Вечный танец

Богом ведомые через дремучий лес,
не заблудимся, отчаявшись,
не потеряем зрение,
слух и обоняние;
и выйдем на освященный луг
в золотых одеждах,
в солнечных лучах среди трав
родятся наши дети,
в волосах которых вплетены
будут драгоценные камни.


     Распахиваются со скрипом грузные потемневшие от времени резные трехметровые створки средневековых дверей; пальцы скользят по деревянным листьям и бутонам роз, а багульник щекочет подушечки пальцев острыми лепестками цветков; как не хватает нам в характерах стойкости этих маленьких невзрачных творений, от давних пор успевших пленить мое сердце, вслед за твоим, покоренным ими с рождения. Мы переступаем порог, и массивные створки захлопываются за нами. Оказавшись во мраке, наши глаза слепнут на мгновение, но скоро в следующем помещении вспыхивает свет, его потоками из высоких стрельчатых окон солнечный день пытается завладеть всем пространством дома. Безуспешно. А наши умы пленяются им. Царивший затхлый запах в пройденных нами и остающихся без света прихожих сменяется в гостиных залах мягким, но навязчивым, смолистым ароматом можжевельника. Барочный размах помещений, сочетающийся с белыми розетками кирпичной достройки при парадном входе, с трудом вяжется с приторным запаха хвои, скорее старой курной избы, нежели нарядного богатого дома. Из-за этого, к небольшому промедлению и замешательству провожающего, аскетичного вида мужчины в ливрее, огромной, не по размеру своего временного тощего хозяина, и оттого подол которой чуть не волочился по полу, здесь произойдет с нами настоящее удовольствие, как приглашение на выход в сад. «На воздухе всегда лучше» - скажут твои глаза, ищущие моего присутствия. Они светятся радостью и весельем, и теперь это становится видно наилучшим образом. 

     Ослепительный весенний день мог бы растопить любые печали, если бы ему было на то позволено, если бы нам на это хватило храбрости и сил, но мы идем дальше, ведомые нашим необычным провожатым. И, наконец, замыкающая комната анфилады, последняя преграда в виде ажурной, не лишенной вычурности, отвечающей современной моде модерна, застекленной двери, предвосхищающей выход в сад, где наш удивительный сопровождающий, открывая ее, уважительно склоняется и пропускает нас вперед. Безэмоциональное лицо его выдает многолетнюю выдержку, а вероятно умозаключение это и ошибочно. Но мы больше не видим его, к нам теплыми лучами и запахом сада возвращается великолепный весенний день. Он пятнами разбрасывает разноцветные бутоны роз вокруг круглой площадки, словно головки любопытных зрителей смотрят на нас. Цветы сада головокружительны, розы королевы его, они зачаровывают и пьянят. И чередуясь с ними, расходятся в стороны, как лучи, дорожки, предваряемые арками, искусно задрапированными в честь праздника. Здесь глазам и разуму нужно работать, смотреть, смотреть и запоминать. Столики с уличными креслами убранные в белоснежную парчу, расположились у колонн портика, справа и слева от выхода, для которых возможно это было не самое лучшее место. Напротив нас, у самого розария, играли золотыми бликами инструменты небольшого оркестра, и музыка следовала за ними.

     Лампы, развешенные всюду, под небом сада, уверяют, что темнота не станет помехой продолжению праздника. Одна из них висит совсем близко с нами. И мы наверное сегодня увидим, как задрожит пламя за стеклом в ее металлической оправе. Может ты думаешь тоже о чем-то подобном и тоже наверное смотришь и запоминаешь. Приятный глазу и развлекающий ум досуг. А когда мы спускаемся по ступеням, легкий ветерок воздушных платьев приглашенных гостей нам закрывает часть захватывающего очарования.

     В глубину, укрытых от посторонних глаз, уголков сада, за драпировки ты вдруг устремляешь свой взгляд, а я замечаю там небольшую группку людей. Мы не слышим их тревожной беседы, она скучна веселому празднику, но скука часто сопутствует всякому должно устроенному веселью, как и этому, и от подобных бесед нарушается покой, и посему везде он становится самой желаемой драгоценностью. А оттого любой ценой эти разговоры не прекратят вестись.
 
     Хозяева замечают нас и неспешно подходят к нам, ровно настолько насколько позволяет важность нашего положения. Они, как всегда, милы, и в то же время необычно взволнованы. Наши взаимные приветствия прерывает звонкий и раскатистый голос распорядителя. Он произносит слова, которые наш ум не наделяет смыслом; площадь замирает, блики не танцуют, музыки нет, и мы понимаем, что объявляется следующий танец. Кто-то смеется возле нас, гости отдыхают, а мы смотрим на них.

    Танец начинается без нашего участия. Твой взгляд скользит вверх, на гирлянду ламп, колышущихся от легкого ветерка, а мой послушно следует за твоим. Перед нами снова ближняя к нам лампа, она не зажжена, пока, как и остальные. Ты можешь дотянутся до нее рукой, ты выше меня. Я жду, но ты не двигаешься. Ведь, забыть обо мне тебе невозможно. В это время звонкий голос объявляет новый танец; но замечая твою задумчивость, в сердце вселяется легкая досада. Нет смысла в этом промедлении, как сразу улавливаю твои слова: «хорошо, что танец не быстрый», и слышишь в ответ мое согласие. А еще добавляешь что-то на непонятном мне языке, к которому мой слух только начинает привыкать, а разум осознавать.

