваясь, понаблюдал, как терли бедолаги руки-ноги и носы, да сторонкой, сторонкой пошел от греха подальше, чтоб не набросились на него эти добрые люди.
Здесь мы и застали Панаса за созерцанием природы малороссийской.
Будет ли продолжение этой истории и достанется ли куму на орехи только Бог и знает…