     Наконец, мы выстраиваемся со всеми и ждем. Музыкой наполняется воздух. Танец начинается. Блеском окутанные наряды, поклоны, улыбки видит сегодня сад. И вот он начинает кружиться и танцевать вместе с нами. Голова моя поворачивается, чтобы посмотреть на тебя, оставшегося позади, а за тобой я вижу долины, рощи, тянется ко мне запах цветов. Но ты этого не видишь, ты глядишь на меня. А я смотрю, как одну из долин рассекает тропа, высокие травы цепляются за одежды и шепчут на ветру «не отставай». Я благодарна: «mersi». А эта дорога приводит к старому дому, он заброшен, и одинок. А тем временем все пары закружились в вальсе. А перед моими глазами этот дом. В ушах шум, стук в дверь, но никто не открывает. Он пуст, он одинок. Рядом с ним мелькает «sak». Но нет, это обман глаз, или происки неведомых сил, захвативших мою закружившуюся голову. Ты сейчас со мной рядом, и я заглядываю через твое плечо. Тот дом все же пуст. Как жаль! Не разочарование, скорее подтверждение. Но все же жаль. Мои глаза прикрывают веки только на мгновение, чтобы увидеть дом жилым, но он и вовсе исчезает. Ум лжет, все лгут. А ты не обманываешь, говоришь правду и указываешь на ложь. И в этот раз не замечаешь моего испуга, весенний яркий день заколдовал тебя. Я слышу твой низкий голос: «sto horo». Но тут же перед моими глазами опять мелькает человек в «sak». «ata roe haish haze besak?» - невольно шепчут мои губы. В твоих глазах я читаю понимание, и удивление. Ты призываешь меня не беспокоиться: «besheket». В такой прекрасный день не хочется смотреть моими глазами, не сейчас; в саду так весело! Гостями командует радость и праздник, все танцуют, кто-то смеется, даже слишком громко для благообразного, как этот, приема. А за задрапированными тяжелыми складками занавесок группа ведет беседу, для всех важную тайную беседу. 

   Дорогой вековых деревьев бегут мои мысли, они мчатся дорогой дубовых аллей. Неразговорчивые воронки в проемах окон лепят гнезда, мы видим их стремительный и резкий полет. Там, выйдя на балкон, можно почувствовать влажный запах моря, его соленые капельки, преодолев несколько верст, оседают на лице. И вместе с ними долетают слова: «море», «берег», и складывается в голове «море плещет о берег, запах трав, поле, река, безлюдно. Птички поют, речка журчит, далекие голоса; их эхо тут...». Так странно; так странны русские слова, и так ценны, когда они редки; им восторженно радуешься, как ребенок. 

   Меняются танцующие пары. И ты покидаешь меня, но ты вернешься. Передо мной кавалеры, один, другой. Какое голубое высокое теперь небо! В нем можно различить размах больших крыльев с изгибом выдающихся вперед маховых перьев. То редкий балобан прилетает, но возможно и лаггар. Он держит путь на север. Его резкий приветственный крик мы слышим, слышат все гости. А оркестр продолжает играть, и розы продолжают танцевать вместе с нами, и радоваться. «Этот танец подобен жизни» - долетит до нас чей-то голос вместе с яркими аккордами.

   А ты молчишь; а молчание велико, и опасно. Оно говорит больше, чем миллион слов. Как лесной хищник все ближе и ближе ко мне, к моей душе. Страх сковывает мои движения, но я все равно танцую, потому что умею, я привыкла.

   Оркестр замолкает, и мы останавливаемся. Перед нами колонны, мы замечаем их ветхость, временные навесы по бокам; блистающий вычурностью стиль модерн здесь будто устал. И ты снова обращаешься ко мне. «O omos» слышат мои уши и твое молчание прощено, а голова моя наклонится послушно к твоему плечу. Вероятнее нет ничего предосудительного в этом движении, ведь, не идет оно в сравнение с отсутствием у меня дара выдумывать слова, как умеешь ты. Но я всегда одарена твоим прощанием. Минерва благосклоннее к тебе, наделив тебя талантом и снисходительностью.

     Шумит толпа, торопливый говор и веселье. Я жду еще один танец, ты протягиваешь мне руку и до тебя долетают слова на русском «Не отпускай». «Послушай» – прораниваешь только ты в ответ и в замешательстве не договариваешь. Вера, что твоему характеру не присущи страх и пугливость, ограждает меня от обманчивого волнения. Ты подаешь мне руку и наш танец продолжается.

     При случае, в нем, я открываю тебе тайну, шепча: «Свет в твоих глазах не померкнет. Не поблекнуть ему, как и дню не погаснуть даже среди убогого закута, пропахшего можжевельником, что собран в веник и висит на покрывшейся плесенью стене», который я вижу и чувствую, опять.

     - Chodzmy. Juz czas.  – звенит голос, пронзительный голос, как колокол. Но мы продолжаем кружиться. Мы его слышим, но не обращаем внимания, он часть нас, как весь мир, потому что вечность уложилась в одно мгновение. Нам даже весело, мы смеемся. «Так вот что такое вечность» - посмотрим мы друг на друга. «Наша маленькая вечность». «Как смешно» - подумаем мы, и я заплачу. Но ты успокоишь меня, в твоем сердце живет больше мужества, крепкого и надежного чувства, и ты поделишься им со мной. И в памяти всплывут цветы багульника, но не деревянного, а настоящего, вечно цветущего багульника.



"sak" - перевод с иврита, здесь - вретище.
"sto horo" - перевод с греческого яз. – в танце.
"Ata roe haish haze besak?" - перевод с иврита – Ты видишь человека, на котором надето вретище?
"besheket" - перевод с иврита – в тишине.
"o omos" - перевод с греческого яз.– плечо.
"Chodzmy. Juz czas." - перевод с польского яз. – Идём! Уже пора.